Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

Заместитель первого помощника подошёл к убийце.

— Тут кок спрашивает…

— Что?

— А здоровая ящерица — вкусная?

Смех Салка Элана мгновенно перешёл в кашель.

— Деликатес, — пробормотал Калам. — По сто джакат за фунт в Пан’потсуне.

— Разрешите перебраться на рейдер? — продолжил моряк. — Заберём припасы.

Убийца кивнул.

— Я пойду с вами, — прохрипел Салк Элан.

— Благодарствуем.

— Эй! — крикнул один из матросов. — А с казначеем что делать? Этот ублюдок ещё живой.

— Оставь его мне, — сказал Калам.

Казначей пришёл в себя, когда к нему привязывали мешки с монетами, мычал через кляп, выпучил глаза. Калам и Салк Элан подтащили его к планширю и выбросили за борт безо всяких церемоний.

Акулы подплыли на всплеск, но опускаться за ним в глубину не стали — и так уже насытились.

Лишённый груза и такелажа рейдер всё ещё догорал под столбом дыма, уходившим за горизонт.

Вихрь поднялся огромной стеной вокруг Священной пустыни Рараку — выше, чем видел глаз, шириной около мили. Но в сердце пустоши царил покой, воздух сверкал золотистым светом.

Из песка впереди вздымались выветренные каменистые гряды, похожие на почерневшие кости. Шедший в дюжине шагов впереди Леоман остановился и обернулся.

— Нам придётся пересечь обитель духов, — сказал он.

Фелисин кивнула.

— Старше, чем эта пустыня… они восстали и смотрят на нас.

— Они желают нам вреда, Ша’ик Возрождённая? — спросил тоблакай, потянувшись к оружию.

— Нет. Быть может, это любопытство, но им уже давно всё равно. — Она повернулась к Геборику. Бывший жрец по-прежнему сутулился и был погружён в себя. — Что ты чувствуешь?

От её голоса Геборик вздрогнул, будто каждое слово впивалось в него заострённым дротиком.

— He нужно быть бессмертным духом, чтобы тебе было всё равно, — пробормотал он.

Фелисин внимательно посмотрела на него.

— Невозможно долго бежать от радости перерождения, Геборик. На самом деле ты боишься снова стать человеком…

Он рассмеялся — горько, сардонически.

— Ты не ожидал услышать такие слова от меня, — заметила она. — Как бы ты ни ненавидел то, чем я была, ты ужасно не хочешь отпускать эту маленькую девочку.

— Ты всё ещё охвачена потоком силы, Фелисин, и он породил в тебе иллюзию того, что принёс с собой и мудрость. Бывают дары, а бывает то, что нужно приобрести самостоятельно.

— Он — словно кандалы на тебе, Ша’ик Возрождённая, — прорычал тоблакай. — Убей его.

Она покачала головой, не сводя глаз с Геборика.

— Поскольку мудрость не может быть получена в дар, мне подарили мудреца. Его компанию, его слова.

Бывший жрец поднял взгляд, прищурился исподлобья.

— Я-то думал, ты не оставила мне выбора, Фелисин.

— Возможно, тебе только так показалось, Геборик.

Она видела его внутреннюю борьбу, борьбу, которая кипела в его душе с самого начала. Мы пересекли землю, разорённую войной, и всё это время война шла внутри нас. Дриджна лишь показала нам зеркало…

— Одному я научилась у тебя, Геборик, — сказала Фелисин.

— Чему же?

— Терпению. — Она развернулась и помахала Леоману.

Они подошли к морщинистому, рассечённому каменному выступу. Мало что указывало на то, что некогда тут проводили священные обряды. Здесь базальтовые глыбы не знали ямочек и ложбинок, которые трудолюбивые руки выбивали на камнях в других священных местах, даже в расположении окрестных валунов не проглядывал осмысленный узор.

Но Фелисин чувствовала присутствие духов, некогда могучих, нынче ставших лишь эхом, — и теперь они провожали смертных спутников взглядом невидимых глаз. За грядой пустыня образовывала обширный бассейн, где умирающее море древних времён окончательно пересохло. Висевшая в воздухе мелкая пыль вуалью укрывала глубокую впадину.

— Оазис находится неподалёку от центра, — сообщил Леоман.

Она кивнула.

— Осталось меньше семи лиг.

— Кто несёт вещи Ша’ик? — спросила она.

— Я.

— Я заберу их.

Молча воин положил на землю свою заплечную сумку, отбросил клапан и начал извлекать предметы. Одежда, несколько колец бедной женщины, браслеты и серьги, длинный нож с тонким клинком, чернёный по всей длине, если не считать заточки.

— Её меч ждёт нас в лагере, — сказал Леоман, когда закончил. — Она носила браслеты только на левом запястье, кольца — только на левой руке. — Он указал на полоски кожи. — Правое запястье и предплечье она перетягивала этим. — Он помолчал, затем поднял на неё тяжёлый взгляд. — Тебе лучше воспроизвести этот наряд. В точности.

Фелисин улыбнулась.

— Чтобы поддержать обман, Леоман?

Он опустил глаза.

— Может возникнуть некоторое… сопротивление. Высшие маги…

— Подчинят общее дело своей воле, создадут в лагере собственные фракции, затем сойдутся в борьбе, чтобы выяснить, кто же будет править всеми. Они ещё не сделали этого, потому что не могут определить, жива ли Ша’ик. Но почву уже подготовили.

— Провидица…

— Ах, ну, хотя бы это ты принимаешь.

Леоман поклонился.

— Никто не может оспорить, что сила пришла к тебе, но…

— Но я сама ещё не открыла Святую Книгу.

Он посмотрел ей в глаза.

— Да.

Фелисин оглянулась. Тоблакай и Геборик стояли неподалёку, слушали, наблюдали.

— То, что я открою, скрыто не между страниц, но внутри меня. Сейчас ещё не время. — Она вновь обернулась к Леоману. — Ты должен мне доверять, Леоман.

Кожа у глаз воина пустыни чуть-чуть натянулась.

— Это тебе никогда не давалось легко, не так ли, Леоман?

— Кто это говорит?

— Мы.

Он молчал.

— Тоблакай.

— Да, Ша’ик Возрождённая?

— Если человек сомневается в тебе, что ты применишь к нему?

— Меч, — ответил дикарь.

Геборик фыркнул. Фелисин обратилась к нему:

— А ты? Чем воспользуешься ты?

— Ничем. Я буду собой, и если окажусь достойным доверия, этот человек придёт к нему.

— Если только?..

Он нахмурился.

— Если только этот человек может доверять себе самому, Фелисин.

Она снова повернулась к Леоману и стала ждать.

Геборик откашлялся.

— Ты не можешь заставить человека поверить, девочка. Подчиниться — да, но не уверовать.

Она сказала Леоману:

— Ты сказал мне, что на юге есть человек. Человек, который ведёт потрёпанные остатки армии и десятки тысяч беженцев. Они подчиняются ему, их доверие абсолютно — как он добился такого?