Проклятый дар - Урсула Ле Гуин

– А это, должно быть, твой парнишка? Впрочем, я его и в тот раз видел, – и он вдруг повернулся ко мне. – Его, верно, Каддард зовут?

– Оррек, – сказала моя мать, поскольку я безмолвствовал, но вежливо поклониться все же себя заставил.

– А ну-ка, Оррек, дай на тебя поближе посмотреть, – прогремел у меня над головой его бас. – Небось опасаешься дара Драмов, а? – обидно засмеялся он.

Сердце мое билось уже почти в горле, мешая дышать, но я заставил себя высоко поднять голову и посмотреть прямо в его огромное лицо, нависшее надо мной. Глазки Огге почти скрывались в тяжелых набрякших веках и казались узкими щелками; и взгляд у него был такой же холодный и равнодушный, как у змеи.

– Я слышал, ты уже проявил свой дар? – Змеиные глаза его блеснули, когда он быстро глянул на моего отца.

Разумеется, Аллок тогда растрезвонил всем в доме о том, как я убил гадюку, но меня всегда удивляло, как быстро любая молва перелетает в горах с места на место, и ее тут же узнают все, даже те, кто друг другу и слова ни разу в жизни не сказал.

– Да, проявил, – ответил ему Канок, глядя при этом на меня, а не на Огге.

– Значит, слухи, несмотря ни на что, были верными! – Огге отчего-то даже обрадовался и заговорил так тепло и горячо, что мне и в голову не пришло, к чему он на самом деле клонит, а ведь на уме у него было дерзкое оскорбление в адрес моей матери. – Истинный дар рода Каспро – вот что сейчас мне хотелось бы видеть! У нас, в Драмманте, из вашего рода есть лишь несколько женщин, они, конечно, отчасти сохраняют этот дар, да только применить его не могут. Может быть, молодой Оррек устроит для нас небольшое представление? Ты как, парень, не против? – Бас Огге звучал дружелюбно, но настойчиво. Отказаться было невозможно. Я ничего не сказал, но вежливость требовала хоть какого-то ответа, и я кивнул.

– Хорошо, тогда мы отловим несколько змей к твоему приезду, хорошо? Или, может, ты лучше избавишь наши амбары от крыс и кошек, если тебе это больше по нраву? Я рад услышать, что дар Каспро сохранился несмотря ни на что, – это он сказал все тем же добродушным гулким басом, обращаясь уже к моему отцу. – Дело в том, что есть у меня одна мыслишка – насчет моей внучки, дочери младшего сына, – и эту мыслишку мы вполне можем обсудить, когда вы прибудете в Драммант. – Огге встал и повернулся к моей матери. – Ну вот, теперь ты видела, что я не такое уж чудовище, как тебе, наверно, рассказывали. Надеюсь, ты окажешь нам честь? Скажем, в мае, хорошо? Когда дороги подсохнут.

– С удовольствием, – сказала Меле, тоже встала и поклонилась ему, сложив пальцы под подбородком кончиками друг к другу – это жест вежливого уважения у жителей Нижних Земель, хотя у нас он совершенно не принят.

Огге так и уставился на нее. Как если бы этот жест вдруг сделал Меле видимой для него. До того он почти и не смотрел ни на кого из нас. Она стояла с выражением почтения и отчужденности на лице, очень красивая и гордая, и красота ее была совершенно не похожа на красоту наших женщин: она была такая тонкая, легкая, быстрая, живая. Я видел, как меняется громадная физиономия Огге от наплыва самых невероятных чувств; я мог лишь догадываться об их происхождении; они были порождены удивлением, завистью, неутоленным голодом, ненавистью…

Потом Огге окликнул своих людей, которые с удовольствием угощались за столом, накрытым для гостей моей матерью, и, вскочив на коней, они тут же поехали прочь. А Меле, посмотрев на остатки пиршества, сказала: «Что ж, они неплохо поели», – и в ее голосе чувствовалась гордость хозяйки и одновременно некоторое разочарование, потому что на столе не осталось ничего из тех лакомств, которые она с такой заботой и усердием готовила, рассчитывая побаловать ими и нас.

– Точно вороны на падали, – сухо процитировал Канок.

И Меле со смехом заметила:

– Да уж, он явно не дипломат!

– Вряд ли кто-нибудь знает, кто он на самом деле. Интересно, зачем он приезжал?

– Похоже, его интересовал Оррек.

Отец глянул на меня: мне явно полагалось теперь уйти, но я точно врос в пол, во что бы то ни стало желая дослушать.

– Возможно, – сказал он, явно стараясь перевести разговор на другую тему, чтобы я все-таки ушел и не смог услышать, что он еще скажет матери.

Но мать мое присутствие совершенно не смущало.

– Неужели он всерьез говорил о помолвке? – спросила она.

– Та девочка как раз подходящего возраста.

– Но Орреку еще нет и четырнадцати!

– Она чуть младше. Я думаю, ей лет двенадцать-тринадцать. Зато мать у нее из рода Каспро.

– И что? Неужели только поэтому двое детей должны отныне считаться женихом и невестой?

– А что тут такого? – сказал Канок довольно жестким тоном. – Это ведь всего лишь первичная договоренность. Помолвка. До свадьбы нужно подождать еще несколько лет.

– Но они ведь совсем дети! Какие тут могут быть предварительные договоренности!

– Лучше все-таки решать подобные вещи раз и навсегда. От брака в наших краях зависит слишком многое.

– Даже слышать об этом не желаю! – помотала она головой. Она говорила тихо и отнюдь не высокомерно, однако возражала отцу крайне редко; возможно, именно это и вынудило его, и без того пребывавшего в страшном напряжении, перейти ту границу, которую он в ином случае никогда переходить бы не стал.

– Я не знаю, что задумал Драм, но если он предлагает помолвку, то предложение это весьма великодушное, и нам следует отнестись к нему со всем вниманием. Другой девушки, действительно принадлежащей к роду Каспро, нет во всем Западном крае. – Канок посмотрел на меня, и я невольно вспомнил, что именно таким задумчивым оценивающим взглядом он смотрит на жеребчиков и молодых кобыл, решая, какое у той или иной пары получится потомство. Потом он отвернулся и сказал: – Мне только совершенно непонятно, с какой стати он вдруг решил предлагать это нам. Возможно, он надеется на некую компенсацию…

Меле молча смотрела на него. Нет, все это надо было срочно обдумать! Неужели Огге хочет как-то оправдаться перед отцом за то, что когда-то увел у него из-под носа всех трех невест, способных сохранить чистоту рода Каспро, и заставил его отправиться искать себе жену в Нижних Землях, где он в отчаянии и женился на такой, которая вообще, по нашим меркам, была без роду без племени?

Моя мать покраснела, такой красной я ее никогда не видел: ее смуглая кожа потемнела, как зимнее небо в час заката.

– А ты что же, ожидал… компенсации? – осторожно спросила она.

Но Канока, казалось, ничто не трогало; он оставался неколебимым как скала.

– Это было бы только справедливо, – сказал он. – И тогда у нас нашлись бы средства на починку каменных изгородей на границе наших владений. – Он прошелся по комнате. – Даредан была тогда еще совсем не старой. Не слишком старой, во всяком случае. Она же смогла родить Себбу Драму дочь. – Он снова подошел к нам и остановился, глядя в пол и что-то обдумывая. – Мы обязательно должны подумать над его предложением. Если он его повторит, конечно. Драм – очень опасный враг. Но он может быть и неплохим другом. И если уж он предлагает мне дружбу, я должен ее принять. Да и для Оррека такая возможность – самое лучшее, на что я мог надеяться.