Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8
Уинтер
Я совершила набег на холодильник, пока Николи спал ранним утром, тихий, как мышь. Он давал мне все, что я хотела, но у меня никогда не было еды, поэтому я стала прятать разные продукты по всему дому на случай, если он когда-нибудь откажет мне в них. Несколько батончиков гранолы под кроватью и несколько кренделей в шкафу в ванной позволяли мне чувствовать уверенность в том, что в ближайшее время я не останусь голодной.
Я грызла морковку, периодически откусывая от ломтика сыра «Монтерей Джек». Когда мой живот был удовлетворен, я закрыла холодильник и осмотрелась, проверяя, все ли кухонные ножи лежат там, где я их оставила. Один под матрасом, один под подушкой кресла и один за унитазом. Довольная, я подошла к шторе, и Тайсон поднял голову, наблюдая за мной, когда я выглянула наружу. Солнце только-только взошло на гору, и мои губы разошлись, когда в небе заиграли краски. Желтый, янтарный, золотой — самое красивое сочетание света, которое я когда-либо видела. Снег сверкал, как звездный свет, и я с благоговением наблюдала, как оживает замерзший мир.
Николи хрюкнул во сне, и я опустила занавеску, повернулась к нему и прикусила большой палец, рассматривая его лицо. Мне хотелось бы увидеть его лицо без бородой. Мне было интересно, какая у него челюсть — квадратная или круглая. Мне было интересно, будут ли его черты выглядеть так же грозно, как сейчас. Интересно, скрываются ли под этим шрамы?
Его лоб был испещрен морщинами, и я чувствовала, что его сон не был спокойным, так как его пальцы подергивались и сжимались в кулаки. Но я не стала его будить. Не мое дело тревожить его кошмары. Но я не могла не задаться вопросом, что преследует этого дикого человека.
Я начала передвигаться по комнате, проверяя его ящики и выискивая подсказки о жизни моего спасителя за пределами этого места. Что привело его на эту гору в первую очередь? Почему он хотел быть настолько одиноким? Искал ли он здесь что-то или спасался от чего-то? Или ему просто нравилось одиночество, а я вторгалась в каждый его дюйм?
Открыв ящик в шкафу возле камина, я обнаружила там стопку старых газетных статей. Я нахмурилась, доставая их и читая заголовки.
«Слоан Калабрези похищена со свадьбы в результате предполагаемого нападения банды Ромеро».
«Тело Джузеппе Калабрези выбросило на берег в Синнер-Бэй».
«Ребенок Калабрези/Ромеро родился между враждующими семьями».
Был ли Николи связан с этими людьми? Я попыталась найти в своем мозгу хоть что-то знакомое, но на месте воспоминаний осталось лишь обычное пустое эхо. Это эхо давало мне ужасное, сдавливающее нутро чувство осознания того, что когда-то я была кем-то, но вся личность была вырезана из меня, как семечки из тыквы. Теперь я была просто банкой, полной ненависти и мести, ждущей искупления.
— Какого хрена ты делаешь? — голос Николи заставил меня обернуться в тревоге, и статьи выпали у меня из рук, рассыпавшись по полу. Он стоял, его одеяло лежало у ног, грудь была обнажена, а выражение лица — яростным.
Он сделал шаг вперед, и мое сердце заколотилось в панике. Я бросилась к креслу, просунула руку под подушку и выхватила нож. Сильные руки потянули меня вертикально, и я вскрикнула от испуга, пытаясь крутануться на месте, лезвие было наклонено так, чтобы вонзиться в плоть. Он поймал мое запястье свободной рукой и сжал, рыча мне в ухо. Я задохнулась, когда его пальцы надавили на точку, и нож выпал из моей руки, моя хватка ослабла.
Я беззвучно выговорила проклятие, извиваясь в его руках, и он скрутил меня, толкнув на сиденье и положив руки на ручки кресла, чтобы прижать меня к нему.
Мои губы задрожали, когда он навис надо мной, и я зажмурила глаза, ожидая, что его рука вот-вот ударит меня или его пальцы сомкнутся вокруг моего горла. Его тяжелое дыхание заставляло мои волосы трепетать, и я приоткрыла глаз, недоумевая, почему он медлит, почему он не наказывает меня.
— Ты думаешь, я бы ударил тебя? — спросил он с ноткой отвращения в тоне.
Я кивнула. Очевидно, я так и думала. Так поступали мужчины, когда злились.
— Уинтер, — прорычал он имя, которым окрестил меня, и мои пальцы на ногах сжались таким образом, какого я, почему-то, была уверена, не испытывала раньше. — Я бы никогда и никогда не подниму на тебя руку, ты понимаешь?
Я нахмурилась и покачала головой. Потому что я не понимала. Я разозлила его, следовательно, я буду наказана. Это был единственный мир, который я знала. В этом была какая-то извращенная безопасность. Но вот он стоял здесь, отказывая мне в одной из немногих вещей, которые имели смысл в моем маленьком, темном существовании. Это было как стоять в беспросветном туннеле между двумя просторами тумана, путь вперед был так же неясен, как и путь назад.
Николи протянул руку и провел шершавой подушечкой большого пальца по моей щеке. — Не бойся меня, куколка. Мой гнев предназначен для тех сукиных детей, которые причинили тебе боль. Не на тебя. Никогда.
В моем теле разлилось тепло, а дыхание перехватило, когда я уставилась на этого зверя, похожего на человека. Я кивнула, мой пульс начал успокаиваться, когда я приняла его слова. В его глазах пылала искренность, и это разожгло огонь в моей душе.
Он отошел, собрал статьи и положил их обратно в ящик, задвинув его.
— Полагаю, ты умеешь читать? — бросил он мне, и я подумала о том, чтобы солгать, но не видела в этом смысла. Он уже знал, что я умею писать.
Я кивнула, и он вздохнул, запустил руку в волосы, затем взял гитару за гриф, стоявшую у камина, и направился к входной двери. Он натянул пальто, надел ботинки, отпер дверь и вышел. Она с грохотом захлопнулась, и я покачнулась на своем месте. Он был зол, в ярости. И я не знала, что с этим делать, если он не собирается выместить свою ярость на моей плоти. Не то чтобы я хотела этого. Я понимала, что значит «хороший человек», просто у меня не было воспоминаний о подобных людях. Так что, полагаю, это был мой первый опыт. И все же я чувствовала, что эта его сторона была чем-то редким. Потому что, если бы Пятерка отвернулась от Николи, я представляла, что
