Цитадель - Арчибальд Кронин

— Мы это знаем, миссис Джонс, — перебила ее внушительно старая бабка, появляясь на пороге. — Мы знаем, что всем обязаны доктору.

— Был у вас уже мой Джо? — робко осведомилась Сюзен у Эндрью. — Нет? Ну, значит, еще придет, будьте уверены. Он не помнит себя от радости. Он жалеет только, что в Южной Африке не будет вас, чтобы лечить нас, если понадобится.

Надлежащим образом угостившись пирогом и домашней наливкой из бузины (для старухи было бы тяжкой обидой, если бы он отказался выпить за здоровье ее внука), Эндрью ушел продолжать обход больных. У него было удивительно тепло на душе. «Они меня приняли, словно английского короля», — подумал он самодовольно. Этот эпизод послужил как бы противоядием против впечатления, оставленного встречей на кардиффском вокзале. В пользу брака и семенной жизни говорило то счастье, которым полно было все в доме Моргана.

Недели через две, когда Эндрью закончил визиты в дом № 12, Джо Морган пришел к нему домой. У Джо был необычайно торжественный вид. Он долго и мучительно подыскивал слова, затем выпалил:

— Черт возьми, доктор, я не мастер говорить. Никакими деньгами не заплатишь за то, что вы для нас сделали. Но все-таки мы с хозяйкой хотим отблагодарить вас этим маленьким подарком.

И он стремительно протянул Эндрью бумажку. Это был чек на пять гиней.

Эндрью смотрел на чек. Морганы были люди зажиточные, но далеко не богатые. Этот дар, особенно теперь, когда им предстояли значительные расходы на переезд, был, должно быть, большой жертвой с их стороны, доказательством благородной щедрости. Эндрью сказал, тронутый:

— Я не могу его принять, Джо, дружище.

— Вы должны принять, — возразил Джо серьезно и настойчиво, положив руку на руку Эндрью. — Иначе моя хозяйка и я будем смертельно обижены. Эти деньги для вас, а не для доктора Пейджа. Он много лет получал то, что с меня вычитали, и ни разу мы до сих пор его не беспокоили. Он достаточно получил. И это наш подарок вам, доктор, понимаете?

— Да, понимаю, Джо, — с улыбкой кивнул головой Эндрью.

Он сложил чек, положил его в карман жилета и несколько дней не вспоминал о нем. Но в следующий вторник, проходя мимо Западного банка, остановился, задумался на минуту и затем вошел в банк. Так как миссис Пейдж платила ему всегда наличными деньгами, которые он отсылал по почте в управление Фонда, то он ни разу еще не имел дела с банком. Теперь же, вспомнив с приятным чувством, что у него есть собственные деньги, он решил положить дар Джо в банк на свое имя.

У перегородки он расписался на обороте чека, заполнил необходимые бланки и передал все это молодому кассиру, сказав с улыбкой:

— Здесь немного, но как-никак — начало.

В это время он заметил, что Эньюрин Рис из глубины комнаты наблюдает за ним. И когда он уже повернулся к дверям, длинноголовый директор подошел к перегородке, держа в руках чек. Тихонько его разглаживая, он искоса поглядел на Эндрью через очки.

— Добрый день, доктор Мэнсон. Как поживаете?

Пауза. Директор втянул в себя воздух через желтке зубы.

— Гм... Вам угодно внести эту сумму на свой личный счет?

— Да, — ответил Эндрью с некоторым удивлением. — А что, разве сумма слишком мала, чтобы открыть текущий счет?

— Нет, нет, доктор! Дело не в сумме. Мы очень рады иметь вас в числе клиентов. — Рис замялся, рассматривая чек, затем посмотрел Эндрью в лицо своими маленькими недоверчивыми глазками. — Э... Вы желаете внести это на свое имя?

— Ну, разумеется!

— Прекрасно, прекрасно. — Лицо его внезапно изменило выражение и осветилось бледной улыбкой. — Я только так подумал... Хотел проверить. Какие чудные дни стоят, не правда ли? Будьте здоровы, доктор Мэнсон, будьте здоровы!

Мэнсон вышел из банка озадаченный, спрашивая себя, что нужно было от него этому лысому, застегнутому на все пуговицы субъекту. Но только через несколько дней он получил ответ на этот вопрос.

XII

С тех пор как Кристин уехала на каникулы, прошло уже больше недели. Эндрью так был занят родами Сюзен Морган, что успел зайти к ней только на несколько минут в самый день отъезда. Он не поговорил с нею. А теперь, когда ее не было, он тосковал по ней всем сердцем. Лето в этом городе было ужасно мучительно. Весенняя зелень, увянув от зноя, давно стала грязножелтой. Горы словно пылали в лихорадке, и когда в неподвижном, истомленном зноем воздухе эхом раскатывались из рудника или каменоломни ежедневные взрывы, они, казалось, заключали город в сверкающий купол звуков. Рабочие выходили из шахт с лицами, покрытыми, будто ржавчиной, рудной пылью. Дети играли как ни в чем не бывало. Старый Томас, кучер Пейджей, заболел желтухой, и Эндрью приходилось всех больных обходить пешком. Шагая по раскаленным улицам, он думал о Кристин. Что она думает о будущем, о возможности счастливой жизни вдвоем с ним?

