Бюро добрых услуг рассеянного волшебника : [сборник] - Георгий Почепцов

— Альмка.

— А чего же ты не ешь? — обиделся за свое бюро добрых услуг и его обеденный перерыв Василай.

— Не хочется.

— Ты сыта? — пытался найти хоть какой-то ответ Василай. — Тогда понятно.

— Нет, — тряхнула головой Альмка. — Я давно уже не ела, но все равно не хочется. Совсем.

И на Василая повеяло печалью и горестью. Видно, у Альмки что-то случилось.

Так и оказалось. В городе Альмка искала своих хозяев. Летом на даче вместе с ребятами ей было очень весело.

Она была самой главной игрушкой, ее вкусно кормили, особенно за обедом. А теперь хозяева уехали и оставили ее среди опавших листьев и гигантских лопухов. А Альмка так привыкла к хозяевам. И даже готова была простить им, что они бросили ее одну.

— Мы не дадим тебя в обиду, — решил Василай. — Мы тебя пристроим. Не к ним. К ним мы тебя не вернем. Ты попадешь в настоящие дружеские руки.

Василай подумал и подошел к огромной черной собаке. И хотя ему было страшно, потому что собака эта была не меньше велосипеда, он ее о чем-то попросил. Собака согласилась, и они втроем отправились к трубе, которая лежала поблизости. Траншею для нее вырыли, а трубу еще не положили.

Черная собака покорно залезла в трубу.

— Ты умеешь лаять по-детски? — спросил ее Василай. — Так давай. Только жалобней. — И они с Альмкой спрятались в кустах поблизости.

Черная собака принялась жаловаться на свою собачью жизнь. Ее плачущий голосок, усиленный трубой, как громкоговорителем, разносился по всему переулку. Казалось, услышь его — и ты сам заплачешь. Так, во всяком случае, думал Василай. Он готов был сам смахнуть слезу, хотя и знал, что собака эта пока только притворяется.

Но люди не знали этого. Они не останавливались, а проходили мимо. Все очень спешили и не хотели терять времени. Пусть собаки сами разбираются в своих делах, — наверное, думали они. Но ведь человек должен быть человеком и по отношению к собаке.

— Смотри, — вдруг толкнул Альмку Василай после получасового ожидания. — Вот идут двое. Нравятся они тебе?

Действительно, из толпы вынырнули два мальчика и заторопились к трубе. Только шли они очень странно, время от времени оглядывались по сторонам да еще воровато подбирали с земли камешки.

— Сейчас ты узнаешь, что такое настоящая меткость, — сказал один другому.

— Вытаскивай мишень, — обрадовался другой. Мальчик схватил палку и зашарил ею в трубе. Собака перестала тявкать, рассердилась и перекусила палку.

— Сломалась? — удивились мальчики. — Сейчас мы тебя выкурим. Неси хворост.

Они быстро принялись готовить костер. В карманах нашлись и спички. Но тут прозвучал условный сигнал Василая.

Черная собака величиной с велосипед вылезла из трубы и потянулась, обнажив грозные клыки. Она облизнулась и двинулась на озорников.

— Мамочка! — закричали герои и, спасая штаны и жизнь, ринулись прочь. А черная собака, довольная собой и разминкой, забралась обратно в трубу. Она прочистила горло громким лаем и снова принялась жалобно, по-щенячьи скулить.

Вскоре к трубе направилась девочка с пакетом под мышкой. Теперь уже Василай ничего не спросил у Альмки. Кто его знает, что последует дальше. Хоть это и девочка, но как знать, что у нее в пакете. Может, немного динамита?

Но девочка просто присела на корточки и принялась звать собаку.

— Эта ничего, эта подойдет. Ты как считаешь? — спросил Василай Альмку.

Но Альмка ничего не ответила. На всех своих четырех лапах она неслась к девочке в синем платьице.

— Как это ты здесь? — удивилась девочка, увидев Альмку. — Ты, наверное, с другой стороны трубы вышла?

Она достала гребешок и принялась расчесывать Альмку. Черная собака, сидя в трубе, тяжело вздохнула, увидев такое блаженство.

Схватив в одну руку свой кулек, а в другую Альмку, девочка ушла, а черная собака заскулила им вслед.

— Ты перестань, перестань сейчас же, ты уже большая, — посочувствовал ей Василай. — Пошли поскорее…

Он старался ее развеселить.

— Нет, ты иди, а я останусь. Может, и я кому-то нужна? — решила черная собака величиной с велосипед и села ждать своего счастья.

А Василай заспешил к бюро добрых услуг. Кто его знает, что еще может случиться. Он всегда должен быть на своем посту. Очень нравилась ему его новая работа. Такой важный стал. Такой нужный стал. Ни минуты покоя.

