Тайна неудачного выстрела - Алексей Биргер

Опять наступило молчание. Говорить никому не хотелось. Сидя у окна, я напряжённо вглядывался в густеющий мрак, чтобы не упустить момент возвращения отца и Топы. Погода была ясная, и снег отсвечивал, и на фоне мерцающего снега, дополнительно озарённого отблесками света из окон, можно было различить все достаточно чётко.

— Пока не видно? — спросил Ванька.

— Пока нет, — ответил я.

И мы опять притихли.

Да, редко у нас на душе бывало так погано. Я думаю, любой из нас сейчас согласился бы отдать очень много, чтобы не было этой глупой истории и машина министра благополучно доехала…

— Вот и отец с Топой, — сообщил я наконец. — Отец с пустыми руками, и Топа, похоже, не в самом радужном настроении…

Мы прокрались на лестничную площадку и тихо присели у самых перил, чтобы лучше слышать.

— …Мы прошли до шоссе, — говорил отец в прихожей. — И все… Похитители уехали на машине. Ведь они ружья взяли, так?

— И ещё патроны, — донёсся голос охранника Юрия.

— Я сразу так и подумал, что вряд ли вы, Степан Артёмович, едете к нам без ружей, рассчитывая воспользоваться имеющимися здесь…

— Да, ружьё, пристрелянное под свою руку — это великая вещь для охотника, — сказал Угрюмый.

— В общем, надо срочно звонить в милицию и нашему новому фээсбешнику, — сказал отец. — Дорогие были ружья?

— Очень, — сообщил министр. — Льежское, богемское и сделанное в Туле к моему юбилею — сослуживцы преподнесли. Уж не знаю, во сколько им это обошлось, ведь особый заказ делали… Кстати, на тульском серебряная юбилейная табличка со всякими поздравлениями…

— Ну, если ружьё будут продавать, то табличку, конечно, снимут, — сказал отец. Его голос доносился теперь из гостиной, из того угла, где стоял телефон.

— Следы от вывинченных шурупов останутся, — заметил охранник Влад.

— Тоже верно, — согласился отец. — Значит, надо известить милицию, чтобы на городской барахолке выслеживали ружьё с четырьмя следами от шурупов на прикладе… Алло, Михаил Дмитриевич? У нас тут вот какое дело… — отец коротко и ясно описал случившееся. — Да, ждём… Мне известить Алексея Николаевича или вы сами его прихватите?.. Да, хорошо… До скорого.

— Приедут? — спросил министр.

— Да. Будут часа через полтора.

— Выходит, банька нам сегодня не светит… — вздохнул Степан Артёмович. — Что-нибудь ещё сказали?

— Да. Просили до их приезда машину не вытаскивать. Может, ещё какие-нибудь следы найдут. А потом сами помогут её извлечь.

— Подсуропили детки… — раздался мамин голос.

— Дети-то тут при чём? — возразил отец.

— Вот-вот, не надо на детей валить! — пробасил Степан Артёмович. — Они делали всё, что детям положено — что им теперь, сложа руки сидеть? Я-то в их возрасте ещё и не такие коленца отмачивал! Несчастное стечение обстоятельств — и мы сами хороши, лошадиные головы! Огнестрельное оружие нельзя оставлять никогда и нигде!

— Только тише, — сказал отец. — А то дети услышат и поймут, что мы на них не сердимся. Пока они будут опасаться, что им может нагореть, нам всем будет дышаться намного спокойней!

Мы восторженно поглядели друг на друга: ура, гроза миновала!

— Значит, нам можно спуститься вниз? — прошептал Ванька.

— Ни в коем случае! — таким же шёпотом ответил я. — Пусть думают, будто мы ничего не слышали!

— И вести себя тихо всё равно не помешает… Хотя бы до завтрашнего дня! — прошептала Фантик.

— …А я все равно сегодня попарюсь в баньке! — донёсся до нас упрямый голос Угрюмого. — Раз такая нескладень с самого начала путешествия, то надо переламывать невезуху — паром её вышибить! И зря вы, что ли, с самого утра баню топили? Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропадал!

— Баню-то можно и по новой раскочегарить, — сказал отец. — Для нас сейчас важнее как можно быстрее схватить воров, чтобы ружья не уплыли. И чтобы, не дай Бог, с ними каких-нибудь дел не успели натворить.

— Ну, народ! — прогудел министр. — Оглянуться не успеешь, как слямзят всё, что плохо лежит! Взять бы этих мерзавцев да… Честное слово, поймал бы — сам бы проучил! Прочёл бы им мораль, чтобы надолго запомнили!

— Ну, моралями их не проймёшь, — сказала мама.

— Смотря какими, — возразил министр. — Я-то имел в виду присказку моего друга юности, который, по-моему, мог в одиночку медведя заломать. «Я, — говорил он, — признаю только моральные средства убеждения. А лучшее средство морального убеждения — это мой кулак!» и огромный кулачище показывал.

