Сказки Королевства (СИ) - Елена Владимировна Добрынина

ж только белые бывают, а эти — и рыжие, и желтые, и пятнистые, и даже — Санти аж моргнул, не веря своим глазам — черные. А за табуном на огромном золотом звере скачет эльн. И чем ближе он подъезжает, тем больше мальчишке не по себе делается. Никогда он эльнов похожих не встречал, даже не слышал про таких. Лицо круглое, желтое. На голове шапка треугольная, мехом оторочена. Из-под шапки длинными черными змеями спускаются волосы. Усы, тоже черные, тонкие и длинные, как у сома. А глаза узкие, раскосые. Смотрят хитро, жестко прямо на Санти, и тонкие губы кривятся в неприятной ухмылке. От взгляда этого ни рукой шевельнуть, ни ногой, и мороз по коже пробирает. Смотрит всадник на Санти, приглаживает усы свои и длинную редкую бороденку, а потом как захохочет, неприятно, резко. Словно стекло на куски рассыпается. В то же мгновение пропало видение, и мальчишку отпустило — он резко вдохнул, осел на кровать, зажал камень в кулаке покрепче.

— Привидится же такое, — сказал, наконец, когда дрожь унялась. — Что я, маленький что ли, ерунды всякой бояться? Завтра верну камень, и дело с концом.

Но себя не обманешь, и как не уговаривал себя Санти, но раскосый всадник всю ночь не шел у него из головы.

А на следующий день он снова пошел на реку, получил от Мико серебряную монету. А вот камень не отдал. Забыл напрочь. Как память отшибло.

Вспомнил о нем уже ночью, когда пришла пора спать ложиться. И сразу захотелось на камешек посмотреть. Лампу в этот раз тетя Зана забрала, чтобы масло зазря не жег. Поэтому Санти подошел с необычной находкой своей к окну. Ночь выдалась лунной, серебристые лучи так и тянулись от ночного светила прямо к мальчику.

— Я только одним глазом гляну, — подбодрил себя паренек и поднес камень к лунному лучу.

В волшебном мерцающем свете камень выглядел совсем иначе… Теперь в нем клубился не молочный туман, а серебристая мгла. Огоньки внутри сейчас казались пурпурными, а то и вовсе зелеными. Не смотреть туда просто не было никакой возможности. И Санти вглядывался, позабыв про все нас свете.

Видит он развалины древнего храма. Каменные стены и колонны, обвитые с верху до низу ползущими стеблями. Крыши, похожие на остроконечную сплюснутую репу, наполовину разрушены. По кругу, прямо на каменном полу, горят свечи. Санти кажется, что это чьи-то жадные глаза. И это многоглазое нечто смотритна него и ухмыляется. В центре зала танцует девушка. Сильная, гибкая, внешне похожая на ромайку, она, кажется, вся состоитиз плавных линий и округлостей. Движения ее неторопливы и текучи, а наряд поражает воображения: тяжелая золотая корона, больше похожая на шлем, золотая же кофта без рукавов, совсем коротенькая, открывающая грудь и даже живот, да еще набедренная повязка. Танцовщица приближается, и становятся видны темно-красные губы, длинные ногти на руках и вязь золотого орнамента на смуглой коже. Окончив свой замысловатый танец, она смотрит с интересом на Санти и улыбается.

— Пойдем со мной! — звучит ее голос, и к нему присоединяется множество других: высоких и низких, рокочущих и визжащих. словно заговорило разом то самое, многоглазое, — Ну что же ты, или боишься?

И она заливается хриплым, лающим хохотом… А Санти с ужасом смотрит на нее и невольно отмечает, как неправильно шевелится рот тацовщицы, совершенно не совпадая с тем, что она говорит, как морщится ее лицо, словно и не лицо, а накинутый кожаный мешок с прорезями для глаз. Как съезжает он, обнажая под собой нечто совсем иное — создание, от которого у парня кровь стынет в жилах. Иссиня-черная кожа, безумные глаза, широкий вывернутый нос, кровавый рот с клыками. Ожерелье из мертвых голов на шее. И каждая из них визжит, хохочет и дразнит Санти:

— Ну что, не нра-а-а-а-ви-и-имся? Не-е-ет? И-и-и-ии!!!

А тот стоит ни жив ни мертв и чувствует, как шевелятся волосы на голове.

— Ну, не хочешь так, тогда ладно, — говорит, наконец, черная, и облизывает клыки лиловым языком. — Довольно! — кричит она, так что уши закладывает, и видение пропадает.

Уже утро, а Санти, как дурак, все торчит у окошка. Домашние спят еще, да ему бы тоже не мешало. Но только он решает завернуться в одеяло, как в окно его тихонько ударяется камушек.

— Сан-ти — зовет его приглушенно такой знакомый голос.

Он мигом бросается к подоконнику, и точно — прямо напротив, внизу, видит знакомую рыжеватую макушку.

— Азра? — не верит он своим глазам.

— Да я, я… — улыбается девчушка и, как обычно, дергает себя за косицу. Она от волнения всегда так делает. — Я за тобой приехала.

Тут Санти хмурится.

— А чего не писала так долго?

— Не до того было, — Азра усиленно чешет кончик конопатого носа. — Потом расскажу… Ты как, идешь со мной?

Да, сейчас. Санти бросается под кровать, вынимает из тайника свой носок с монетами и прячет за пазуху. Азра за это время приносит от сарая приставную лестницу. И мальчишка тихонько, чтобы не шуметь, спускается вниз.

— Ну вот, — обнимает Азра друга, — так-то лучше. Знаешь, что я тебе покажу, ты в жизни не поверишь! Мы теперь всегда-всегда с тобой будем, да? Ну их всех, а у нас своя дорога.

Санти держит Азру за руку и смеется от радости. Азра тоже смеется и иногда облизывает уголки губ.

По утру тело мальчишки находит тетка. Он лежит на земле, прямо под окном. Волосы его белее снега, а на губах навечно застыла странная светлая улыбка.

Отборные сказки Королевства

— Ты обещала! — тонкий палец Альма воинственно нацелился прямо Лайле в нос. — Сам Заступник тому свидетель!

И, повернувшись к толпе зевак, мальчишка заголосил:

— Рассудите, эльны добрые! Эта коварная дева обещала мне любую помощь за то, что я целую неделю торчал вместо нее за прилавком, а теперь отказывается держать слово.

Народ неодобрительно загудел. Лайла поспешила прекратить это представление, пока глас толпы не вмешался в их с Альмом разговор и, схватив постреленка за шкирку, затащила его в лавку.

— Речь шла о помощи, а не об участии во всяких балаганах! — отрезала она.

— Так это и есть помощь, дурья твое башка! — с сочувствием, словно скорбной умом, пояснил негодник — Ой!

Возмездие в виде подзатыльника настигло его, как он не старался увернуться.

— Что за шум? — Выглянул из своей каморки мастер Тревор, больше похожий на кузнеца, нежели на сапожника со своей окладистой бородой, сплетенными в мужскую косу русыми волосами и такими широкими плечами, что запросто мог