Зомбированный город - Сергей Самаров

— Кто как хочет, а я в столовую. На желудке время беречь — себе дороже…

Чтобы совсем уж не обижать Торсисяна, к нему присоединился подполковник спецназа. Остальные же пошли вместе с профессором Страховым в другое крыло корпуса. Офицеры показывали Игорю Илларионовичу, куда идти. Генератор уже перевезли из мастерской в отдельный кабинет, где был установлен обучающий стенд. Но сейчас стенд им был не нужен, потому что обучать взялся Игорь Илларионович. Когда профессор собрался показать очередность соединения еще без подключения самого генератора к источнику питания, у него в кармане зазвонил мобильник. Поморщившись, Страхов достал телефон, не понимая, кто ему может так не вовремя звонить, если заместитель генерального директора по научной работе находился рядом. Разве что начальник первого отдела. Но звонила дочь.

— Да, Алина, слушаю. Если можно, покороче, я работаю с людьми, — строго сказал Страхов, зная, что дочь, как и ее мать когда-то, трепетно относится к работе отца и старается его не беспокоить без надобности.

— Папа… Папа… — Алина плакала. — Я сейчас Борису в редакцию звонила. Мне сказали…

— Что случилось?

— Когда Борис вышел из дверей и стал открывать ключами машину, его расстреляли из автомата из проезжающей мимо машины. Убили… «Скорая помощь» приехала, а он уже был мертв…

— Я понял, Алина.

— Что это делается? С чем мы связались? Игоря Владимировича убили… Бориса убили… Я за тебя боюсь, папа…

— За меня не переживай. Все под богом ходим, но… — Он не нашел слов, чтобы объяснить дочери, что сам по себе вместе со своими мыслями и со своими исследованиями является сокровищем, которое никто не захочет убивать, а могут только выкрасть, как желают, видимо, пока выкрасть только его мысли. И пропажа жесткого диска с домашнего компьютера — тоже происшествие из того же разряда. Но сказать и объяснить все это дочери сложно. — Ты закройся дома и никому не открывай. Как только освобожусь, я сразу приеду. Может быть, чуть раньше обычного. Никому не открывай. И на звонки, кроме моих, никому не отвечай.

— Почему? Это же только телефон. Мне должны позвонить…

— Ни с кем, кроме меня, не разговаривай. Я потом тебе подробно объясню, что к чему. Если в двух словах… Существуют технологии подключения к разговору и накладывания на чужую речь категоричного приказа, вплоть до приказа к самоубийству. При таких приказах даже чувство самосохранения человека не спасает. Ни с кем не разговаривай…

— Я поняла. Папа, приезжай быстрее.

— Как только освобожусь…

Отключив мобильник, Игорь Илларионович задумался. Присутствующие смотрели вопросительно. Им, конечно же, было понятно, что случилось нечто неординарное. А профессор набрал номер телефона Казионова.

— Артур Владимирович, Страхов беспокоит…

— Да, Игорь Илларионович, что-то срочное? А то я сейчас в столовой, беседую за столом с профессором Торсисяном. Он, оказывается, в курсе всех ваших вчерашних неприятностей. Это вы ему рассказали?

— Нет. Я никому не рассказывал. Наверное, его друзья из ФСБ поделились информацией. Он с ними сотрудничает. Я вот по какому поводу звоню. Бориса недавно убили. Он открывал машину возле своей редакции, хотел куда-то поехать. Из проезжающего мимо автомобиля раздалась автоматная очередь. Сразу наповал.

— Понял. Я сейчас позвоню, чтобы и эту ситуацию проконтролировали. Полагаете, это звенья одной цепи?

— Не сомневаюсь.

— Вы не собираетесь никуда выезжать?

— До вечера — нет. Только вечером с вами к себе домой. Не забыли про меня?

— Нет. Все готово, приборы проверены. Будьте осторожны. И дома тоже.

— Спасибо, я постараюсь.

