Город и звезды - Артур Кларк

Наконец Элвин стряхнул с себя очарование озера и двинулся дальше по извилистой дороге. Лес ненадолго вновь сомкнулся вокруг него. Вскоре дорога привела к обширной продолговатой поляне длиной по меньшей мере в километр, и тут Элвин понял, почему до этого он не видел и следа людей. Поляна была застроена невысокими двухэтажными домиками, окрашенными в приятные цвета, и ласкавшими глаз даже на ярком солнце. Большинство их имело простой, незатейливый облик, но некоторые были выполнены в сложном архитектурном стиле, включавшем колонны с желобками и резьбу по камню. В этих старинных на вид зданиях использовалось безмерно древнее решение — стрельчатые арки.

Неспешно проходя по деревушке, Элвин все еще старался совладать с новыми ощущениями. Все было необычно — даже воздух, насыщенный трепетом незнакомой жизни. И высокие, грациозные золотоволосые люди, прогуливавшиеся среди домиков, явно отличались от населения Диаспара.

Они не обращали внимания на Элвина, и это было странно — ведь его по сравнению с ними он был одет совершенно по-другому. Поскольку в Диаспаре температура никогда не менялась, платье там служило не более чем украшением и часто отличалось богатой отделкой. Здесь же одежда выглядела в основном функциональной, изготовленной скорее для работы, чем для красоты, и часто состояла просто из одного куска ткани, обернутого вокруг тела. Лишь когда Элвин порядком углубился в деревню, население Лиса отреагировало на его присутствие, причем в несколько неожиданной форме. Из одного дома вышла группа из пяти мужчин и направилась прямо к нему — словно они и в самом деле поджидали его прихода. Элвин ощутил внезапное бурное возбуждение, и кровь застучала в его висках. Он подумал о тех роковых контактах, которые люди имели с другими расами на далеких планетах. Здесь он встречался с представителями собственного рода — но насколько разошлись они в течение долгих эпох, пока их страны были изолированы друг от друга?

Делегация остановилась в нескольких шагах от Элвина. Ее предводитель улыбнулся, протянув руку в старинном жесте дружелюбия.

— Мы решили, что лучше будет встретить тебя здесь, — сказал он. — Наше обиталище слишком отлично от Диаспара, и прогулка от станции дает гостям шанс акклиматизироваться.

Элвин принял протянутую руку, но был слишком удивлен, чтобы ответить сразу. Теперь он понимал, почему прочие жители совершенно игнорировали его.

— Вы знали о моем появлении? — сказал он в конце концов.

— Конечно. Мы всегда узнаем, когда вагоны приходят в движение. Расскажи нам, однако, — как ты нашел дорогу? С момента последнего посещения прошло очень много времени, и мы опасались, что секрет утерян.

Говоривший это был прерван одним из своих спутников.

— Я думаю, Джерейн, нам лучше умерить свое любопытство. Серанис ждет.

Имени «Серанис» предшествовало слово, незнакомое Элвину, и он решил, что это своего рода титул. Он понимал их без затруднения, и это не казалось удивительным. Диаспару и Лису досталось одно и то же лингвистическое наследство, а благодаря древнему изобретению звукозаписи речь давно была заморожена в виде неразрушимых структур.

Джерейн изобразил притворное почтение.

— Прекрасно, — он улыбнулся. — Серанис обладает немногими привилегиями — и я не буду покушаться на эту.

Пока они шли по деревне, Элвин присматривался к окружавшим его людям. Они выглядели добрыми и неглупыми. Но эти качества он всю жизнь считал самоочевидными, а ему хотелось уразуметь, в чем они отличались от диаспарцев. Различия были, но трудно определимые. Так, ростом все они были чуть выше Элвина, а у двоих замечались безошибочные приметы физического старения. Кожа их была очень смуглой, во всех движениях проявлялись сила и грация, которые и нравились Элвину, и слегка пугали его. Он усмехнулся, вспомнив пророчество Хедрона о неминуемом сходстве Лиса и Диаспара.

Теперь жители деревни с откровенным любопытством рассматривали Элвина и его сопровождающих: они больше не делали вида, что его появление им безразлично. Вдруг сбоку, из-за деревьев послышались пронзительные возгласы, и несколько небольших, возбужденных существ высыпало из зарослей и сгрудилось вокруг Элвина. Тот остановился в полном изумлении, отказываясь верить своим глазам. Это было нечто утерянное его миром столь давно, что перешло в сферу мифологии. Так некогда начиналась жизнь: эти шумные, привлекательные существа были человеческими детьми.

