Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

Словом, готовилось повторение того, на что пошли сразу же по окончании мировой войны, ещё в 1918 году, Чехия и Словакия, Сербия, Черногория, Хорватия и Словения.

1. Возмутитель спокойствия

За четыре с половиной года существования Советской Украины стало несомненным: именно она регулярно выступает инициатором воссоединения. Хотя и делает то формально, явно не без подсказки Москвы, но именно она. Всегда, кто бы ни возглавлял её Компартию, правительство, ВуЦИК. А таких высших руководителей республики уже сменилось немало. Первыми секретарями КП(б)Убыли Г.Л. Пятаков, С.И. Гопнер, Э.И. Квиринг С.В. Косиор, В.М. Молотов, Ф.Я. Кон, Д.З. Мануильский. Главами Совнаркома (поначалу народного секретариата) – Е.Б. Бош. Н.А. Скрыпник, Г.Л. Пятаков.

Х.Г. Раковский. Председателями ВуЦИК – И.Г. Медведев. В.П. Затонский, Г.И. Петровский. Да ещё был и председатель Всеукраинского ревкома А.С. Бубнов.

Все они решительно и твёрдо отстаивали необходимость государственного союза Украины с Россией. И никто при этом не кривил душой, говорил и писал только то, во что верил, в чём был убеждён. Да и не могли они (хоть отчасти) поддерживать лозунги своих старых заклятых политических противников – «самостийность» и «незалежность» Украины, её неизбежный союз с западными буржуазными странами, будь то Германия и Австро-Венгрия либо Франция и Великобритания. Отстаивали, даже с оружием в руках, пролетарскую солидарность, Советскую власть.

Правда, в силу неблагоприятных условий слишком долгой Гражданской войны с её кочующими фронтами и менявшимися противниками, сражались с ними чаще на полях сражений. Борьбе идеологической, пропаганде и агитации мешало слишком многое. И незначительные тиражи большевистских изданий – листовок, плакатов, газет, журналов, брошюр. И неграмотность большей части населения. Только в силу того все призывы к воссоединению братских республик практически были обращены друг к другу, к товарищам по партии, которые не нуждались в очевидном для них.

Тем не менее, украинские большевики продолжали отстаивать, растолковывая, и всякий раз находя всё новые и новые доводы, необходимость скорейшего заключения союза, и прочного, Украины и России. Были уверены, что среди читателей непременно окажутся те самые круги национальной интеллигенции – учителя, агрономы, фельдшеры – которые до недавних пор и являлись надёжной опорой национализма и сепаратизма.

Ярким примером такой пропаганды стала статья Мануильского, написанная в бытность его ещё наркомом земледелия. «О «коммунистическом империализме и нашей национальной политике». Статья, построенная по классической схеме агитаторов: сначала – собственное изложение взглядов противника, а затем – последовательное развенчание их.

«Если верить», начал Мануильский с главного тезиса всех без исключения антикоммунистов и антисоветчиков (вплоть до наших дней!) социал-соглашательской «печати, то мы, коммунисты, взяли на себя туже самую роль, которую взяла на себя русская монархия со времён Ивана Калиты. Роль восстановителя новой, «коммунистической» империи, роль собирателей вокруг Москвы оторвавшихся от неё бывших окраин, превратившихся в процессе революций в самостоятельные национально-государственные образования». И вслед за тем привёл ещё один довод противников в собственном изложении: «Польская социал-соглашательская печать и её украинские подголоски /статья писалась в дни советско-польской войны – Ю.Ж./ стараются запугать мир призраком воинствующего «коммунистического» национализма, для которого внешняя коммунистическая личина есть один из способов распространения своего влияния за пределы национальных границ великорусского государства».

Как же Мануильский – в скором времени первый секретарь ЦК КП(б)У, а в 1924–1943 годах – член Президиума Исполкома Коминтерна и его секретарь – пытался опровергнуть такие доводы? Прежде всего, как истинный большевик, он начал с разоблачения классовой сущности и классовых интересов украинских националистов.

«Самостийность и незалежность, – писал он, – в эпоху социальной революции, в обстановке острой Гражданской войны классов превращается в своего рода буфер против коммунизма. Перед мелкой буржуазией, не способной сыграть никакой самостоятельной роли в период социальной революции, встаёт вопрос: с кем блокироваться – с коммунистическим пролетариатом, несущим национальное освобождение, но уничтожающим частную собственность, или с крупным капиталом, душащим народности, но сохраняющим устои существующего экономического порядка?

Три года украинской революции показали, что наша мелкая буржуазия… предпочитает союз с крупной собственностью, хотя бы это грозило и экономическим, и национальным закабалением нации». Но тут же Мануильский делает неожиданный вывод, призванный сгладить резкость прежней оценки, дать той же мелкой буржуазии возможность сменить флаг.

Явно подсказывая самое достойное оправдание почётной капитуляции украинским социалистам всех оттенков (меньшевикам, эсерам, федералистам, всё ещё разделявшим с Петлюрой идеи «незалежности»), Мануильский писал: «Украинское мещанство /та самая мелкая буржуазия – Ю.Ж./ после трёх лет революции, после ряда беспрерывных поражений своей ориентации на Антанту начинает, как будто, понимать, что в империалистическую эпоху, когда происходит борьба – не на жизнь, а на смерть – двух классов современного общества, единственной гарантией национальной свободы и развития является пролетариат и его диктатура».

Затем Мануильский вернулся к лейтмотиву статьи, растолковывая старый тезис Сталина. Правда, при этом, не смущаясь, прибег к софизму: «Признаваемое за украинцами великорусскими товарищами право на отделение от России отнюдь не означало ещё фактического отделения, осуществляемого силами украинских коммунистов. Конечно, великорусские товарищи были бы очень скверными коммунистами, если бы отрицали за украинским народом, угнетавшимся триста лет царизмом, право на отделение. Но мы, украинские работники, были бы ещё более худшими коммунистами, если бы на основании признания великорусских товарищей начали бы проводить наделе отделение от Советской России».

Завершая же статью, Мануильский почему-то перешёл на явные лозунги. «Да, мы, украинские коммунисты, – провозглашал он, – связаны с Советской Россией, мы гордимся этой связью… На всякую попытку взорвать эту связь мы ответим решительно всем «родным» и «чужим» социал-шовинистам: руки прочь от пролетарского дела!».2

В отличие от Мануильского, премьер УССР с февраля 1919 года Х.Г. Раковский не доказывал, не обосновывал важность и необходимость федерального союза с РСФСР. Вроде бы воспринимал его как вполне естественный, непреложный факт, который не следует повергать сомнению. Просто описывал сложившуюся систему государственных связей Украины и России (на лето 1920 года), отметив: «Эту систему федеральных отношений нельзя считать ни законченной, ни совершенной. К самому вопросу о федеральных отношениях мы не подходим догматично, никогда не считали, что государственные отношения вообще и, в частности, отношения между советскими республиками можно создавать по априорным построениям, на основании отвлечённых положений. Федеральная Конституция советских республик /он имел в виду соглашения от 1 июня 1919 года – Ю.Ж./ диктовалась самой необходимостью и учитывала проделанный уже государственный опыт. Особые условия, в которых находились Советская Россия и Советская Украина, облегчали значительно задачу скорейшего создания между ними теснейших федеральных отношений».3