Королева войны - Феликс Крес

Но в столице началось шевеление. Все чувствовали, что в воздухе висят большие перемены; в течение всего дня все ждали, что сейчас что-то случится, и ожидание это можно было ощутить даже в разговоре с уличным торговцем. Но время еще не пришло. Ничего не случилось — ни в городе, ни во дворце регента.

48

Раздробленную ударом руку окончательно доконало падение с седла на землю; среди бесформенной кровавой массы виднелись острые обломки костей, во многих местах пронзившие кожу. Медик в длинном сером халате, замотанный от пояса до колен в лошадиную попону, начал качать головой, вздыхать и вращать глазами.

— Следующие ждут, — хрипло сказала Тереза. — Делай, что положено, только сперва дайте мне водки.

Двое надсотников переглянулись. Водки не было, но для надтысячницы все же стоило поискать. Может, у кого-то осталось? Один из офицеров поспешно отошел.

Стоны и проклятия тяжело раненных людей заполняли весь лесок, но постоянно приносили новых. Уже совсем рассвело, но никаких надежных сведений о противнике не поступало. В полуобморочном состоянии, отупев от боли, надтысячница все же пыталась думать о том, как собрать свое войско. Или хотя бы спасти всех раненых, которых еще можно было спасти.

— Если нет водки — ничего не поделаешь, — сказала она. — Я больше не могу… Что пялишься, я всю жизнь левой рукой правила конем! — одернула она офицера, разражаясь не то смехом, не то рыданиями. — Из лука я всегда стреляла как шлюха, а меча не держала уже лет двадцать… Для этого у меня есть солдаты, мне остается только командовать…

Надсотник видел, что разговор помогает командующей, которая не могла удержаться от взгляда на пилу, которую держал хирург.

Прибежал офицер, уже издали крича, что нашел водку. Какой-то раненый, которому самому сейчас предстояло попасть в руки мясника, сразу же отдал свою, как только услышал, что это для надтысячницы. Тереза сделала большой глоток, закашлялась и отдышалась. Потом снова глотнула.

— Ну все… марш. Дайте мне что-нибудь в зубы. Без языка… я уж точно командовать не смогу…

Ей сунули комок не слишком грязных тряпок. Надтысячница вытаращила глаза и выгнулась, несмотря на вес державших ее людей. Медик быстро обрезал ножом мясо вокруг кости, чуть ниже места, где намеревался отсечь все лишнее, подтянул кожу наверх, а потом взялся за свою пилу. Раздался скрежет, а вместе с ним глухой рев теряющей сознание от боли женщины, который не могли сдержать воткнутые в рот тряпки. Вскоре милостивая Арилора закрыла ладонью глаза своей воительницы; Тереза лишилась чувств. Медик быстро довершил начатое, прижег раскаленным железом сочащиеся кровью сосуды, потом собрал свободную кожу в аккуратную культю и махнул рукой, давая знак, что закончил. Обматывать остаток руки тряпками было делом помощника, не самого мастера. На специальную доску, положенную на два снятых с повозки ящика, уже укладывали лучника с ногой, раздавленной, судя по всему, сотней несущихся галопом лошадей. По крайней мере, так она выглядела. Медик вытер пот со лба, поскольку пилить кости было делом отнюдь не легким, дал лучнику глоток недопитой надтысячницей водки и снова взялся за работу. Бедренная кость оказалась очень крепкой, а лучник даже и не думал терять сознание. Чтобы его рев не разносился на две мили вокруг, его почти задушили, прижав к лицу скомканный плащ.

