Размышления о Евангелии от Иоанна - Георгий Чистяков

В этой притче речь идет о том, что народу Израилеву следует слушаться Моисея. И это понятно, ведь Закон дан для того, чтобы его слушать и исполнять. Но в Евангелии от Иоанна, хотя речь идет вроде бы о том же самом, употреблен новый глагол, причем несколько раз: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?»

С точки зрения ортодоксального иудея – надо верить Моисею или нет? Иудеи думают не о вере, а о том, чтобы выполнять то, что записано в Законе. А данный Богом Закон в общем такой же, как законы, которые пишутся людьми. Более того, у евреев нет другого закона, кроме того, что сформулирован в Пятикнижии. Имущественные отношения, уголовное право и т. д. определяются этим Законом. Так что для еврея проблемы – верить или не верить Моисею – не существует. Закон не для того написан, чтобы в него верить, его надо исполнять. В ортодоксальном иудаизме веры как бы и нет.

Значит, здесь, в Евангелии от Иоанна, речь о чем-то другом. Не о Законе, а именно о доверии. Если бы вы доверяли опыту Моисея – опыту прикосновения к Богу, то вы бы и Мне поверили, приняли бы Мой опыт прикосновения к Нему – вот о чем говорит Иисус иудеям. Это новый поворот в отношении к Пятикнижию, к Закону, к Священному Писанию.

Какая картина обычно витает перед нашим внутренним взором, когда мы слышим о Моисее? Вероятно, купина, которая горит и не сгорает. Мы думаем об опыте той личной встречи с Богом, которую пережил Моисей. Мы понимаем его трепет, когда он, сбросив с ног сандалии, остается босым, чтобы не навязывать Богу свой шаг, чтобы в молчании прислушаться к тому, что хочет сказать ему Бог. И сегодня на Востоке, заходя не только в мечеть, но и в православный храм, снимают обувь, чтобы не шуметь, не навязывать Богу вместе со своим шагом своих мыслей.

В Пятикнижии нам более всего дорог этот рассказ о купине, отражающий опыт прикосновения Моисея к Богу. А для еврея этот текст не играет большой роли. Закон – да. И не только Декалог, но и все остальные заповеди, а их 613, до средних веков не были четко кодифицированы. Позже, кодифицируя их, Маймонид приведет их в стройный вид, как бы по образцу римского права, описав все заповеди и все запреты, содержащиеся в Законе, и назовет словом Тарияг.

Итак, для иудейского сознания важно именно знать, что Бог от человека требует и что ему запрещает. А для христианского мироощущения важно прикосновение к Богу, личный контакт с Ним. И в тексте Евангелия от Луки, который звучит вполне традиционно, все, о чем говорит Авраам, вполне укладывается в ветхозаветное понимание Закона. Но здесь впервые становится ясно, что библейская религия из религии слушания и исполнения превращается в религию прикосновения к истинности Бога, к подлинности религиозного опыта. Становится ясно: здесь уже начинается христианство.

Хочется обратить внимание еще на один момент. После того как Иисус исцелил расслабленного и велел ему больше не грешить, Он говорит о смерти и о победе над смертью. Вероятно, здесь речь идет о том, что смерть физическая, которая отлучает человека от жизни – от солнца, от родных и т. д., – становится своего рода образом смерти духовной, смерти, которая отлучает человека от Бога, делает живого мертвым. Да, есть биологическая смерть, но есть смерть несравненно более страшная – когда человек, биологически оставаясь живым, умирает духовно. Когда он из-за своей злобности, жадности, завистливости, жестокости и т. д. оказывается оторванным от Бога.

Эта тема позже будет развиваться в посланиях апостола Павла, в частности в Послании к Колоссянам. Апостол говорит: «И вас, которые были мертвы во грехах… оживил… простив грехи» (2:13). Иными словами, состояние грешника, который отлучил, оторвал себя от Бога, который живет как бы без Бога, описывается через образ физической смерти. Этот образ становится своего рода иконой той психологической и духовной смерти, которую переживает человек, сам себя отлучивший от Бога и, следовательно, от истинной жизни.

Та же тема звучит в Послании к Ефессянам: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего… Бог, богатый милостью… возлюбил… и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатию вы спасены, – и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (2:1, 4-7). Апостол говорит не только о победе над физической смертью, но о победе над смертью во грехе, в преступлениях, над смертью, которою люди заживо умирают. Именно к такой победе и зовёт Иисус.

