Constanta - Марьяна Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тяжелее было скрывать эмоции в университете, когда я слышала от кого-то его фамилию или имя. Особенно от старосты. Ведь она произносила их с такой интонацией и полуулыбкой, будто у нее с ним что-то было. Это не давало мне покоя. И ведь просить ее не делать этого было бы слишком откровенно – она и так уже начала о чем-то догадываться.
Когда я видела его онлайн… Я всегда надеялась, что он напишет, и мне становилось хорошо, свободно, легко… Даже какое-то умиление накатывало, как будто смотрю на маленького ребенка. Мне нравилось осознавать, просто осознавать то, что он там, по другую сторону экрана, тоже держит в руках телефон, смотрит на дисплей и, возможно, даже видит меня в списке своих друзей онлайн…
Смотрит на мою аватарку и безразлично отводит глаза, переходя на другую страницу. Он видит хоть какую-то частичку меня, пусть и состоящую из пары сотен пикселей, но мне и этого хватает. Когда я вижу: Константин Довлатов онлайн, меня охватывает какое-то счастье. Да! Он мне не напишет и даже не подумает об этом. Но он здесь. И я здесь. Хоть такая мелочь нас объединяет. Хоть что-то общее у меня с ним есть… Только этому и остается радоваться.
Каждый день я слушала музыку из его аудиозаписей. Почему я такая дура? Он ведь никогда моим не станет. Пора с этим завязывать.
Боже, будь милостив, пусть я в тебя не верю, но ты ведь знаешь, что я – сплошное противоречие, сплошное противоборство. Так что если я тебя отрицаю, это значит, я прошу у тебя сил… сил вынести все это. Дай мне терпения, дай мне воли, которые были у меня раньше. Почему, полюбив, человек не властен над собой, почему превращается в раба? Почему я не могу приказать себе перестать заходить на его страничку, почему не могу заставить себя не оборачиваться в коридорах при звуке шагов, даже когда точно знаю, что его там быть не может? Почему я так хочу его увидеть, но готова спрятаться в туалет, если он только покажется из аудитории?
Я проповедую честность, но вру себе. Я считаю себя смелой и сильной (после всего, что пережила), но на деле оказываюсь трусливой слабачкой. Я ненавижу себя. То, что у меня внутри – в полном хаосе, постоянно движется и меняет направление. И я не могу привести это в порядок.
Я не понимаю, за что меня можно любить. Но хочу, чтобы меня любили. Хочу взаимности, хочу чуда, которого со мной никогда не случалось. Я хочу уверовать… Обрести веру в лучшее, в будущее, в людей… Хоть единожды.
10. Теория вероятностей
Теория вероятностей – раздел математики, изучающий закономерности случайных явлений: случайные события, случайные величины, их свойства и операции над ними.
Сложно следовать своим же заповедям, когда влюблен.
А еще это называется так: зарекалась свинья в грязи не валяться. С подобными мыслями и не без удивления я обнаружила себя около аудитории, в которой вел пару Константин Сергеевич. Дверь была приоткрыта, я просто стояла и наблюдала за ним, не зная, есть ли в этом мире хоть что-нибудь еще настолько же притягательное, что смогло бы оторвать меня от наблюдения за ним. Мужчина-медведь, ведущий лекцию, это, знаете ли, волнует кровь.
– Литературное творчество декабристов, – неповторимо жестикулируя, рассказывал он студентам, завороженно слушавшим его, – было, так скажем, в основе своей утилитарным. Они творили, воплощая в произведениях свои революционные идеи о свободе, равенстве, свержении абсолютной власти монарха…
Я думаю, всегда, когда он молчал, всем, кто его не знал, он виделся просто мужчиной, неотличимым от остальных. Но когда он начинал говорить – не важно, что – сиюсекундно преображался: голосом, движениями, выражением глаз раскрывая любому желающему свой неспокойный, неугомонный, но такой прекрасный внутренний мир. Когда он только открывал рот, подаваясь вперед в порыве донести свою мысль, я наперед знала, что сейчас заслушаюсь соловьиной песней преподавателя, засмотрюсь на его бесподобную мимику, увижу, как выражения лица будет сменять друг друга так быстро, что неподвластно заметить тот миг, когда его удивление или раздражение становятся вдруг убеждением; улыбка сменяет плотно сжатые губы, а область глаз покрывается сеточкой морщин.
Я белой завистью завидовала всем, кто имел возможность видеть его, слышать, говорить с ним, когда хочется: его студентам, коллегам, друзьям. Но больше всего меня расстраивало кольцо на безымянном пальце: жена, двое детей, – какие, должно быть, счастливые люди – он любит их всей возможной любовью отца, мужа, мужчины. Вся его человеческая ласка и нежность, крохи мужской любви – направлены на них одних. Это видно – он из тех, кто ценит семью и близких, заботится о них, и это светилось на его лице тем светом волшебства, который мерцает у полностью счастливого человека, довольного жизнью, достигшего всего, чего хотелось и мечталось… счастливого.
– А более подробно о декабристах вам сейчас расскажет знаток этого дела – Гарзач Яна. Яна, прошу, войдите. Вы ведь собаку на этом съели, – неожиданно обратившись к двери, Довлатов сделал пригласительный жест.
Я застыла как вкопанная. Из груди старался вырваться трепетный стон страха, но не мог – там все слишком оледенело. Все студенты теперь смотрели на меня, стоящую в дверном проеме, да с такими сосредоточенными и ожидающими лицами, что мне еще больше поплохело. Нет, это какой-то сон. Такого конфуза не могло со мной случиться на самом деле!
Увидев мою растерянность, Довлатов подошел, распахнул дверь настежь, смело взял меня за руку и ввел в аудиторию. Теперь я видела, что передо мной сидит моя группа. Но почему он вел пару у нас, а я все это время стояла снаружи?
– Константин Сергеевич, а у Вас теперь новая любимая студентка? – обиженно надув красные губы и стреляя глазками, спросила староста.
– Почему это новая? – удивился он, становясь сзади меня и оплетая руками мою талию. – До встречи с Яной у меня никогда не было любимых студенток.
Признаться, было чертовски приятно ощущать его руки на своем теле: огромные, грубые, но необъяснимо мягкие в прикосновениях ко мне. Плюс к тому он зарылся своей бородой в мои волосы, щекоча мне шею. Я чуть было не потекла на пол, но вовремя оттолкнула его от себя, к доске.
– Константин Сергеевич! – прошипела я, выставляя руки вперед в предупреждающем жесте, – не подходите! Что здесь вообще происходит, черт вас