Сложность управления генератором в ручном режиме состояла в том, чтобы, во-первых, проконтролировать силу подаваемого тока и опираться при этом не на показания приборов, а на степень нагревания индукционной катушки-соленоида, которая находится в верхней части генератора и доступна для ладони, а во-вторых, следовало удержать подачу сигнала в необходимом допустимом русле. За полгода работы с генератором, рассчитанным на крыс, профессор Страхов четырежды ошибался в уровне подачи сигнала, и результат в этом случае был непредсказуемым. Подопытные крысы просто по-настоящему сходили с ума. Только первая из них и последняя умерли тихо и быстро, спокойно уткнув морды себе в лапы. Вторая же бесилась, кусала всех подряд сородичей и лаборантов, к которым в обычной обстановке относилась нормально, — некоторые крысы своих кормильцев и мучителей в одном лице даже любили. Крыса способна на любовь не меньше, чем кошка, или собака, или какой-нибудь волнистый попугайчик, чирикающий в клетке. В третьем случае эксперимент проводился над семью крысами, и все они повели себя так, как вторая. Друг друга перегрызли, бросались на руки лаборантов до тех пор, пока через час не умерли одна за другой. С человеком результат может быть и аналогичным, и вообще каким-нибудь невероятным, поскольку человеческий мозг несравненно более развит, а человеческие фантазии не имеют ограничений. Тот же профессор Торсисян работать в ручном режиме не умел. Попробовал однажды и сразу сжег все обмотки катушек, потому что не сумел уловить перегрев индукционной катушки-соленоида, а, самое главное, сразу же вывел из строя сложный индукционный накопитель — плод труда всей своей лаборатории в течение полугода. Больше Арсен Эмильевич не делал попыток работать в ручном режиме и делать не желал. Здесь нужен особый талант. Торсисяну проще несколько месяцев потратить на ручное изготовление и сборку панели управления, чем на полный ремонт всего генератора. Страхов генератор не сжигал, но своими неудачами в действиях лишал себя возможности проведения плановых экспериментов. И дело было не в том, что гибли крысы, а в том, что крысы были подготовлены к экспериментальной работе, проходили сложные нейрохирургические операции, восстанавливались после них и только потом допускались к участию в эксперименте.

Но Игорь Илларионович благодарил судьбу, что она послала ему неудачу. Дело было в том, что руководство института настаивало на скорейшем испытании приборов на людях и для этого даже намеревалось отыскать добровольцев среди заключенных. Профессор Страхов долго отказывался, а когда, наконец, его аргументация была исчерпана и вопрос почти решился, тут произошел срыв эксперимента с такими последствиями. Вследствие чего разговоры об экспериментах на людях были прекращены.

Подполковнику спецназа, который ушел обедать вместе с профессором Торсисяном, видимо, не было необходимости проходить курс обучения. Как понял Страхов, это комбат. Капитан — командир роты в его батальоне, а старшие лейтенанты — командиры взводов. Погибший в автомобильной аварии тоже был командиром взвода. Еще один командир взвода получил в той же аварии травму позвоночника и отправлен в больницу, откуда его при возможности транспортировки доставят в военный госпиталь. Небоевые потери всегда обидны тем, кто воюет. Офицеры были расстроены и при этом решительно настроены и имели желание научиться работать с генератором. Правда, все упиралось не в желание научиться, а в возможности, в интуицию. А с нею дело было хуже. Как сам Игорь Илларионович в боевой обстановке не смог бы, наверное, многое предусмотреть и выбрать правильную позицию для ведения боя, поскольку у него не было боевых навыков и боевой интуиции, так же и офицерам спецназа трудно было освоить ручной режим управления сложным электронным прибором. Все-таки, как говорил тот же профессор Торсисян, генератор слегка отличается уровнем сложности от пылесоса и утюга. И даже отличается от бытового радиоприемника. Будь он хотя бы приблизительно того же уровня сложности, в мире давно бы были прекращены все войны, потому что каждая страна смогла бы создавать и производить во множестве подобные генераторы. И воры, как профессионалы, перестали бы существовать, потому что для безопасности в каждом доме стояли бы генераторы. Тем не менее профессор Страхов со всей ответственностью и терпением, которое отличало его в каждом деле, приступил к обучению и не отчаивался от первых неудач своих учеников, страхуя каждое их движение. И все-таки дело никак не сдвигалось с места. А тут еще прибежал Арсен Эмильевич и стал всем мешать своими подсказками и резкими репликами. Но и после его ухода дело двигалось медленно.

Артур Владимирович Казионов пришел сам, даже не позвонив предварительно профессору Страхову, и молча, не перебивая, наблюдал, как проходит обучение. Но Игорь Илларионович каким-то образом почувствовал, что начальник первого отдела пожаловал с новостями. И потому профессор, как только объявил перерыв, чтобы офицеры спецназа ГРУ все же успели в сопровождении Иосифа Викторовича Лукина сходить в столовую пообедать вместе со второй институтской сменой, повернулся к Казионову: