Дорога на Аннапурну - Марина Москвина

Я села и вынула из неподъемного рюкзака буддийскую чашу.

— О-оммм!.. — запела она у меня на ладони. — О-оммм! И неземное уже окружающее пространство ответило ей, резонируя:

— О-оммм!..

Фиолетовые круги поплыли у меня перед глазами. В ушах зазвенели колокольчики. Кто это завис надо мною — Кала Бхайрава? Архангел Михаил? Мой муж Лёня? Кто бы он ни был, он забирает рюкзак, буддийскую чашу, а мне сует в руки бутылку с водой.

— Тебе осталось ровно пять ступеней! — он говорит. — Вставай, не валяй дурака, ты что, нас не видишь? Вон мы сидим под тентом, пьем чай.

Над нами двойной указатель. На стрелке в одну сторону написано «Чомронг». В другую, куда мы спускались, — «Гандрунг»!

— Тебе, Лёня, что Чомронг, что Гандрунг… — Я бормочу, улегшись на скамейке, закрыв глаза, протянув ноги, скрестив руки на груди. — А это две большие разницы!

— Надо бы отдать этим отчаянным русским нашу подробную карту, — с тревогой говорит венгерке индус. — Мне прямо страшно отходить от них далеко. Вот что значит настоящая группа риска.

— Ваша жена немедленно должна выпить витамин С! — волнуется венгерка.

— У нас с женой нету витаминов! — печально говорит Лёня. — Зато есть крем от ожогов «Спасатель». Тесть Лев Борисыч купил в Лавке Жизни перед отъездом. Возьмите помажьтесь, а то у вас руки в волдырях.

Растроганная венгерка отсыпала нам немного аскорбинки.

— Добрые, добрые мадьяры!.. И многомудрые индусы!.. — Лёня долго махал им вслед шейным платком. Те возвращались из своего похода. Мы Же, едва придя в себя от постигшей нас катастрофы, двинулись вперед.

12 глава

«Земля Санникова»

Теперь мы шли низом по дну глубочайшего ущелья вдоль бурной и полноводной реки. Она так оглушающе бурлила, что если я немного отставала, то Лёня уже не слышал моего крика.

Горы громоздились над нами, поросшие лиственницей, бамбуком, доисторически огромными листьями папоротника. Иногда этот папоротник начинал зловеще колыхаться, и мы испуганно смотрели, окаменев, потому что оттуда мог выйти вообще кто угодно — без исключения. Пасмурно, сыро, воздух наполнен водной пылью кипящей реки и водопадов.

— Просто Земля Санникова, — Лёня скинул рюкзак, снял рубашку и стал плескаться у водопада. Он брызгал себе подмышки и вскрикивал:

— Ой, как хорошо! Я уральский шерпа!

А я зашла в куст пописать.

Но в эту минуту я не была безмятежна. Нет, озабоченно я озиралась вокруг, нутром чуя: в притихшем лесу таится какая-то ужасная опасность.

Вдруг вся трава вокруг меня зашевелилась, из ярко-зеленой медленно превращаясь в черную. И тут я увидела, что со всех сторон ко мне ползут пиявки. Я как-то сразу их узнала, хотя до этого никогда не встречала. Стремительные, легкие, тонкие, они двигались организованно и молниеносно взяли меня в круг.

Я закричала и громадными прыжками выскочила из кустов на дорогу. Рюкзак у меня упал, что-то зазвенело, ключи от квартиры, кольца, какие-то драгоценные для меня вещи я потеряла там безвозвратно. Лёня спас только поющую чашу, и то на бегу. Потом долго палкой сбрасывал пиявку с кроссовки.

Мы уже знали: нельзя хватать пиявку рукой. Даже если она в тебя вцепилась. Во-первых, у них очень сильные присоски. Ты отодрал ее от ноги, она тут же вопьется в руку. Снимаешь с одной руки — она приклеится на другую. И так до тех пор, пока не сообразишь подцепить ее камешком или щепочкой. А ноги-то у тебя оставались без присмотра! Все, будь уверен, враг не дремлет.

Сначала она столь тонка, что запросто проникает через малейшие отверстия на одежде: дырочка для шнурков башмака служит ей распахнутой дверью. Говорят, они пробираются даже через новехонькие, без единой дырки, прочнейшие капроновые носки.

Пиявки не ядовиты, укус их безболезнен. Но именно поэтому, — предупреждал нас в Покхаре один бывалый поляк, — ты их совершенно не чувствуешь, даже не подозреваешь об их присутствии, пока не разденешься. Глядь, на тебе повсюду ОНИ — могучие уже, расправившие плечи. Причем эти ребята за тебя так крепко держатся, что действовать остается огнем и мечом в прямом смысле слова: их надо или прижигать, или соскребать ножом.

Вовремя приструнить пиявку можно только солью — пиявка не переносит, когда на нее попадает хотя бы кристалл соли.

— Сейчас мы им покажем, где раки зимуют! — отчаянно бормотал Лёня, безуспешно пытаясь отрыть в рюкзаке наш заветный мешочек.

Но я была не в силах вступить в решительный бой: я так устала, так пала духом, я вся опухла от солнца, все потеряла, что только могла. Как говорил Марк Твен, я не так легко теряю самообладание, но если потеряю, его не найдешь даже с ищейкой. Поэтому я предложила просто и прямо уносить отсюда ноги.

Мы кинулись бежать, внимательно глядя на дорогу, потому что пиявки, почуяв приближение теплокровного существа, каким-то особенным броском выстреливаются из травы на тропу и катятся к тебе кубарем с точным расчетом — успеть прицепиться к ботинку.

Так мы бежали, бежали — с тяжелыми рюкзаками, уже вдалеке показался спасительный подвесной мост, а на том берегу реки — словно мираж — возникли очертания человеческого жилища… пока не обнаружили, что с нами нет Никодима!

Голый, беззащитный, Никодим лежал на камнях и смотрел, как со всех сторон к нему подползают пиявки. В последнюю минуту Лёня — на бегу — схватил Никодима и сунул себе в карман.

Мы облюбовали большой чистый камень у реки, где плавали какие-то подозрительные головастики, из которых еще не-известно что вырастет, уселись на этот камень, опустив ноги в воду, стали есть орешки и с благодарностью вспоминать Серегу Седова, который нам их так заботливо вручил в дорогу вместе с шоколадом «Вдохновение» и пакетиками сухой ромашки.

Когда мы пошли дальше, нас вдруг нагнал здоровенный англичанин, этакий Робин Гуд в камуфляже. Услышав за спиной незнакомый чеканный шаг, Лёня обернулся и любезно протянул ему штатив от камеры, чтобы помочь перебраться через пустяковый каменный барьер.

Тот коротко поприветствовал нас, сказал, что держит путь из местечка Феди, откуда мы стартовали чуть не двое суток тому назад, а вышел он оттуда — сегодня, в полдень.

— Так вы отмахали по кошмарной жаре огромное расстояние!!! — воскликнул Лёня.

— Это что! Я за три дня на Эверест поднимаюсь. So long! (До встречи!) — и он зашагал вперед, рассекая воздух, могучей поступью.

Спустя полтора часа мы увидели, как маленькая фигурка этого колосса уверенно поднимается по отвесному склону на той стороне реки. Она уменьшалась и таяла прямо на глазах.