Взрослые внизу рассмеялись.

— Сколько у нас времени до их приезда? — продолжил министр. — Не меньше часу? До чего противно вот так сидеть и ждать!.. Ладно, пошли, что ли, устроимся пока в нашем доме…

Поняв, что больше ничего интересного ожидать не приходится, мы удалились в нашу комнату.

— Интересно, почему отец сказал «воров», а не «вора»? — вопросил Ванька.

— Это понятно, — ответил я. — В одиночку в заповедник мало кто сунется.

— Как по-твоему, — спросила Фантик, — это могли быть те самые браконьеры, которые вчера здесь орудовали?

— Могли, — сказал я. — Но с их стороны это просто невероятная наглость — наведываться два дня подряд, и так близко к центральному комплексу… Обычно так только дураки поступают, так что, я думаю, их поймают довольно быстро.

— Хорошо бы… — вздохнул Ванька. — А то и правда… С самого начала года все наперекосяк получается!

— Само собой ничего на свете не получается, — возразил я. — Если бы ты не начинал брызгать от бешенства слюной по любому поводу, то ничего бы не было!

— А иди ты!.. — огрызнулся Ванька. Но довольно вяло огрызнулся, надо сказать. Хоть он и обожал спорить против очевидного, но тут был не тот случай.

— Скажите лучше, что мы сейчас делать будем? — быстро вмешалась Фантик.

— Можно погулять, — сказал я. — Или с Топой пройтись, или начать строить снежную крепость, чтобы завтра в снежки играть. Но если мы решили, что лучше не вылезать из комнаты, то… — я задумался.

— Чего тут голову ломать? — сказал мой братец. — Мы за всей этой суматохой совсем про наш «паззл» забыли!

— Правильно! — вспомнила Фантик. — Вам ведь подарили «паззл», и большой!

— Расчищайте стол! — распорядился я.

Мы убрали со стола подарки и всё остальное, и достали «паззл».

— С чего начнём? — спросил Ванька, когда мы вскрыли коробку.

— По-моему, сперва надо разобрать все по цветам, — предложила Фантик. — Голубые кусочки неба в одну кучку, серые и коричневые кусочки замка в другую, зелёные — в третью, и так далее. Так потом намного легче будет собирать.

— Верно! — ответил я. — И ещё выбирайте отдельно все крайние кусочки, чтобы мы сразу составили рамку картинки. Двигаться от краёв к центру будет намного удобней…

Мы с таким увлечением взялись за дело, что забыли обо всём на свете. Мы даже не слышали, что творилось внизу и как приехала милиция.

Мы очнулись только тогда, когда к нам в дверь постучали. Больше двух часов пролетело незаметно, и за это время нам удалось собрать только рамку картинки и малюсенький кусочек неба.

— Войдите! — крикнули мы.

В комнату вошли Михаил Дмитриевич и охранник Юрий.

— Ещё раз привет! — сказал Михаил Дмитриевич. — Опрос свидетелей.

— Вам удалось что-нибудь выяснить? — спросил Ванька.

— Выясняем, — усмехнулся Михаил Дмитриевич. — У меня ведь нет волшебной палочки… Или волшебного зеркальца, чтобы увидеть в нём преступника. Но до истины мы докопаемся!

— Боюсь, свидетели из нас фиговые, — сказал я.

— А вдруг! — сказал Михаил Дмитриевич. — Ничего нельзя упускать, иногда такая полезная мелочь может выскочить… Итак, с чего всё началось?

— Ну, мы поспорили из-за снегоката, стали гоняться друг за другом и выскочили на дорогу… — начал я.

И, все втроём, мы достаточно подробно — хотя и чуть-чуть сумбурно, потому что перебивали друг друга — описали, что произошло на дороге.

— Скажите, а как вёл себя ваш замечательный пёс? — спросил Михаил Дмитриевич.

— Нормально себя вёл, — ответил я, оглянувшись на Ваньку и Фантика, и они закивали, подтверждая мои слова.

— Вам не показалось, что он нервничает так, будто кроме находящихся в машине где-то поблизости есть ещё посторонние?

— Нет… — ответил я, чуть подумав и опять оглянувшись на Ваньку и Фантика, и опять они закивали.

— А насколько далеко он вообще может учуять присутствие чужих? — поинтересовался Михаил Дмитриевич.

— Довольно на большом расстоянии, — ответил я. Как-то получилось, что весь разговор предоставили вести мне — как самому старшему. — Километра за три точно.

— То есть, в окружности как минимум три километра никого подозрительного быть в тот момент не могло? Особенно вчерашних браконьеров, ведь пёс уже знал, что их запах — это запах нехороших людей, о которых надо немедленно предупредить?

— Я думаю, что и в большей окружности, — сказал я. — Бывали случаи, когда на резкий запах он реагировал километров за десять.