Изгнание владыки - Григорий Адамов

– Подождите, Николай, – ответила Ирина, отрывая глаза от Лаврова. – Ведь мы слышали только цель, которую поставил перед собой Сергей, но ничего еще не знаем, как он думает ее достигнуть. Может быть, это совсем не так страшно, как вам кажется.

Лавров тепло и благодарно посмотрел на Ирину.

– Никаких изменений в наклоне земной оси я производить не собираюсь. Дело обстоит гораздо проще.

Березин безнадежно махнул рукой. Его обычно красное веснушчатое лицо теперь было кирпичного цвета, между редкими бровями легла глубокая складка.

– Какие бы ты способы ни предложил, сама цель, поставленная тобой, остается нелепой, пригодной только для фантазии романиста, – мрачно сказал он. – Плохое начало для будущего ученого…

– По-моему, плох тот ученый, у которого отсутствует фантазия, – серьезно ответил Лавров. – Должен ли я напоминать тебе, что Ленин сказал по этому поводу?

– Можешь не напоминать. Это не имеет отношения к тому, что я сказал. Я говорил о беспочвенной фантазии… Мне очень обидно за тебя, Сергей. Я считал тебя более уравновешенным человеком.

– Не спешите, Николай, с приговором, – примиряюще вмешалась Ирина, с улыбкой протягивая ему конфеты. – Возьмите вот эту, синенькую. В ней какой-то новый витамин, он действует успокоительно на нервы. Надо выслушать Сергея до конца.

– Ну что же, давайте дослушивать сказку, – с прояснившимся лицом сказал Березин, беря конфету из рук Ирины. – Продолжай, Сергей.

Лавров стоял у окна, молчал, глядя вдаль. При последних словах Березина он живо повернулся к товарищу.

– Прежде всего, несколько предварительных замечаний. Владыка – холод, который еще царит в Арктике, – уже кое-где изгнан из своих владений. Правда, это произошло без вмешательства человека. Холод столкнулся там с другой силой природы, перед которой он должен был отступить. Наш Мурманский порт лежит за Полярным кругом на одной широте с Маре-Сале, что на южном берегу Карского моря, и почти на одной широте с Тикси-портом, что на берегу моря Лаптевых. Однако оба эти порта Северного морского пути замерзают на зиму, а Мурманский порт свободен от льда круглый год. Почему? Потому что до него доходит теплая, хотя и слабая нордкап-ская струя могучего Гольфстрима. Вот та сила, перед которой должен был отступить холод на первом участке Великого Северного морского пути.

– Но эти теплые атлантические воды дальше Баренцева моря по Северному морскому пути не идут, – со скучающим видом, вытянув ноги, проговорил Березин.

– Совершенно верно! – с живостью продолжал Лавров. – Но есть еще и другая струя Гольфстрима, которая далеко проникает в полярные воды. Она отходит около Нордкапа прямо на север и идет вдоль западных берегов Шпицбергена. Далее, повернув на восток, она ныряет под холодные воды Ледовитого океана. На глубине от нескольких десятков до нескольких сотен метров она огибает с севера архипелаг Земли Франца-Иосифа и, прижимаясь к подводной материковой ступени нашего арктического побережья, идет далеко на восток. Совсем слабой, едва заметной струей она достигает Чукотского моря…

– Однако влияние этой второй струи Гольфстрима на льды Полярного бассейна уже совершенно незаметно. Море там сковано льдами, пожалуй, сильнее, чем у Маре-Сале и у Тикси-порта, – заметил Березин.

– Ну, если бы влияние этой струи было заметно, тогда и вся проблема отпала бы. Тогда эта теплая струя Гольфстрима отрезала бы центрально-полярным льдам дорогу на юг, к побережью Арктики, к Северному морскому пути. Тогда теплая воздушная стена, постоянно возникая над этим теплым течением, возбуждала бы непрерывную циркуляцию огромных воздушных масс. И теплый воздух с юга, из горячих пустынь Каракумов, был бы привлечен на север. Влажный теплый воздух проносился бы над тундрами Сибири и, прогревая почву, уничтожил бы там вечную мерзлоту, вернул бы жизнь этим бесплодным пространствам. Этот воздух, проходя далее на север, не давал бы замерзнуть морям вдоль побережья Советской Арктики. Тогда и Великий Северный морской путь был бы свободен от льдов и мог бы нормально работать круглый год – так, как он сейчас работает в южной части Баренцева моря, у Мурманского порта…

– Если бы да кабы… – заметил, иронически улыбаясь, Бе-резин. – К сожалению, всего этого нет, и это реальное положение от нас не зависит.

– Ты думаешь? – резко остановился перед ним Лавров. – А я думаю, что если этого нет, то оно должно быть!

– Как? – воскликнула Ирина.

– Что должно быть? – растерянно спросил Березин.

– Вторая, бесплодно замирающая в полярных водах струя Гольфстрима должна получить новую мощь, и тогда она принесет новую жизнь Советской Арктике.

Лавров стоял посредине комнаты. На его побледневшем лице горели синие глаза. Березину показалось, что он видит перед собою нового, неизвестного ему человека.

Он бросил быстрый взгляд на Ирину, тоже пораженную, но совсем по-иному – восхищенно и радостно, как будто она уже чувствовала победу этого человека. Внезапная зависть и глухая злоба охватили Березина.

– Что же, это так и произойдет по щучьему велению, по твоему хотению? – спросил он с видом крайнего благодушия и дружеской насмешки.

– Нет, это произойдет по велению и хотению советского народа, – спокойно возразил Лавров и добавил: – Конечно, если он одобрит и согласится с моей идеей, если он возьмет в свои руки дело ее реализации.

– Та-а-ак… – протянул Березин. – Но народу надо будет предложить не одну идею, как бы прекрасна и заманчива она ни была. Надо еще показать народу, партии, правительству, какими средствами можно реализовать эту идею, и выяснить, располагает ли этими средствами даже наша страна. С чем же ты придешь к народу? О каких средствах ты станешь говорить ему? Увеличить мощность Гольфстрима? Поднять его из глубин на поверхность Ледовитого океана? Да ведь тебя засмеют, едва ты заговоришь об этом!

– Во всяком случае, Николай, – сдержанно и тихо сказала Ирина, – мне кажется, вы не хотите никому уступить этой чести – быть первым в осмеянии идеи Сергея… Идя сюда, к своим друзьям, он, вероятно, не ожидал этого. Мне очень жаль…

Настороженное ухо Березина уловило в этих словах нотки осуждения, необычайной холодности.

– Что вы, Ирина, милая! – простодушно воскликнул Лавров. – Наоборот, я даже доволен такой придирчивой критикой. Это дружеская репетиция будущих боев, которые мне еще предстоят. Борьба будет нелегкая и длительная, я знаю это. Николай помогает мне подготовиться к возражениям будущих критиков… Ты спрашиваешь, – обратился он к Березину, – о средствах. Средство уже имеется, Николай, мы уже давно с успехом пользуемся им. Правда, мы применяем его для других целей. Мы просто не подумали, что его можно применить с огромным эффектом также и для отепления Арктики.