БЕРТОЛЕТОВА СОЛЬ АГЕНТУРЫ ГЛУБОКОГО УКРЫТИЯ - Данила Врангель

Великого?

- Не знал. Не знал, что уже тогда использовали психическое оружие.

- Шутник, - Юра безобидчиво провёл по струнам.

- И при чём здесь, кстати, «С-500»? – спросил Григорий.

- Кто его знает. Японцы, например, на своих космических ракетах пишут священные тексты, в

которых просят, чтобы они, ракеты, не падали, а долетали до орбиты. И тоже, кстати, что-то там

поют...

- Типа твоего...

- Да, типа моего, - серьёзно ответил Юра. – Они там прямо хоровод вокруг ракетоносителя

водят. И без такой церемонии, между прочим, добро на пуск не даст ни один премьер министр

Японии. А почему? А потому, что они к делу подходят практически, то есть эмпирически. Ты, кстати, закончил? – Юра показал глазами на книгу, лежащую на груди Григория. – Неделя уже

прошла.

- Да, - хмуро ответил тот.

- Вот и молодец, вот и молодец. Послушай фрагментик произведения... – Музыкант переплел

пальцы между струн, стал колотить медиатором и тянуть аккорды. – Пониженная квинта! Тебе

это ни о чём не говорит? – И снова извлёк фонтан невообразимых звуков.

Григорий с вздохом шевельнулся в гамаке и сбил пепел с сигареты. Сочувственно поглядел на

командира.

- Ну, пониженная, так пониженная. Только вот зачем? А почему, к примеру, не повышенная?

- Не катит. Не тот звук. У тебя звание повышенное? Вот то-то. Но пониженным может стать

моментально. Квинта это и имеет в виду. Неизбежность падения. Ты чувствуешь, какая умная

штуковина музыкальная гармония?

- О господи! – Григорий перевернулся на бок и выбросил в траву сигарету.

- Да ты знаешь, - стал заводиться любитель музыкальных интервалов, - что вся современная

музыка возникла благодаря этой пониженной квинте? Красота и трагедия падения понятны всем

людям искусства! И даже просто людям... Два интервала, две ноты изменили лицо музыкальной

индустрии, нет, они совершили прорыв, переворот, парадигму в восприятии музыкального ряда!

Если бы не они, Пол Маккартни и Мик Джагер остались бы нищими и никогда нигде не

выступали бы, а Эрик Клэптон, Ай-Си-Ди-Си, Дип-Пёрпл и Пинк Флойд спились бы и

закончили жизнь под забором.

- Наверное, секретные? – спросил заинтересованно оператор АРСН.

- Кто?

- Ноты.

- Да нет. Обыкновенные, известные давно интервалы. Пониженная квинта и пониженная терция

в мажорном ряду.

- А что за терция такая? – проявил интерес Григорий.

Юра забренчал что-то невообразимое и стал подвывать: «Мы ходим по кустам там, где нет

людей...»

- Господи, да от этого искусства наши боеголовки самоликвидируются не взлетев, - заметил

Григорий. – Эти твои терции и квинты надо исполнять при внезапной встрече с противником, пан Юра. Давай лучше шансон.

- Тьфу ты, деревня. – Кинул гитару в кусты и вытащил сигарету. – Тебе это не дано.

Эзотерические знания словами не передаются.

- Какие, какие?

- Музыка – сила! И больше никто ничего добавить не сможет. Даже Шопен это понимал, от чего

и умер. Остальное тебе знать не нужно. Всё, через десять минут обед. – Прикурил и кинул

взгляд на небольшую книжечку, притаившуюся на груди оператора АРСН. – Впрочем, нет, я

совсем забыл. У нас же ещё урок философии!

- О господи, - тихо пробормотал Григорий и положил руки на произведение, лежащее у него на

груди, как бы пряча его подальше от глаз.

- Ну? – вопросил командир. – Ты прочёл книгу?

- Я же сказал уже – да, - угрюмо ответил оператор.

- Я рад, я рад, - потёр руки Юра. – Мы скоро догоним потенциального противника по уровню

политической подготовки!

Григорий протянул из гамака книгу с непонятным названием «Диалектика имманентного и

трансцендентного». Сказал:

- Знаешь, Юра, если честно... Я прочёл. Но у меня до сих пор болит голова, и я ничего не понял.

Забери её от меня, я смотреть на неё не могу – кружится всё внутри... Может она для моряков?

Командир взял книгу и испытывающе глянул на сержанта.

- Ты должен понимать такие вещи... Голова кружится даже тогда, когда первый раз из

гранатомета по цели стреляешь... Сейчас идёт гонка военно-интеллектуального превосходства. –

Помолчал, полистал книгу. – Про квинты и терции ты же, по-моему, понял?

- Ну, что-то вроде... – уклончиво ответил сержант.

- Так ведь здесь о том же самом, только другим способом передачи – алфавитом.

- Наверное, я не готов к такому алфавиту...

