Сердца в броне - Федор Галкин

После ранения Арефьева, командиром танка стал Виктор Шевцов. Теперь это уже был опытный, умелый боец. На него можно было положиться.

И вот сейчас, увидя, что гитлеровцы пытаются обойти высоту, Виктор решил вступить с ними в единоборство. Со злой натужностью взревев мотором, КВ вышел из укрытия и двинулся на середину балки навстречу целому табуну фашистских легких танков. Останавливаясь на несколько секунд перед каждым выстрелом, экипаж Шевцовых с дистанции 350–500 метров подбивал и поджигал вражеские машины.

Несмотря на сосредоточенный огонь всей неприятельской группы, КВ оставался неуязвимым и упорно двигался вперед. Четыре фашистских танка, охваченные пламенем, уже стояли на середине балки. Два в результате прямого попадания снаряда в боеукладку превратились в бесформенную массу обломков. Один встал, распластав по земле перебитую гусеницу. А дистанция между КВ и противником неумолимо сокращалась. Не только от бронебойных, но и от фугасных снарядов, выпущенных почти в упор, как яичная скорлупа, проваливалась броня на гитлеровских машинах. Некоторые из них, отстреливаясь, дали задний ход. Другие разворачивались, поспешно растекаясь по краям балки. Но там их встречали наши «тридцатьчетверки», по башню врытые в землю.

Неожиданно сильно вздрогнула при выстреле башня КВ. Шевцов остановил машину у разбитого немецкого танка. В чем дело? Но ничего не видно было. Клубы белого дыма полупрозрачной пеленой встали перед объективом прицела и перископами. Лишь только тогда, когда немного рассеялся дым, Виктор увидел, что ствол пушки завихрился как лепестки тюльпана. С трудом командир машины сообразил почему; перед последним выстрелом вражеский снаряд ударил в ствол пушки, а когда в свою очередь выстрелил КВ, то его снаряд разорвался в стволе.

Не дождавшись возвращения Дунаева, Зарубин забеспокоился. «Не погиб ли от своей гранаты?» — Подумал он, вглядываясь в серую дымку.

— Командир третьего орудия! Выделить из своего расчета двоих на поиски Дунаева, — распорядился он.

Сбросив скатки шинелей, двое из расчета побежали вниз по склону высоты. За сгоревшим танком они увидели бойца. Раненый, с окровавленным лицом, без каски, в изорванной гимнастерке, он ползком карабкался наверх: поднимался на руках и отталкивался правой ногой. Левая — плетью волочилась за ним по земле. Товарищи хотели взять Дунаева на руки, но он отказался.

— Я сам!

Опираясь на их плечи, как на костыли, запрыгал на одной ноге. Вскарабкавшись на батарею, Дунаев выпрямился и, стоя на одной ноге, отрапортовал хриплым надтреснутым голосом:

— Товарищ лейтенант, танк противника сержант Дунаев уничтожил.

— Молодец, Дунаев! Достал-таки. От лица службы тебя благодарю! А что с ногой? Серьезно? — Озабоченно спросил Зарубин.

— Коленку разбило осколком. Близко бросал, боялся промахнуться.

— А лицо тоже осколками?

Дунаев провел по лицу грязной пятерней. На ладони остались полосы крови.

— Это, наверное, осколками камня брызнуло из‑под гусеницы. Немного поцарапался.

— Хороша царапина, все лицо вздулось.

Зарубин обнял Дунаева за плечи.

— Ты, дружище, и не понимаешь, какой подвиг совершил, — проговорил он ласково. — Перевяжись. Товарищи помогут, а потом в санбат.

Дунаев присел на брошенную кем‑то скатку шинели. Ныла нога, словно опаленная пламенем. Горело лицо. Он все еще остро переживал поединок с фашистским танком

Гораздо труднее сложилась обстановка на северо–западной окраине высоты. Там в балку втянулось значительное количество средних фашистских танков. Многие из них были снабжены дополнительными броневыми листами.

Используя более мощный огонь этих машин и свое численное превосходство, гитлеровцы шли напролом.

И хотя наши танкисты из засад встретили их губительным прицельным огнем и они несли большие потери, фашисты упорно лезли вперед.

Командир бригады подполковник Калинин, сидевший в одном из закопанных танков, наблюдал за действиями своих воинов. Пока что все шло четко, слаженно, и ему не было необходимости решительно вмешиваться в ход боя. Его подчиненные умели, руководствуясь общей задачей, принимать самостоятельные решения, не боялись ответственности. Лишь когда вражеские машины стали обходить засады, он не выдержал и начал подавать по рации команды:

— Двадцать пятый, бей — слева обходит!