Тереза не добралась бы до своих укрытых в лесу повозок, если бы не самоотверженные солдаты, которые вынесли ее с поля боя. Полубессознательную командующую армией, лежавшую поперек лошадиной шеи, а потом покачивавшуюся верхом на коне, которого отдал ей встретившийся по пути конный лучник, довез до обоза легко раненный в голову тройник. Он так и не услышал от нее слов благодарности, так как ему сразу же снова приказали сесть на измученное животное. Немногочисленным всадникам приходилось быть во многих местах одновременно, ибо только они могли быстро объехать немалый участок местности, собирая раненых и направляя их к месту сбора. Потрясенные пехотинцы плохо знали эти места, другое дело — постоянно бывавшие в патрулях конники. Несмотря на подробные указания, куда им следует идти, если они потеряются после боя, солдаты обычно оказывались не в состоянии найти дорогу даже днем, а тем более ночью.

Конный лучник, который привез к обозу Терезу, а потом поехал искать товарищей, так больше и не вернулся.

Очнувшись, командующая армией почувствовала себя значительно лучше. Остаток руки болел так, что она не могла сдержать стона, к тому же боль была очень странной, поскольку ей до сих пор казалось, что она исходит от локтя, предплечья, кисти… Но это было ничто по сравнению с воспоминанием о пиле коновала. Однако приступы боли накатывали в ритме дыхания, и между этими приступами надтысячница вполне могла соображать. Ее злило лишь, что она ничего не может поделать с постоянно выступающими на глазах слезами.

Она принимала доклады офицеров и гонцов. Последних она сразу же отправляла назад к отрядам. Они везли известие о переходе Восточной армии под командование тысячника Аронета — Тереза уже знала, что ее заместитель жив и получил весьма поверхностное ранение. Было назначено два места сбора всех войск — главное и запасное.

Еще до полудня надтысячница составила общее представление о ситуации. Та была не такой уж плохой. Прежде всего, в разбитой Восточной армии не наблюдалось признаков разложения, упадка духа и дисциплины. Разбросанные повсюду солдаты искали товарищей, собирались в группы и группки, выбирали временных командиров и под их руководством предпринимали продуманные действия. Многие отряды остались по-прежнему сплоченными; Тереза без особого удивления приняла гонца от Агатры, которая уже к полуночи имела под своим началом большинство солдат гвардейского полулегиона. Гонец докладывал, что тысячница теперь командует сборным легионом, состоящим из подчиняющихся друг другу отрядов, и постепенно отходит к армейским обозам, готовая защитить их даже от достаточно серьезных посланных в погоню сил. Вообще не было донесений о каких-либо перепуганных людях без оружия, стремящихся бежать куда угодно, лишь бы подальше. Зато нашлось несколько котов-разведчиков, действовавших, как обычно, под самым носом у врага. Ахе Ванадейоне стояли лагерем рядом с захваченным полем боя, не предпринимая никаких решительных действий, кроме разведки. Изредка лишь доходило до столкновений между рыцарскими патрулями и маленькими отрядами легионеров. Эневен не сумел или по каким-то причинам не мог пожать плоды победы.

К обозам поступало все меньше докладов и донесений; место, где стояли армейские тылы, сперва было единственным, о котором знали все, и потому командиры направляли туда гонцов. Но решительные приказы Терезы, отдавшей командование армией в руки Аронета, возымели желаемые последствия: тысячник все увереннее управлял отрядами Восточной армии, как теми, которые уже пришли на сборный пункт, так и остальными, которые все еще находились в пути. Тереза, уже только как командир армейского тыла, также объявила о выходе своих «сил», состоявших из медиков и нескольких сотен раненых солдат, сообщив об этом новому командующему. Значительная часть обоза двинулась в путь с самого утра — повозки, нагруженные запасами провизии, а вернее, тем, что от этих запасов осталось, и лагерным снаряжением. К вечеру с места тронулись все обозные колонны, направляясь к деревне, обозначенной как сборный пункт армии. Их прикрывал все еще поглощавший новые группки и одиночных солдат легион Агатры. Тысячница отправляла в обоз несколько десятков тяжелораненых, одновременно докладывая, что у нее уже почти шестьсот способных сражаться легионеров.