Всеобщая история. - Полибий

Когда передовые солдаты смело поднялись по лестницам, стало ясно, что главная трудность приступа лежит не в многочисленности защитников города, но в самой высоте стен. При виде беспомощности нападающих защитники стен ободрились. В самом деле, некоторые лестницы из более высоких рухнули, потому что римляне взбирались по ним разом в большом числе; передовые солдаты, успевшие подняться по лестницам на значительную высоту, подвергались головокружению и потому при малейшем нападении со стороны врагов низвергались с лестниц; а когда неприятель начал еще бросать с высоты стенных зубцов бревна и другие подобные предметы, нападающие все разом обрывались и падали наземь. Однако никакие опасности не могли сдержать стремительного натиска римлян, и пока падали одни солдаты, передние, на место их спешили подняться другие, за ними следующие. Но время шло, солдаты измучились в этих усилиях, и военачальник приказал играть сигнал к отступлению.

14. Осажденные сильно обрадовались в надежде, что опасность миновала. Однако Публий в ожидании отлива держал уже наготове пятьсот человек с лестницами со стороны лагуны; против ворот у перешейка он поставил свежие войска и после ободряющей речи раздал им больше лестниц, чем прежде, чтобы приступ можно было вести сплошь по всей стене. Как только дан был знак к наступлению и римляне, приладив лестницы, стали отважно взбираться по всей линии, сильное смятение и ужас овладели осажденными. Они полагали было, что избавились от беды, как вдруг увидели, что опасность надвигается снова; вместе с тем запасы метательных снарядов стали истощаться, и мужество покидало их при виде большого числа убитых. Однако как ни тягостно было настроение осужденных, они по мере сил защищались. Но вот в самый разгар битвы на лестницах начался отлив, вода мало-помалу покидала верхние части лагуны и сильным, громадным потоком хлынула через отверстие в соседнее море; при виде этого несведущие из римлян не верили своим очам, а Публий, уже имевший наготове проводников, посылал вперед и ободрял солдат, поставленных в этом месте. Сверх всего прочего он обладал большой способностью сообщать отвагу и воодушевление всем, к кому обращался со словом увещания. В то время, как эти солдаты согласно приказанию шли вперед по обмелевшему озеру, все войско было убеждено, что происходящее есть дело промысла божества. Они вспомнили о Нептуне и о тех обещаниях, какие давал им в своей речи Публий, и потому воспылали таким рвением, что под прикрытием черепахи пробились до ворот и начали рубить двери снаружи топорами и секирами. Между тем другие солдаты подошли к стене по обмелевшему озеру и, не нашедши никого на стенных зубцах, не только поставили беспрепятственно лестницы, но и взошли по ним и без боя завладели стеною; ибо осажденные увлечены были делом в других местах, особенно на перешейке и у ворот; притом осажденные никогда не воображали, что неприятель может подойти к стене со стороны озера, наконец — и это самое важное — неистовые крики и суматоха в многолюдной толпе мешали слышать и видеть как следует.

15. Тем временем римляне, овладев стенами, бегали по стене взад и вперед и на пути сбрасывали врагов; вооружение их было весьма пригодно для этого. Достигнув ворот, враги спустились вниз и стали рубить засовы; вслед за тем врывались в город находившиеся извне солдаты, а те, что пробились по лестницам со стороны перешейка, уже одолели противника и заняли стенные зубцы. Наконец стены были взяты, а ворвавшиеся в город римляне захватили восточный холм, опрокинув его защитников.

Когда Публий увидел, что в город вошло уже достаточно войска, он, согласно обычаю римлян, послал большинство солдат против жителей города и отдал приказание убивать без пощады всякого встречного и воздерживаться от грабежа, пока не будет дан к тому сигнал. Мне кажется, римляне поступают так с целью навести ужас на врагов. Вот почему часто можно видеть в городах, взятых римлянами, не только трупы людей, но и разрубленных пополам собак и отсеченные члены других животных27. Благодаря множеству застигнутых в городе людей, смертоубийство на сей раз было ужасное. Сам Публий с тысячею солдат устремился к кремлю. Когда он подошел, Магон сначала думал было защищаться; затем узнав, что город взят уже окончательно, он через вестника просил о пощаде и сдал кремль. После этого по данному знаку смертоубийство прекратилось, и солдаты занялись грабежом. С наступлением ночи часть войска согласно полученному приказанию осталась в лагере, военачальник с тысячею солдат провел ночь в кремле, а остальным отдал приказ через трибунов очистить дома, снести награбленное на площадь и расположиться там манипулами. Легковооруженных Публий вызвал из лагеря и поставил на восточном холме.