Данте, когда он спускается в ад на страницах «Божественной комедии», с удивлением обнаруживает, что он отнюдь не единственный живой в царстве мертвых. Парадоксально, но там поэт встречает не только покойников. Спустившись в девятый круг, он обнаруживает здесь брата Альбериго, монаха из Фаэнцы, заколовшего во время пира своего ничего не подозревавшего родственника, а также генуэзца по имени Бранко д'Орья, который так же предательски убил своего тестя – оба они еще живы, в чем Данте абсолютно уверен. «Он ест, и пьет, и спит, и носит платья», – восклицает поэт, ибо не может поверить в то, что перед ним душа Бранко д'Орья. Тем не менее это именно так. Шестым чувством поэт понимает, что душа человеческая может попасть «в место сие мучения» не только после смерти, но и пока человек жив.

Все мы знаем, как бесконечно тяжело терять близких, как остро не хватает нам их чисто физически. Но мы знаем также, что если человек умирает, успев достичь полноты своего духовного роста, то он как бы и не умирает, смерть как бы не поглощает его. Отчего мы чувствуем присутствие среди нас умерших святых? Оттого, что они умерли, успев возрасти в полноту своего духовного роста. Поэтому смерть не отлучила их от нас, не разорвала связь между ними и нами. Такая смерть – биологическая, но не духовная…

Иисус говорит о воскресении из мертвых как духовном процессе. Поэтому нельзя понимать воскресение так, как, например, понимал его русский философ Н. Ф. Федоров. Он считал, что воскреснут все, умершие со времен Адама, и эти сотни тысяч поколений переполнят Землю. Решая вопрос об их расселении, мыслитель предложил осваивать околоземное пространство. Его ученик К. Э. Циолковский, развивая эту мысль, предложил строить космические корабли, чтобы на них вывозить воскресших на другие планеты, к тому времени освоенные. К такой фантасмагорической картине приводит недуховное понимание воскресения.

Что касается личного воскресения во плоти, то человеку об этом знать не дано. Но мы знаем другое. Иисус говорит о воскресении заживо умершего – биологически живого, но духовно умершего человека. Он воскреснет к новой, обновленной жизни. И еще: умерший биологически, но сподобившийся жизни вечной в плане духовном и психологическом человек не умирает полностью. Он остается нашим современником. Такими современниками стали для нас преподобный Серафим Саровский, святой Франциск, Иоанн Златоуст и многие другие святые. Поразительно, как современны мысли Иоанна Златоуста, изложенные в IV в.! Между нами и святыми нет временной дистанции. Важно помнить об этом аспекте воскресения. Исцеленный Иисусом расслабленный получил не только физическое здоровье, как получали его те, что исцелялись в купели благодаря своей «физической» вере. Язычники ждали одного – возвращения физического здоровья, возвращения к физически полноценной жизни. Но Иисус, исцеляя расслабленного, говорит ему: «Не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» – Он призывает исцеленного к воскресению нравственному, духовному, Он, хотя и не прямо, говорит ему, что болезнь каким-то образом связана с грехом, что освобождение от болезни – это освобождение не просто от физического заболевания, но от греха, который с этой болезнью связан.

По опыту мы знаем, что многие больные люди бывают злобными, завистливыми, раздражительными, капризными. Такому человеку, может быть, гораздо важнее избавиться от этого состояния, чем от физического недуга. Потому что, освободившись от злобности и капризности, страхов, от своего эгоизма, больной обретает большее здоровье, большую полноценность.

В своей практике я многократно сталкивался с тяжело больными людьми, которые при этом были здоровы духовно. И это – большее чудо, нежели физическое выздоровление. Человек, не исцелившийся духовно, даже если он станет физически крепким, все равно останется злобным, завистливым, эгоистичным, мстительным, потому что полученного здоровья ему будет мало. Он все равно будет недоволен тем, что имеет. Да, я теперь хожу, скажет он, но ведь с палкой; вижу, но только в очках; говорю, но только шепотом.

Отец Сергий Булгаков после операции по поводу злокачественной опухоли мог говорить только шепотом. Он тоже мог бы раздражаться и отвернуться от Бога и своих близких. Но он считал великим чудом, что ему дано несколько лет, в течение которых он может говорить, хотя и шепотом. Отец Сергий Булгаков тоже значительно более наш современник, чем многие из тех, кто ушел два-три года назад, таких, которые подчас воспринимаются нами, как выходцы из далекого прошлого, случайно попавшие в XX в., – именно в силу того, что они не сподобились жизни вечной.