И вдруг, совсем неожиданно, он получил записку от Уоткинса с просьбой зайти в контору копей.

Управляющий принял его любезно, пригласил сесть, пододвинул ему через стол коробку с папиросами.

— Вот что, доктор, — начал он дружеским тоном, — я давно уже хотел поговорить с вами, и давайте обсудим это дело, раньше чем я представлю смету на будущий год. — Он остановился, чтобы снять с языка желтую полоску табака. — Ко мне приходило множество наших ребят, и во главе всех Имрис Хьюз и Эд Вильямc, прося зачислить вас штатным врачом нашего предприятия.

Эндрью выпрямился на стуле, охваченный волнением и радостным удовлетворением.

— Вы хотите передать мне практику доктора Пейджа?

— Не совсем так, доктор, — медленно возразил Уоткинс. — Видите ли, положение создалось трудное. Мне приходится считаться с рабочими. Я не могу исключить из штата доктора Пейджа, так как есть много рабочих, которым это не понравится. Поэтому я в ваших интересах попробую просто как-нибудь ухитриться втиснуть и вас в штат. Тогда те, кто захочет, могут очень легко перейти от доктора Пейджа к вам.

Оживление исчезло с лица Эндрью. Он нахмурился, сидя все в той же напряженной позе.

— Но вы же понимаете, что этого я не могу сделать. Я сюда приехал в качестве помощника Пейджа. Если я выступлю его конкурентом... Нет, ни один порядочный врач не сделает этого!

— Другого выхода нет.

— Но почему вы не хотите передать мне его практику? — настаивал Эндрью. — Я бы охотно уплатил ему за нее часть своих доходов. Это было бы совсем другое дело.

Уоткинс упрямо покачал головой.

— Блодуэн этого не допустит. Я уже раньше говорил с нею. Она знает, что положение ее прочно. Почти все наши старые рабочие, как, например, Инох Дэвис, стоят за Пейджа. Они верят, что он поправится. Попробуй я только его уволить, как вспыхнет забастовка. — Он помолчал. — Обдумайте это дело до завтра. Завтра я буду посылать список новых штатов в наше правление в Суонси. Если список будет отослан, ничего нельзя будет сделать до будущего года.

Эндрью с минуту смотрел в пол, затем медленно сделал отрицательный жест. Его надежды, минуту назад так высоко занесшиеся, теперь были повержены в прах.

— Нечего откладывать до завтра. Я не могу на это согласиться, хотя бы раздумывал целые недели.

Ему горько было принимать это решение и объявлять его Уоткинсу, выказавшему столько участия к нему. Но нельзя было уйти от того факта, что возможность показать себя на работе в Блэнелли он получил в качестве помощника доктора Пейджа. Выступить теперь против последнего, хотя бы и при таких исключительных обстоятельствах, было немыслимо. Если бы Пейджу удалось все же вернуться к работе, хорош был бы он, Эндрью, отбивая у старика его пациентов! Нет, нет! Он не может и не должен соглашаться на это предложение.

Все же весь день он был в тяжелом унынии, негодовал на бесстыдные вымогательства Блодуэн, говорил себе, что он попал в невозможное положение и что лучше бы Уоткинс не предлагал ему ничего. Часов в восемь вечера он с горя отправился в гости к Денни. Он не виделся с ним уже довольно давно и чувствовал, что ему станет легче от разговора с Денни, который, может быть, ободрит его уверением, что он поступил правильно. Он добрался до Денни в половине девятого. Как всегда, вошел в дом, не постучав, и направился прямо в гостиную.

Филипп лежал на диване. Сначала, не разглядев его в полумраке, Мэнсон подумал, что он спит после трудного рабочего дня. Но Филипп в этот день ничего не делал. Он лежал на спине, тяжело дыша, закрыв лицо рукой. Он был мертвецки пьян.

Эндрью, обернувшись, увидел за собой, у самого своего локтя, квартирную хозяйку Денни, встревоженную и озабоченно смотревшую на него.

— Я услышала, как вы вошли, доктор. Вот лежит сегодня весь день! И не ел ничего, ни крошки. Не знаю, как и быть с ним.

Эндрью не знал, что сказать. Он стоял и глядел на бессмысленное лицо Филиппа, вспоминая его циничное замечание в амбулатории при первой с ним встрече.