Вот каким образом римляне овладели Карфагеном, что в Иберии.

16. На следующий день, когда на площадь снесены были припасы карфагенских солдат, а также пожитки граждан и ремесленников8*, трибуны согласно существующему у римлян обычаю начали дележ добычи между войсками. По взятии города римляне поступают приблизительно таким образом: или для совершения грабежа выделяется из каждого манипула известное число солдат, смотря по величине города, или солдаты идут на грабеж манипулами. Для этой цели никогда не назначается больше половины войска, прочие воины остаются в боевом порядке для прикрытия грабящих, за городом ли, или внутри города, как того требуют обстоятельства. Войско у римлян состоит обыкновенно из двух римских легионов и двух союзнических, иногда, хотя очень редко, соединяются вместе все четыре легиона; все солдаты, выделенные для грабежа, сносят добычу к своим легионам. Засим по окончании этого28 трибуны разделяют добычу поровну между всеми солдатами, не только теми, которые оставались в строю для прикрытия, но и теми, которые стерегут палатки, а также больными и состоящими на какой бы то ни было службе. О том, чтобы кто-либо не утаил чего-нибудь из добычи, чтобы все верно блюли клятву, данную при первых сборах в лагерь перед выступлением на войну, об этом мы говорили довольно подробно при изображении государственного строя римлян. Итак, если половина только войска отправляется на грабеж, а другая остается в боевом порядке для прикрытия грабящих, то у римлян никогда не случается, чтобы дело страдало из-за жадности к добыче. Так как никто не опасается, что потеряет добычу из-за другого, и все получают поровну, и остающиеся в запасе и участвующие в грабеже, то каждый остается спокойно на своем посту; у прочих народов нарушение этого правила бывает источником величайших бед. 17. И в самом деле, большинство людей терпит невзгоды и подвергается опасности из-за корысти; поэтому очевидно, когда представляется случай к наживе, остающиеся в засаде или в лагере воины с трудом могут удержаться от соблазна, ибо у большинства народов все похищенное принадлежит похитителю. Если даже царь или военачальник и прикажет сносить добычу в одно место для общего дележа, тогда каждый считает своею собственностью то, что ему удалось утаить. Вожди не в силах бывают совладать с наклонностью толпы к грабежу и через то попадают в большую беду. Много раз военачальники уже по достижении цели предприятия, разгромив ли неприятельский лагерь, или овладев городом, не только изгонялись обратно, но и терпели полное поражение именно по этой причине. Вот почему вождям надлежало обращать особенное внимание и заботливость на то, чтобы большинство воинов питало надежду, поскольку это возможно, на получение равной доли имеющейся добычи.

Итак, трибуны заняты были в то время распределением добычи. Что касается военачальника римлян, то, собрав в одно место всех военнопленных, число коих доходило чуть не до десяти тысяч человек, он приказал выделить прежде всего свободных граждан с их женами и детьми, а потом ремесленников. После этого он обратился к гражданам с увещанием остаться в благодарность за оказанное им благодеяние друзьями римлян и отпустил всех по домам. Обрадованные неожиданным помилованием, граждане со слезами на глазах пали ниц перед военачальником и удалились. Ремесленникам Публий сказал, что теперь они останутся собственностью Рима, но прибавил, что в случае благополучного исхода войны с карфагенянами каждый из них, кто в своем ремесле докажет любовь к римлянам и усердие, получит свободу. Тут же он приказал им записаться у квестора и назначил надсмотрщиков над ними из римлян, по одному на тридцать человек: всех военнопленных ремесленников было около двух тысяч человек. Из прочих29 военнопленных Публий отобрал самых здоровых, на вид и по возрасту наиболее цветущих, и присоединил их к своей судовой команде; этим он увеличил общее число служащих на кораблях в полтора раза по сравнению с прежним, вооружил и захваченные у неприятеля корабли, так что на каждое судно приходилось теперь почти вдвое больше людей, чем прежде: захваченных кораблей было всего восемнадцать, а прежних тридцать пять. И этим военнопленным Публий также обещал свободу, когда победоносно кончится война с карфагенянами и когда они докажут любовь к римлянам и усердие. Таким обращением с военнопленными Публий сумел внушить гражданам любовь и доверие и к нему самому, и к государству, а ремесленников поощрял к усердию в работе надеждою на освобождение. Пользуясь случаем, он увеличил судовую команду в полтора раза <...>