На этот раз Василай очень вовремя прибежал, потому что над бюро добрых услуг летали беспокойные птицы — птица-мама и птица-папа. Они были очень напуганы.

— Скорее! Скорее!

— Что случилось? — забеспокоился и Василай.

— Там мальчишка трясет наш дом — наше деревце. Вот-вот выпадет наш сыночек. Он только три дня тому назад вылупился и совсем не умеет летать.

Кот по дороге забежал к волшебнику, заторопил его, а сам пока бросился за птицами с сачком в руке. Вперед! На помощь!

Летят впереди птицы: то вниз бросаются, то вверх взмывают. Бежит по их воздушным следам Василай, развевается, как парус, в его лапах сачок. Не далеко, а совсем близко, оказывается, плохое дело делается.

— Раз-два, раз-два, — командует сам себе мальчишка. Он даже язык высунул от усердия. Все наверх смотрит. Но никак не выпадает противный птенец.

Пригнул и отпустил деревце мальчишка. Пулей вылетел птенец. Вот-вот случится беда.

Но успела скорая волшебная помощь. Успел словить его Василай прямо в сачок.

Удивился мальчишка. Кот, а ему мешает.

— Эй, ты, — воинственно закричал мальчишка. — А ну отдай мою добычу!

Спрятал Василай сачок за спину. Подходи, герой! Сейчас с тобой будет говорить Мокулай.

Зашелестела листва вокруг, заклубился воздух, как над ящиком мороженщицы. Только не эскимо на палочке появилось вдруг — это появился волшебник. Он был в домашних тапочках и совсем не рад, что его подняли с любимого кресла. Ничего не сказал Мокулай, только посмотрел на птенца и мальчишку.

— А если тебя так? — нахмурился Мокулай. А если Мокулай хмурится, то что-то будет.

И действительно, завертелось-закружилось все вокруг. Вихрь поднял мальчишку и понес его домой. И все? Радуется мальчишка. Стоит себе на своем восьмом этаже и гогочет. Еще бы. Ну и волшебник! Почаще так наказывай. Вот потеха!

Только рано он начал смеяться. Только рано он начал радоваться. Не такой волшебник, чтобы маленького не защитить да и большого тоже, если и с ним что-то несправедливое делается.

Идет по городу громадный мальчишка в коротких штанах. Близнец первому. Только больше, чем дом. Затряс он девятиэтажный дом. Ведь близнец, значит, и ведет себя точно так же. Держится первый мальчишка за перила балкона: не рад, что такую беду на себя накликал. Где уж там смеяться, только ужас на его лице. Боится упасть с такой высоты. Что человек, что птенец — одинаково страшно.

— Не буду, больше не буду, — кричит. — Спасите-помогите, — плачет. А когда птицы над тобой кричали, ты их слушал?

Поэтому и не дождался он помощи. Упал со своего восьмого этажа и полетел к земле. Тоже летать еще не научился, хоть и не три дня назад родился, а целых тринадцать лет. Но поймал его возле земли волшебник.

— Ну как? — спросил волшебник. Неинтересно ему это, но спросить нужно. Полезно даже.

— Простите, — опустил виновато глаза мальчишка.

— Не меня просить надо, — вздохнул волшебник.

— Простите, — поднял мальчишка глаза к кружащимся птицам.

И они, успокоившись, уселись рядышком.

— Ну и хорошо, — вздохнул волшебник, которому трудно не быть добрым. Но ведь только добрым быть нельзя, со злом надо быть злым. — А сейчас отправляйтесь все по домам. — Он дунул и мысленно произнес все нужные слова.

Поднялся вихрь и подхватил всех. А сам волшебник зашагал домой просто пешком. Ведь для волшебника это гораздо приятнее. И здоровье укрепляет. Думаете, это очень хорошо для здоровья возникать из ничего? Наоборот, очень даже вредно. Поэтому очень вредная у них профессия. Все превращаться и превращаться — тяжело для организма. В двести лет уже можно на пенсию уходить. Но никто не уходит. Некем заменить. Вот и приходится тянуть и до трехсот, и даже поболее.

Только что же у волшебника получилось? Сидит птенец в квартире на краю кровати. Нахохлился: «Где я? Ничего не пойму. Как тут неуютно. Как страшно».

Мальчишка заливается плачем на ветке. Страшно и ему. Раскачивается ветка от его плача. Вот-вот треснет.

Бросился кот с сачком догонять волшебника. Повезло ему, что тот пешком пошел:

— Мокулай, Мокулай!

Остановился волшебник. Что там еще? Сердится. Хоть туфли дайте надеть, не ходить же все время по улице в домашних тапочках.

— Во-первых, Мокулай, возьми обратно сачок. А во-вторых, ты же все перепутал. Мальчик должен быть с мамой и папой, а ты что сделал?

— Конечно, — согласился волшебник. И исчез.