— Сороковой, добивай вторым снарядом. Уползает фриц. Вот так, так, — подбадривал он танкистов, когда их снаряд достигал цели.

В балке уже горело несколько вражеских машин, однако противник не ослаблял нажима. Одна часть его танков сумела обойти засады и выйти к обратным скатам высоты, другая стремилась туда же, пробиваясь сквозь наш огонь.

Немецкая пехота, отрезанная у переднего края от своих танков, получила подкрепление и снова поднялась в атаку. Взбодренные свежей поддержкой, фашисты лезли вперед, не считаясь ни с чем. Упорно, с остервенением бежали они навстречу огню, что‑то надсадно горланя. Все труднее и труднее становилось удерживать их.

Создалось критическое положение.

Командарм уже не раз посматривал то на часы, то на проселочную дорогу, змейкой петлявшую от селения Тулумчак к подножью высоты.

— Попробуйте еще раз прорадировать Синенко, — с трудом сохраняя спокойствие, велел он начальнику штаба. — При всех обстоятельствах ему уже пора здесь быть.

Начальник штаба отправился к рации.

Он не сделал еще и нескольких шагов, как на дороге, примерно в полутора километрах от высоты, начали вставать черно–красные, словно раскрывающиеся маковые коробочки, разрывы. Гитлеровцы со своих огневых позиций изо всех сил били по дороге, вспахивая снарядами и минами целую полосу. С каждой секундой огонь нарастал.

— Странно, на кой черт немцы бьют по пустому месту? — недоумевал кто‑то на высоте.

Только командарм, понимающе переглянувшись с генералом Вольским, довольно улыбался.

Через секунду улыбка засияла и на лицах других. Из огня и дыма стремительно вынырнул советский танк и на предельной скорости, отбрасывая гусеницами комки дробленой земли, понесся к балке наперерез вражеским машинам. За ним, прорываясь в разных местах через огневой шквал, показывались новые группы танков: одна, вторая, третья. Развертываясь в линии, они мчались к высоте. Из‑за северных скатов высоты под Тулумчаком шла 55–я танковая бригада полковника Синенко. Перерезав дорогу на Корпечь, Синенко совместно с 143–й стрелковой бригадой дробил сейчас и крошил фланг и тыл прорвавшихся к высоте фашистских танков. По бригаде Синенко с артиллерийских позиций немцев открыли заградительный огонь.

Ловко маневрируя среди разрывов, ныряя в воронки и рытвины и тут же выныривая, танки Синенко проскочили через эту огневую завесу и «сели на хвосты» боевых порядков противника. Обрадованные подоспевшей подмогой, наши танкисты вывели из засад свои боевые машины. Полтора десятка «тридцатьчетверок» стеной пошли на опешивших от внезапности немцев. Они заметались, как стая волков, обложенная в загоне. Некоторые фашистские танки запылали. Гитлеровцы в дымящихся черных комбинезонах выскакивали из открытых люков и что есть силы бежали по полю боя. Их догоняли пулеметные и автоматные очереди.

Один из вражеских танкистов в объятой пламенем одежде, словно живой факел, несколько секунд торчал над люком своей горящей машины, потом скатился вниз, побежал закрыв лицо руками, но наскочил на танк, ударился о его лобовую броню и исчез под гусеницами.

Средний немецкий танк, увернувшись от «тридцатьчетверки», на полном ходу ткнулся в бомбовую воронку и зарылся в ней носом. Его мотор ревел на предельных оборотах, словно стараясь сбросить с себя бронированную одежду. Танкисты выскочили из машины и упали на землю, чтоб больше не подняться. Рядом наш танк с разгона ударяет в борт немецкую танкетку. Та отскакивает, как легкая игрушка, кренится на бок, разворачивается и застывает на месте.

Синенко М. Д.

На правом фланге бригады Синенко —107–й танковый полк.

Им командует майор Голик. Как всегда, Андрей Трофимович сам ведет полк в атаку. Вместе с ним в боевых порядках — комиссар полка Яков Михайлович Альтшуллер.

Для лучшей координации действий полка с остальными частями бригады и более эффективного использования его ударной силы в 1–м батальоне идет начальник штаба бригады майор Фридман. Семен Иосифович — правая рука командира бригады с момента ее формирования. Он является неофициальным «шефом» танкового полка. Знает в лицо всех — от командира взвода до комбата. Знает хорошо каждый экипаж.

Построившись «углом вперед», 1–й батальон на больших скоростях выходит в балку северо–западнее высоты и отрезает втянувшимся туда танкам противника пути отхода. 2–й батальон «уступом влево» наносит удар по их левому флангу.