Элвин разглядывал их с удивлением и неверием — и с каким-то другим малопонятным чувством, щемившим сердце. Не существовало более яркого свидетельства его удаленности от знакомого ему мира. Диаспар оплатил цену бессмертия — и оплатил ее полной мерой.

Они остановились перед большим зданием. Оно располагалось посреди села; ветер развевал зеленый вымпел на флагштоке его круглой башенки.

В дом вошли только Элвин и Джерейн. Внутри было тихо и прохладно; солнечный свет, просачиваясь сквозь прозрачные стены, озарял все мягким, спокойным сиянием. Гладкий и эластичный пол был выложен тонкой мозаикой. На стенах некий художник немалого таланта и умения запечатлел лесные сцены. Кроме них, были и другие фрески, ничего не говорившие уму Элвина, но привлекательные для взгляда. В одну из стен был вделан прямоугольный экран, заполненный сменяющимися цветами. Это мог быть приемник визифона, хотя и довольно малого размера. По короткой винтовой лестнице они поднялись на плоскую крышу здания. Отсюда можно было видеть все селение, и Элвин прикинул, что число домов в нем близко к сотне. На некотором расстоянии деревья уступали место обширным лугам, где паслись животные нескольких видов. Для Элвина они были загадкой: большинство было четвероногими, но некоторые имели по шесть или даже по восемь ног.

Серанис ждала их в тени башни. Элвин не смог угадать ее возраст: ее длинные золотые волосы были тронуты серым оттенком, что, как он решил, являлось признаком старости. Наличие детей, со всеми подразумевавшимися последствиями, его очень смутило.

Где есть рождение, там, без сомнения, должна присутствовать и смерть, и продолжительность жизни в Лисе и Диаспаре не могла не различаться, и притом очень сильно. Он не мог сказать, сколько лет Серанис — пятьдесят, пятьсот или тысяча, — но в ее глазах он чувствовал мудрость и глубину жизненного опыта, знакомую по встречам с Джезераком.

Она указала на небольшое кресло, но, несмотря на приветственную улыбку, не произнесла ни слова, пока Элвин не устроился поудобнее — насколько это было возможно под ее напряженным, хотя и дружелюбным, взглядом. Затем она вздохнула и обратилась к Элвину низким, приятным голосом:

— Это случается не часто, так что прости меня, если я не знаю правильного обращения. Но гость, даже нежданный, имеет определенные права. Прежде чем мы поговорим, я должна кое о чем предупредить тебя. Я могу читать твои мысли.

Она улыбнулась нескрываемому изумлению Элвина и тут же добавила:

— Но пусть это тебя не беспокоит. Нет более строго уважаемого права, чем право на личные мысли. Я проникну в твое сознание только с твоего разрешения. Но было бы нечестно скрывать от тебя это обстоятельство. Это также пояснит тебе, почему мы находим устную речь несколько медленной и затруднительной. Она здесь используется нечасто.

Это откровение слегка насторожило Элвина, но все же не слишком поразило его. Некогда и люди, и машины обладали этой силой; неизменные машины по-прежнему могли понимать мысленные приказы своих хозяев. Но в Диаспаре человек потерял дар, некогда присущий ему в той же мере, что и его слугам.

— Не знаю, что привело тебя из твоего мира в наш, — продолжала Серанис, — но если ты искал жизнь, твой поиск завершен. Не считая Диаспара, за нашими горами лежит лишь пустыня.

Странно, но Элвин, ранее столь часто подвергавший сомнению общепринятые суеверия, не усомнился в этих словах Серанис. Единственной его реакцией было огорчение — все, чему его учили, было близко к истине.

— Расскажи мне о Лисе, — попросил он. — Зачем вы так долго держитесь отрезанными от Диаспара: ведь вы, как видно, многое о нем знаете?

Серанис улыбнулась его нетерпению.

— Об этом поговорим чуть позже, — сказала она. — Сперва я хочу узнать кое-что о тебе. Расскажи мне, как ты нашел путь сюда и зачем ты явился.

Элвин начал излагать свою историю с опаской, которая вскоре сменилась доверием. Никогда раньше он не говорил с такой свободой: наконец нашелся кто-то, относящийся к его мечтам без насмешки, зная их правдивость. Раз или два Серанис прерывала его, задавая прямые вопросы, когда он упоминал о некоторых незнакомых ей вещах. Элвину нелегко было осознавать, что многое в его повседневной жизни не имело никакого смысла для людей, никогда не живших в городе и ничего не знавших о его сложном культурном и общественном устройстве. Серанис слушала с таким пониманием, что он принимал его как должное; лишь позднее он сообразил, что его словам, помимо нее, внимало множество других сознаний.