Больной, вернитесь! - Алекса Григ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ярик? Это кто, интересно? И когда он меня не добил?!
— Скажите, а когда Романа выпишут? — обратилась моя бывшая к врачу.
Я начал жестикулировать, проводя пальцем по горлу и намекая, что нельзя ей дату называть.
— Пока сложно ответить, — с серьёзным видом сообщил тот. — Вот рентген сделаем, анализы… Недельку ещё точно продержим вашего мужа.
— Понятно, — Ольга протянула врачу визитку. — Вот, возьмите. Буду ждать от вас звонка.
Моя бывшая развернулась на высоких каблуках и вышла из кабинета.
— Ещё неделю? — не смог промолчать я.
— Нет, конечно, сегодня вечером тебя заберёт машина. Далее продолжишь лечение дома под наблюдением ваших врачей. Ты вполне транспортабелен. Пойми меня правильно. Сдерживать натиск Екатерины Георгиевны становится всё сложнее.
— Хорошо, — вздохнул я. — А Анастасия Алексеевна…
— Я могу передать ей от тебя записку. Сомневаюсь, что Настя приедет раньше субботы.
Ну вот и всё… Даже нормально попрощаться не выйдет. Разумом я понимал, что так будет даже лучше, а вот сердцем…
Как же тошно. С того вечера мы так и не поговорили. Сначала у Настеньки оказался отсыпной, затем было воскресенье… а после, как выяснилось, её вообще не было в городе. Глупо надеяться, что девушка простит мне такую дерзость. Особенно, если вспомнить, что ей пришлось пережить в недавнем прошлом. Какой же я кретин!
Я напишу ей письмо, в котором извинюсь и попрошу прощения. Да, так и сделаю!
— Что это он делает? — услышал я голос Андрея.
Поднял голову и с ужасом осознал, что наступил вечер. Вокруг кровати, на кровати, на тумбочке — везде валялись мои попытки написать девушке записку. Скомканные, порванные… не удавшиеся.
— Бумагу переводит, — фыркнул старик от окна.
Отношения с ним у нас не заладились с первого дня. Классовая непримиримость.
— Денег много, вот и мается дурью. Богатый золотой мальчик, что с него взять. Не знает ничему цены…
— Понятно, — буркнул Андрей. — Роман Витальевич, вы готовы ехать?
Я посмотрел на друга с недоумением. Правда, комментировать ничего не стал.
— Да. Готов. Наверное…
— Тогда одевайтесь. Вот ваши вещи. Сумку я заберу. Жду в машине, если моя помощь не нужна.
— Хорошо. Скоро буду, — рассеянно ответил я, рассматривая мусор.
А ведь мне так ничего и не удалось придумать.
Глава 21
Анастасия Алексеевна Ожегина
Я уже практически собрала все вещи, когда по квартире прокатилась трель звонка.
— Кто там? — подошла к двери.
Заглянула в глазок и упёрлась взглядом в чей-то бюст. Ко мне, что странно, пришла какая-то женщина.
— Ожегина здесь живёт? — послышалось из-за двери.
— Да, — открыла я гостье. — Слушаю вас.
— Так вот ты какая, разлучница! Дай пройти!
Дамочка бесцеремонно оттолкнула меня и вошла в квартиру.
— М-да, не хоромы. И чем ты его только купила? Сама из себя ничего не представляешь. Ни кожи, ни рожи… И за душой ни копейки, как я посмотрю.
Высокие кожаные сапожки оставляли грязные следы на полу. А ведь я всё вымыла до блеска. Вот кикимора!
— Вы кто такая?! — повысила я голос и схватила женщину за руку.
Холёная, ухоженная, слегка накачанная, где необходимо, не знавшая тяжёлой работы — жертва косметологов в чистом виде. Вещи, хоть и дорогие, выглядели достаточно вульгарно. И это несмотря на то, что весь образ сочетался по цвету. Такое ощущение, что чувства вкуса у этой хамки не было. Стилисты гардероб подобрали, а научить им пользоваться забыли.
— Я — жена Романа Ворожбина! — громко заявила незваная гостья и надменно заломила бровь.
— Бывшая, насколько я помню, — прошипела я.
И откуда только в моём голосе взялся яд?!
— Настоящая! Ромашка-дурашка память потерял! Так что настоящая… Вот смотри…
Эта крашеная, перекачанная силиконом барби ткнула мне в лицо свидетельство о браке. От него ещё пахло типографскими чернилами. Свеженькое.
В детстве мы ездили на экскурсию в типографию. Нам показывали этапы изготовления свежего номера газеты. Было очень интересно, но запах… Запомнился на всю жизнь.
— Статья триста двадцать семь УК РФ. “Подделка, изготовление или оборот поддельных документов”. До двух лет лишения свободы, — прошипела я ей в ответ, выхватила липовую бумагу из наманикюренных пальчиков и разорвала на мелкие кусочки. — Считай, что я тебя сейчас спасла от тюремного срока. А теперь выметайся из моей квартиры!
Сама от себя не ожидала подобной агрессии.
— Ты ещё об этом пожалеешь, деревенская выскочка! — дамочка старательно сопротивлялась, но на моей стороне были знания и опыт. — Ромка всё равно будет со мной! Наш развод был ошибкой! Он мой и больше ничей, поняла? Я его тебе не отдам!
Лицо женщины перекосилось от ярости.
— Фу, подумаешь! Не нужен мне твой Ромочка, ни даром, ни с деньгами! — рыкнула я и закрыла дверь за спиной наглой незнакомки.
Ведь не нужен? Правда? Зачем мне этот старый, вечно занятой бизнесмен с такими добрыми глазами, завораживающим голосом и невероятно нежными руками. А целуется как, у-у-у-у!
Я медленно сползла по входной двери на пол, стараясь успокоиться и запрещая себе думать о мужчине.
Какое-то время я просто выла, а потом пришло озарение. Стоп! Что значит: “Роман потерял память”?! Где? Когда? При каких обстоятельствах? Я, как его лечащий врач, обязана знать!
Эти мысли заставили меня собраться во всех смыслах. Быстро вымыла полы после этой нечистоплотной мечты ординатора психиатра, оделась и пулей вылетела из дома. Мне ещё повезло, что такси прибыло удивительно быстро.
Уже на автостанции поменяла билет на ближайший рейс и выехала, торопясь застать Романа. Почему-то меня не отпускало дурное предчувствие. Мне жизненно необходимо сегодня же быть в больнице.
Время в дороге будто застыло, как насекомое в янтаре. Автобус еле плёлся по дороге, “кланялся каждому столбу”[3], подолгу стоял на остановках, а потом ещё и на заправку завернул, предварительно высадив всех пассажиров.
Когда мы въехали на автостанцию, сумерки опустились на город.
“Опоздала!” — пронеслось в голове.
Перекинув сумку через плечо, я бросилась бежать прямиком в больницу.
— Настенька, внученька, — перехватила меня по пути “постоянная клиентка”, баба Нина, — а ты куда это так спешишь?
— В больницу, — ответила я, пытаясь обойти старушку.
— Вернулась уже?! — не отставала та.
— Да. Нина Вадимовна, я спешу.
— Конечно, конечно. Ты только вот посмотри, беда у меня…
Старушка сняла варежку и продемонстрировала панариций[4]. Я тяжело вздохнула.
— Подойдите на скорую. Там вам
