Переворот - Борис Кристина

– Какой ужас! Они радуются смерти несчастного человека. – прошипела на ухо Генриху Оливия.

– Видимо, тот мужчина был лихим засранцем, раз уж все радуются его смерти. – пожал плечами Генрих. – нам предлагают бесплатно выпить. Пей, пока дают.

Оливия молча налила себе настойку и тепло разлилось по телу. Она пила за человека, который сгорел из-за свалившейся горящей свечки.

Потерянный дом

– Могу вас поздравить! Спустя одну ночь, мы уже будем в городе. – ухмыльнулась королева.

– Что ж, скорее бы эта холодная ночь прошла. – посмеялся Азгур. Ему было непривычно укутываться в меха во время скачки. Было неудобно, но и без этого никак не мог обходиться. До чего же дикая страна! Дикая погода, дикий ветер, дикая королева. Хотя тут по-другому никак. В таких условиях нельзя быть мягким и добрым – помрёшь от холода, потому нужно быть как морозоустойчивое растение: костенеть и терпеть любые нападки природы.

Спустя какое-то время Азгур добавил:

– Признаться вам, будь вы моложе и чище, я бы всеми силами добивался вашего расположения стать вашим мужем. Я вижу внутри вас юг. Своенравный и дикий.

–Женщины на юге смиренны и покорны мужчинам. –спокойно с ухмылкой возразила Маргарита. Ей польстил этот честный комплимент.

– Только своим. Но если южная женщина в ярости, то она расцарапает лицо мужа, зная, что он её за это накажет, но всё равно царапает! Чем и привлекательны наши женщины – они всю жизнь усмиряют свою бурю, что таится внутри них, но иногда эта буря выходит наружу.

– Да, в этом действительно что-то есть. – задумчиво произнесла королева, вспоминая как ударила своего мужа, не боясь, что он её убьёт. Ей было всё равно. Видимо, Азгур прав, в ней действительно был юг.

– Хотя вы слишком мужеподобна для южной женщины – вы не любите кому-то угождать, да и меня, думаю, терпите из своей личной выгоды. – прервал её мысли мужчина.

– И тут вы правы. –грубо ответила королева.

Азгур засмеялся:

–Неужели вас это задело?

– Я не угождаю людям, потому что они этого не заслуживают, а просто так делать это, не имеет смысла. Думаю, вы со мной в этом согласны. Вы же не угождаете просто так?

– Соглашусь. Вы очень умная женщина.

–Тут ничего нового вы мне не сказали. – фыркнула королева, но втайне завидовала способностям этого мужчины. Он ни разу не был в этой стране, но так хорошо владел языком, даже мудрые мысли изъяснял превосходно. Её же, девушку южных кровей, обучали её родному языку, и всё было безрезультатно. Её отец даже боялся, что дочь родилась слабоумной.

– Мне даже вас жаль. Не представляю, каково вам было: иметь южную кровь, но ни разу за жизнь не побывать на юге. Вы чужая для этой страны своим нравом, но чужая и для юга тем, что вы жили здесь и не знаете моего языка. Да и некоторые привычки севера в вас уже засели. Чужая и никому не нужная.

Королева молчала.

Слепая вера

На следующий день, расплатившись за ночлег в таверне и собрав незаметно, остатки еды с ночного разгула, Генрих и Оливия отправились дальше в путь.

На этот раз осень подарила им один день без мороси, так что путь проходил с меньшими неудобствами.

Быстро стемнело. Их привлёк вдалеке огонь. Полагая, что это деревня, и там можно переночевать, Генрих и Оливия отправились туда.

Их радушно приняли, дали ночлег и пригласили к общему пиршеству у огромного костра. Жители объяснили, что сегодня они собрались все вместе по случаю того, что великий спаситель 20 лет тому назад прибыл к ним из небес.

– Ещё одни странные жители леса – прыснула Оливия в ухо Генриха.

– И заметь, все они весьма добры. – улыбнулся Генрих.

Их разговор пришлось прервать из-за пения местных жителей. Где-то ритмично стучали, кое-где бряцали украшениями. Народ начал подниматься и дико танцевать, будто их изнутри вытряхивали как мешок.

Одна женщина изогнулась и затряслась, издав рык раненного зверя.

«Пей» – сказали Генриху. Он даже не видел, кто протянул ему из темноты сосуд.

