Сокровенные тайны (За семью печатями) - Сандра Браун

— Верно.

— Странно. — Сара-Джо отхлебнула из бокала. — А вот у вашей матери недостатка в поклонниках не было.

— Но Алекс же не утверждала, что ей недостает поклонников, — уточнил Джуниор. — Она просто разборчива.

— Да, я выбрала карьеру, а не замужество и семейную жизнь. Во всяком случае, на ближайшее время. — Она сосредоточенно нахмурилась: ей пришла в голову неожиданная мысль. — А моя мать проявляла когда-нибудь интерес к какой-либо профессии?

— Я, по крайней мере, ничего такого от нее не слышал, — сказал Джуниор, — хотя, надо полагать, все девочки в нашем классе в разное время мечтали играть героинь в фильмах, где снимался Уоррен Бейти.

— Она так рано меня родила, — с едва заметным сожалением сказала Алекс. — Быть может, ранний брак и рождение ребенка помешали ей выбрать профессию.

Осторожно, одним пальцем Джуниор приподнял ее подбородок, и глаза их встретились.

— Седина сама сделала свой выбор.

— Спасибо, что сказали, мне об этом. Он опустил руку.

— Я никогда, не слышал, чтобы она хотела стать кем-нибудь, кроме как женой и матерью. Я помню тот день, когда мы именно об этом и говорили. Ты тоже, наверно, помнишь, папа. Стояло лето и такая жара, что ты дал Риду денек отдохнуть после того, как он вычистил конюшни, И мы втроем решили устроить пикник возле старого пруда, помнишь?

— Нет. — Ангус встал и пошел за новой бутылкой пива.

— А я помню, — мечтательно произнес Джушюр, — да так ясно, словно это было вчера. Расстелили, под мескитовыми деревьями одеяло. Лупе дала нам с собой домашнего тамаде[2]. Наевшись, мы растянулись там, глядя сквозь ветви в небо. Селина лежала между нами. Мескитовые деревья почти не давали тени. От солнца и сытости нас клонило в сон.

Мы смотрели, как кружат над чем-то канюки, и говорили: надо бы узнать, что там за падаль, да лень было вставать. Лежали, болтали, знаете, кто кем станет, когда вырастет. Я сказал, что хочу стать ловеласом международного масштаба. Рид заявил, что в таком случае он скупит акции компании, производящей презервативы, и разбогатеет. Ему-де все равно, кем стать, главное — разбогатеть. А Селина хотела стать женой, и только. — Он помолчал, опустив глаза. — Женой Рида.

Алекс вздрогнула.

— Легок на помине, — сказал Ангус. — По-моему, это голос Рида.

Глава 8

Лупе, экономка Минтонов, провела Рида в гостиную. Обернувшись, Алекс увидела его в дверях. Она все еще была под впечатлением ошеломительного признания Джуниора.

От бабушки Грэм Алекс слышала, что Рид и Седина были в школе друг в друга влюблены. Это подтверждала и фотография, на которой он вручал ей корону королевы школьного бала. Но Алекс не знала, что ее мать хотела выйти за него замуж. И то, как она этим потрясена, было написано у нее на лице.

Рид обвел взглядом гостиную.

— Как вы тут уютно устроились.

— Привет, Рид, — сказал Джуниор, не вставая с подлокотника кресла, в котором сидела Алекс, но теперь ей почему-то казалось, что он расположился чересчур близко, и это выглядело фамильярно. — Что это ты вылез из дому? Выпить захотелось?

— Давай заходи, — махнул ему рукой Ангус. Сара-Джо не обратила на него никакого внимания, словно его и не было. Это озадачило Алекс: ведь когда-то Рид жил с ними как член семьи.

Ламберт положил куртку и шляпу на кресло и направился к бару за стаканом, который Ангус ему уже наполнил.

— Зашел узнать насчет моей кобылки. Как она?

— Прекрасно, — ответил Ангус.

— Это хорошо.

Наступило натянутое молчание, каждый сосредоточенно разглядывал содержимое своего бокала. Наконец Ангус сказал:

— Тебя что-то еще заботит, Рид?

— Он пришел предостеречь вас, чтобы вы были поосторожнее в разговорах со мной, — сказала Алекс. — Сегодня он так же предупредил судью Уоллеса.

— Когда вопрос задается непосредственно мне, я на него сам и отвечаю, госпожа прокурор, — раздраженно заметил Ламберт.

Запрокинув голову, он осушил бокал и поставил его на стол.

— Ладно, увидимся. Спасибо за выпивку.

Громко топая, он зашагал к двери, захватив с кресла шляпу и куртку.

Удивительно, но первой, после того как Рид хлопнул парадной дверью, заговорила Сара-Джо:

— Я смотрю, манеры у него ничуть не изменились к лучшему.

— Ты же знаешь Рида, мама, — обронил Джуниор, пожимая плечами. — Налить тебе еще вина?

— Да, пожалуйста.

— Давайте все выпьем, — сказал Ангус. — Я намерен переговорить с Алекс наедине. Если хотите, — обратился он к ней, — возьмите бокал с собой.

Она не успела оглянуться, как он помог ей встать с кресла и вывел из комнаты. В коридоре она осмотрелась.

Стены были оклеены красными ворсистыми обоями, всюду висели оправленные в рамки фотографии скаковых лошадок. Над головой грозно нависала массивная люстра. Мебель была темная и громоздкая.

— Как, нравится мой дом? — спросил Ангус, видя, что она замешкалась, оглядываясь вокруг.

— Очень, — солгала она.

— Я сам его спроектировал и построил, когда сын был еще в колыбели.

Алекс и без пояснений поняла, что Ангус не только сам построил, но и обставил дом. Вкус жены в нем совершенно не чувствовался. Вне всякого сомнения, Сара-Джо одобрила его лишь потому, что у нее не было другого выбора.

Дом был чудовищно уродлив, но непростительно плохой вкус, с которым он был сделан, придавал ему своеобразное обаяние, свойственное и Ангусу.

— Пока дом строился, мы с Сарой-Джо жили в будке путевого обходчика. В той проклятущей хибаре стены были такие, что улицу видно. Зимой замерзали чуть не насмерть, а летом просыпались под слоем пыли толщиной в целый дюйм.

Жена Ангуса с первого взгляда не понравилась Алекс. Она показалась ей женщиной взбалмошной, занятой лишь собственной персоной. Тем не менее Алекс посочувствовала молоденькой Саре-Джо: ее, словно редкий цветок, вырвали из благодатной, окультуренной почвы и посадили в разительно иные, столь неблагоприятные условия, что она завяла. Да и как она могла приспособиться к здешней жизни? Для Алекс было загадкой, с чего это супруги решили, что Сара-Джо здесь приживется.

Ангус первым прошел в обшитый деревом кабинет, где еще сильнее, чем в других уголках дома, ощущалась натура хозяина. Со стен покорно смотрели вдаль карими глазами лось и олень. Остальное место на стенах заполняли фотографии скаковых лошадей; на попоне у каждой красовались цвета Минтона; кони были сняты на разных ипподромах страны, но неизменно в круге для победителей. Здесь висели и сравнительно недавние фотографии, и сделанные десятки лет назад. Несколько стендов в комнате были заполнены всевозможным огнестрельным оружием. В углу на флагштоке высился государственный флаг. Под карикатурой в рамочке виднелась надпись: «Пусть я бреду по долине Смерти, но сил зла я не боюсь… все равно большего сукина сына в этой долине не сыскать».