Ян Гус - Милош Кратохвил

Партия архиепископа, сильная высоким саном своих членов, численно была слишком слаба. Поэтому Збынек удовольствовался повторением своей жалобы папскому двору, где тем временем, после смерти Александра, на престол Петра сел новый папа — Иоанн XXIII, тот самый кардинал Бальтазар Косса, который когда-то приказал в Болонье схватить Станислава из Знойма и Палеча.

Между тем в университете продолжались жаркие диспуты. Гус по-прежнему проповедовал в Вифлеемской часовне, на проклятие епископа никто не обращал внимания. Прошло то время, когда запуганный раб божий трепетал перед волей своего церковного начальства: авторитет церкви и ее высоких представителей был серьезно подорван по вцне самой церкви. Ибо, когда собор в Пизе избрал нового папу в расчете покончить со схизмой, никому из прежних пап и в голову не пришло подчиниться и отказаться от притязаний на папский престол. Таким образом, в христианском мире снова оказалось трое пап: Иоанн XXIII, преемник Александра V; Григорий XII, имевший прежде свою резиденцию в Риме, а ныне скитавшийся как беглец по итальянским городам, и Бенедикт XIII, засевший во французском Авиньоне. При этом каждый из них провозглашал себя единственно законным наместником Христа и все трое осыпали друг друга проклятиями, жалобами и клеветой. Что же должны были думать обо всем этом простые христиане, по-настоящему набожные, которые надеялись (и ежедневно терпели разочарование), что именно церковь поведет их души к вечному спасению?

Король Вацлав IV со своей стороны ходатайствовал за Гуса перед папой. Почему он это сделал? Да потому, что Гус провозглашал в своих проповедях, что в мирских делах священники должны подчиняться светскому владыке. А ведь именно в эти годы Вацлаву IV пришлось против воли мириться с тем, что церковь часто присваивала себе его права и еще чаще вмешивалась в его планы. Как же ему было не приветствовать человека, который поддерживал принципы королевского суверенитета в стране? Вот почему Гус встречал такую поддержку при дворе, вот почему на его сторону стало высшее чешское и моравское дворянство, которое видело в богатой, владевшей несметными земными ценностями церкви своего опаснейшего соперника.

Но церковь не шла на уступки и компромиссы, вернее, не хотела идти, когда ей это не было выгодно. Осенью 1410 года по приказу римской курии архиепископ наложил на Гуса еще более тяжкое проклятие, пытаясь прямо обвинить его в ереси. Это было уже проявление личной ненависти, которая порождалась боязнью снова потерпеть поражение. Для Збынека теперь уже все было поставлено на карту — его авторитет и его положение в стране. Собираясь начать процессы, он нашел при папском дворе отличного помощника, который занимал там важную должность «прокурора по делам веры». Это был чешский немец, Михал из Немецкого Брода, прозванный впоследствии Михал де Каузис. Его прошлое заслуживало внимания — он был ловким стяжателем церковных доходов, «многооброчник», сумевший получить сразу пять церковных доходных мест, сутяга и интриган, сосредоточивший все свои интересы на накоплении денег. В 1409 году он убедил короля Вацлава, что восстановит королевские золотые рудники в Иловом, но, получив аванс, бежал из Чехии и вскоре добился значительного положения в Риме. Он-то и стал теперь адвокатом архиепископа и обрушивал громы и молнии на «неправоту» Гуса. Через некоторое время его союзниками стали немецкие богословы, которые не могли простить Гусу его участия в подготовке кутногорского декрета, лишившего иностранцев владычества над Пражским университетом. Сколько личных и материальных интересов, сколько вопросов самолюбия и власти сплеталось в этом процессе, который, по существу, должен был решать чисто богословские проблемы.

Обвинение Гуса в ереси, в этом величайшем из христианских грехов, обвинение священника, за которого стояли двор и университет, угрожало доброму имени всего королевства Чешского. Но прежде всего это задевало честолюбивые планы Вацлава IV, ибо он упорствовал в надежде, что все же еще вернет себе императорскую корону. Разочарованный тем, как продвигался процесс в Риме, Вацлав решил круто расправиться с теми, до кого мог добраться, то есть до архиепископа и его партии. Он приказал конфисковать все доходы пражских каноников и приходских священников, распространявших клеветнические обвинения Чешского королевства в ереси, и поручил своим чиновникам проинспектировать монастыри, капитулы и приходы по всей стране. Эти обследования и ревизии проводились очень основательно и беспощадно, простой народ, захваченный пафосом борьбы, нередко сам прикладывал к этому руку. Не одна фара [24] подверглась разгрому после того, как священника заставали с любовницей; много священнослужителей было заключено в королевские тюрьмы или выставлено к позорному столбу. Летом 1411 года Вацлав повелел земскому суду одобрить все принятые им меры.

Теперь король уже не обращал внимания на то, что часто выходил за рамки своих правомочий. Наконец-то он показал архиепископу, а в его лице и Риму, кто хозяин в стране.

После этих энергичных шагов, затронувших духовенство в самом его чувствительном месте — в доходах, большинство священников сразу подчинилось королевской воле. В конце концов архиепископ Збынек остался почти в одиночестве. Да и папский двор не спешил с процессом. В данной международной обстановке не в его интересах было слишком уж раздражать чешского короля. А «вечный Рим» иной раз мог себе позволить отложить на время какое-либо дело, не приходилось опасаться, что оно будет забыто.

Итак, архиепископу оставалось только склониться перед волей короля. Он сделал несколько попыток сорвать или отдалить третейское разбирательство, и когда уже невозможно стало уклоняться или как-то примирить обе спорящие партии, Збынек в последнюю минуту бежал из Праги. Через владения литомышльского епископа Яна Железного, верного «римлянина», он направился в Венгрию к брату Вацлава — Сигизмунду, который для короля был скорее опаснейшим соперником, чем братом. Однако Збынеку не суждено было достигнуть цели своего пути, он внезапно умер в Братиславе 28 октября 1411 года.

Со смертью архиепископа Збынека завершается первый период великого подвига Гуса. Магистр Ян остается победителем на поле боя. Теперь в стране нет никого, кто бы угрожал ему, а процесс в Риме заглох, хотя и не прекратился совсем, но временно прерван до удобного случая. Университет очищен от противников, королевский двор показал себя надежным союзником. В самом деле, никто из друзей Гуса не мог пожелать большего для любимого магистра.

И все же это кажущееся спокойствие было только передышкой перед главным натиском бури.