Сердце учащённо забилось, а время будто остановилось.

«Люди, так много людей! Как же всё бессмысленно. Для чего я здесь? Смысла нет. Его нет нигде. Все мы лишь песок….дробный..назойливый…не дающий дышать песок. Бессмысленный. Бессмысленное дерево. Бессмысленное небо. Бессмысленно. Бессмысленно. Оливия…Оливия, мне плохо.»

Генрих проснулся с сильнейшей головной болью и частым биением сердца, неприятно отдававшее в уши. Оливия сидела рядом:

–Генри, ты проснулся! Тебе срочно нужно залепить паутиной рану!

– Что? Какую рану?

Только сейчас он понял причину головной боли.

–После этого питья ты сошёл с ума. Бежал от людей, ударился головой о дерево, напоролся на сук. Хоть глаз себе не выколол.

–Так смысл залеплять рану паутиной, если кровь уже засохла и не идёт?

– Надо! Чтобы зараза не попала! – яростно запротестовала Оливия.

– Ну если ты достанешь паутину, то пожалуйста. – усмехнулся Генрих.

– Не волнуйся. Пока ты спал, я её уже собрала. Не двигайся. Тут так плохо убраны дома…

Оливия смочила слюной паутину и начала лепить её на рассечённый лоб Генриха.

–Какая-то странная паутина. Зачем её смачиваешь слюной?

– Тише!

– Кстати, ты впервые назвала меня по имени.

– Сам же не хотел, чтобы я называла тебя хозяином. – улыбнулась Оливия и покраснела от своей же сказанной фразы.

Когда Оливия завершила лепить паутину на лоб Генриха, они уже было встали, чтобы тихо и незаметно уйти, но путь им загородили несколько стариков. Особенно сильно они перекрыли путь Оливии:

– Вчера тебя заприметил наш посланник, но ты потом начала копошиться с ним, – старики указали на Генриха. – Идём с нами.

– Что? Я никуда не пойду!

Старики посмеялись. Они были высокими и крепкими для их возраста. Сзади них что-то мелькало, пытаясь протиснуться вперёд – это был юноша с весьма женственным лицом, рядом с ним стояла сгорбленная старуха, которая поглаживала его руку. Лицо мальчика было тронуто лишь незрелым светлым пушком. Щуплый и маленький, а поза была важной и самоуверенной. Юноша вырвал руку от старухи и грубо схватил за плечо Оливию:

– Я выбрал тебя. Вчера ты мне понравилась. Идём за мной.

Девушка вскрикнула. Незамедлительно Генрих отпихнул старуху и стариков, а после ударил по лицу самого юношу. Посланник упал. Гримаса на его лице юнца говорила о том, что он готов вот-вот зареветь. Отойдя от шока, старики мгновенно схватили Генриха и скрутили ему руки:

– Не смейте оскорблять его! – прошипела старуха и подбежала помогать встать юноше, будто сама и не падала совсем.

– Малец приставал к девушке, она была против. Пусть извинится. – потребовал Генрих.

– Она должна радоваться, что он выбрал её. – ещё больше зашипела старуха.

– Да кто он такой? – возмутился Генрих.

–Я её уже не хочу – надменно и протяжно сказал юноша, после того, как он встал и отряхнулся. На самом деле юноша испугался. Впервые его кто-то ударил, показал перед ним силу, воспротивился его воле – это было шоком для него. Шок также настиг и стариков, державших Генриха, но немного по другой причине: их небесный посланник упал. Он чувствует боль. Он уязвим. Он…такой же как и мы. Он…обычный. А старик, ударивший его, не умер мгновенной смертью за этот безрассудный поступок.

Один старик ослабил хватку, второй, как по интуиции, сделал тоже самое. Генрих выскочил из их хватки.

–Вот! Упустила свою возможность! – запричитала старуха, – Тьфу, дурная девка!

Юноша пошёл, а старуха поплелась за ним, ошарашенные старики неуверенно пошли за старухой:

–Может нам кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – Задала вопрос Оливия.

–Было бы неплохо. Давай не будем здесь задерживаться. Спросим у конюшего, куда нам дальше идти. Подвезёт ещё может. – согласился Генрих, поглаживая запястья.

Они подошли к рослому темноволосому мужчине:

– Ну что? Получили от старухи? – посмеялся мужчина

– Она местная сумасшедшая? – спросила Оливия.