- Хорошо, попытаюсь объяснить основную мысль простыми словами. – Юра упал в гамак,

который был привязан рядом, заложил руки за голову и начал говорить:

- Слушай внимательно. Имманентный мир это всё то, что тебя окружает, все, что происходит в

твоей голове – твои мысли, желания и всё прочее. То, что ты можешь почувствовать, увидеть и

представить, это он и есть имманентный мир. Ясно?

- Пока да.

- Ну, вот видишь как просто, - оживился Юра. – Продолжим: имманентность осознаваема,

трансцендентность же, как раз наоборот. Трансцендентный мир выходит за пределы твоего

восприятия и понимания. Это всё то, что ты даже не в состоянии вообразить, а не то, что

увидеть или почувствовать. Это понятно?

- Нет.

- Юра пустил колечко дыма, сбил пепел с сигареты в лист фикуса и уверенно сказал:

- Щас поймёшь. Слушай внимательно. Перехожу на другой уровень подачи материала.

Григорий внимательно смотрел на командира из своего гамака.

- Имманентное и трансцендентное, - медленно начал учитель философии, - соотносятся друг с

другом примерно так. В образном, конечно, изложении. – Помолчал; Спросил: - Ты любишь

животных? Я тоже. Прекрасно. Представь себе: на верёвке висит кошка; слепая, глухая и к тому

же без зубов и когтей. Одно только может – языком болтать.

Юра затянулся и медленно выпустил дым. Продолжил:

- Это имманентный мир, Григорий. Далее: возле верёвки с кошкой стоит стул, а на нем сидит, -

как бы его назвать? – живодёр, так и назовём. Курит папиросу, пьёт пиво, а в руках плётка.

Рядом столик хирургический расположен, а на нём всякие специальные инструменты лежат:

щипцы для пыток, иголки разные, ну и прочее... Бидон с кипятком неподалёку поблёскивает. В

общем, все нужные приспособления для пытки животного – под рукой.

Командир снова сделал паузу, затянулся сигаретой и продолжил:

- Ну, кнут – кнутом, а в стороне на маленьком столике лежит, так сказать, пара пряников: кусок

сала, сыр, хлеба краюшка... Так вот, Гриша, этот живодёр – и есть трансцендентный мир.

Понятно?

- Ничего не понятно.

- Ладно, поймёшь, – пустил кольцо дыма; качнулся в гамаке. Продолжил, медленно выговаривая

слова:

- Сделает это падло глоточек из бутылки – бац кошку плёткой – и смеётся, наверное... Иголкой

её ткнёт в бок, для общего порядка. Кошка орёт: «Жизнь собачья! Будь она проклята! Мама –

роди меня обратно». Живодёр докурит бычок и, - бабах кошку по голове дубинкой. Ха-ха-ха! –

наверное. И снова плёткой. И тут же, раз – пряник ей под нос. В виде куска сала. Ну, измученная

тварь вцепилась, бедняга, и жуёт, жуёт – голодная ведь. И неожиданно начинает ощущать что-то

вроде счастья. Мысли в голове струиться такие, примерно, начинают: «А ведь, в сущности, жизнь не такая плохая штука!» И тут снова – бац плёткой по морде, чтобы сало всё съесть не

успела и не расслабилась. Да ещё, живодёрище, щипцами лапы задние, для профилактики,

зажмёт; передние верёвкой затянет; ведро липкой горячей воды на кошку выльет; возьмёт

верёвку – и давай её, кошку, крутить вокруг себя, приговаривая:

«Помни, у тебя всегда есть выбор! Надежда умирает последней. У всех есть равные шансы!».

Это скотина живодёрище такую фигню котяре парит. «Будешь терпеть – и у тебя всё получиться!

А ещё лучше – молись. Тогда все проблемы сами решатся. А ты говоришь – жизнь дерьмо. Не

видала ты красотка дерьма!» И снова – бац дубинкой. Вот такая любопытная диалектика. – Юра

прищурился от дыма и спросил:

- Наводящий вопрос по теме, сержант. Что в состоянии сделать кошка, как она может

воздействовать на мучителя? Как она может достать его? Есть один способ. Догадайся. Ты

обязан знать ответ!

- Слушай, - спросил оператор АРСН, переживающий за бедное животное, - а как кошка

оказалась в таком положении? За что с ней так обходятся? Не родилась же она с верёвкой и без

зубов?

- Хороший вопрос! Ты продвигаешься в обучении. А положение её изначально таково, - ответил

проповедник Юра. – Когда-то, конечно, были и глаза и уши и зубы, но когда – никто не помнит.

И зовётся это её непонятное положение – первородным грехом. Не родилась бы, паскуда, - не

мучалась. А так – грех. Потому что соблазняешь живодёра пользоваться своей никчемной

беспомощностью. Сдохнуть кошке её напарник тоже позволить не может. На кого же тогда грехи

писать? И вообще... Без кошки он никуда. Делать больше ничего не умеет. Она ему необходима