Волшебный вкус любви (СИ) - Лакомка Ната

Я утешала себя, что в увольнении Елены и Милана нет моей вины, но совесть все равно грызла. В кухне и подсобке было уже пусто, и мне не с кем было обсудить то, что произошло. Я бестолково потопталась там и пошла в комнату отдыха, чтобы принять душ и переодеться.

Немного полежав, чтобы дать отдых ногам, которые так и гудели, я решила спуститься, чтобы поесть. За всеми этими волнениями я совсем забыла, что перехватила только пару бутербродов на перерыве.

Можно заварить горячего чаю, бросить в кружку дольку лимона и сделать потрясающий бутерброд с ломтиком малосольной семги, полив рыбу лимонным соком и посыпав укропом. Свои продукты я хранила в общем холодильнике, в подсобке, но когда открыла двери кухни, забыла и о чае, и о бутерброде.

У плиты стоял Богосавец и… готовил. Шипела пароварка, шумел блендер, а сам шеф с сосредоточенным видом помешивал в кастрюльке-ковшике соус.

— А, пришла? — спросил Богосавец, снимая соус с огня и процеживая сквозь сито в соусник. — Даже звать не пришлось. У тебя телепатические антенки, что ли?

Он достал из пароварки что-то нежное и белое, как крем. Два белоснежных комочка влажно поблескивали и заколыхались, когда Богосавец выложил их на блюдо и поставил на стол, расстелив салфетку.

Потеряв дар речи, я наблюдала, как он достал филе палтуса, тоже приготовленное на пару, полил его соусом, гарнировал салатом и кусочками огурцов, а потом выключил блендер, налил в высокий бокал коктейль чудесного кремового цвета и бросил в него пару разрезанных пополам зеленых виноградин.

— Что стоишь, как бедная родственница? — спросил Богосавец, раскладывая столовые приборы. — Подтаскивай стул, садись. Ужин как раз готов.

[1] Лимон Мейера — сорт лимона, гибрид лимона и апельсина

8. В тылу врага

Приглашение к ужину произвело впечатление. Я не сдвинулась с места, потому что все это выглядело странно. Ужин — не дегустация нового блюда. Ужин вдвоем — это что-то интимное, даже романтическое… Богосавеца потянуло на романтику? Это после того, как сегодня он уволил су-шефа — свою правую руку, и прекрасного повара? И чуть не уволил меня?..

— Спасибо, — сказала я сдержанно, — но не хочу вам мешать.

— Ты и не помешаешь, — заверил он меня. — Я приготовил все именно для тебя. Рыба на пару, паровые булочки, молочный коктейль — все очень свежее и гораздо полезнее бутербродов с семгой.

Он и в самом деле сервировал стол для одного.

Готовил специально для меня?! Но зачем?

Я невольно посмотрела на рыбу и покачала головой:

— Вы смеетесь надо мной, что ли? Палтус в вашем ресторане стоит пять тысяч за кусочек размером в половину ладони. Мне зарплаты не хватит.

— Я угощаю, — спокойно сказал шеф и улыбнулся.

Ох уж эта улыбка!

Мне захотелось спрятать лицо в ладони и немного посмеяться, как молоденькой дурочке, на которую посмотрел любимый артист. Сразу столько глупых мыслей появилось в голове, что лучше было бы броситься в бегство. Спасаться, как Красной Шапочке от хитрого серого волка.

Но Богосавец умел убеждать, и уже через минуту я сидела за столом, пробуя мягкий, пористый паровой хлеб и рыбу.

— Немного недосолено, — сказала я. — Передайте соль, пожалуйста.

— Ни в коем случае! — сказал Богосавец тоном строгого учителя. — Никакой соли, Даша. С этого дня прекрати есть соленое и острое. У тебя разгрузочная неделя. Только паровые блюда, зеленый чай, вода с лимоном, минимум пряностей, яблоки с нейтральным вкусом. Я сам буду тебе готовить.

Если бы сейчас принц Уэльский сделал мне предложение руки, сердца и титула, я удивилась бы меньше.

— Что, простите? — пробормотала я, едва не уронив вилку. — Готовить для меня?..

Богосавец стоял по ту сторону стола и вдруг наклонился, поставив локти на столешницу. Теперь лицо шефа было на одном уровне с моим лицом. Я ощутила легкое головокружение, глядя в светлые серые глаза, все-таки уронила вилку и едва заметила это.

— Но… зачем?..

— Затем, — сказал Богосавец, глядя на меня почти ласково, — что кошачий язычок надо беречь.

— Кошачий язычок? — переспросила я недоуменно.

— Именно, — шеф говорил доверительно, и придвинул ко мне блюдце с булочками, что придало нашему разговору еще больше интимности. — У тебя прекрасный и чувствительный язычок, Иванова Даша. Очень хорошая мелочь в профессии повара, знаешь ли. И мы постараемся улучшить навык этого язычка по максимуму. Отнесись к этому, как к эксперименту. А теперь ешь, пока не остыло.

Я послушно съела нежнейшую рыбу и паровые булочки, которые были еще нежнее. Всё очень приятной, оптимальной для языка температуры — не горячее, но и не холодное. С каждым укусом казалось, что я ем не хлеб, а снежное облако. Последним я попробовала коктейль — молоко, немного горького шоколада, так просто и гениально. Все блюда были изысканными, приготовленными без единой погрешности, что искупало недостаток специй.

Но зачем? К чему?..

Все это приготовлено из первоклассных, элитных продуктов. Это даже не дорогая рыба из супермаркета, это «самолетный товар». Я уже знала, как стараются шефы, чтобы наладить бесперебойные поставки самых лучших продуктов. Самолет — быстро, надежно. Но надо знать явки и пароли, чтобы купить сочинскую барабульку, истрийские трюфели, калужское сливочное масло и гусиную печень из Будапешта, которая ничуть не хуже знаменитой французской.

Я уничтожила все до последнего кусочка и с наслаждением допила коктейль. Богосавец взял тарелки и бокал и поставил в посудомоечную машину.

— О чем таком серьезном задумалась? — спросил он, оглядываясь через плечо. — У тебя вот здесь, — он коснулся пальцем между своих бровей, — морщинка.

— Вспоминаю сказку, где Баба Яга откармливает братца Иванушку, чтобы потом сесть, — ответила я.

Богосавец отвернулся, пряча улыбку.

— Никто тебя не съест, — сказал он. — Это для того, чтобы повысить чувствительность вкусовых рецепторов.

Мои страхи и подозрения тут же испарились.

— Новое блюдо?! — воскликнула я с восторгом. — Я буду дегустировать ваше новое блюдо?

— Новое блюдо, — ответил Богосавец, помедлив.

— Только мне кажется, вы слишком сурово поступили с Миланом и Еленой, — сказала я. — Милан был очень рад, что мы произвели впечатление на критиков…

— Не терплю вранья, — Богосавец со стуком захлопнул посудомоечную машину. — Эти двое завели интрижку на работе и еще меня обманывали.

— Вряд ли можно назвать беременность интрижкой, — ответила я серьезно.

— Какая жалость, — сказал вдруг Богосавец.

— Жалость?..

— Жалость, что не ты — шеф-повар «Белой рубашки».

Намек был понят, и я виновато опустила голову.

— Просто, мне жаль их, — сказала я тихо и упрямо. — Вы говорили, что персонал ресторана — ваша семья. И вообще… друзьями не разбрасываются… Вы подумали, что с ними будет?

— Не пропадут, — холодно ответил шеф. — Их с удовольствием примет любой ресторан.

— Но не ваш, — заметила я.

— Но не мой, — отчеканил он. — А тебе надо отправляться в постельку, чтобы завтра я получил на кухне ротиссёра, а не сонную муху.

— Спокойной ночи, — покорно попрощалась я, понимая, что мне таким неизящным образом посоветовали убраться и прекратить дурацкие разговоры.

Всю последующую неделю я ела только блюда, приготовленные Богосавецем — на завтрак меня ожидали яйца-пашот, на обед и перекусы — белый рис и белая рыба, приготовленная на пару. Все это я находила в общем холодильнике, в новеньких контейнерах, снабженных аккуратными бирками «Даша». А рядом обязательно стоял термос с охлажденным зеленым чаем. Это было… приятно. Хотя я знала, что шеф делает это не из личной доброты и заботы, а «ради эксперимента». Он сам так сказал.

Но были еще вечера, когда мы с шефом оставались в ресторане одни, и он готовил для меня. Лично для меня.

Я сидела на высокой табуретке, а он танцевал у плиты. Изящно, элегантно, умопомрачительно красиво. И пусть я знала, что дома его ждет невеста, и, накормив меня ужином, он отправится к ней, в объятия звезды сериалов, богачки и любимицы судьбы — Лилиане Калмыковой. Я читала ее интервью в «Лоске и блеске» — на трех страницах, с потрясающими фотографиями. Там были строчки и о Душане — какой он добрый, милый и заботливый. Они познакомились в ресторане и решили не расставаться.