Месть крысы из нержавеющей стали - Гарри Гаррисон

Я должен был это сделать в строго определенный момент. Чуть раньше или чуть позже — и то и другое было бы одинаково гибельно. Когда стена выросла перед самолетом, и можно было рассмотреть сочленения блоков, я решил, что теперь в самый раз, и кулаком ударил по кнопке катапультирования. Бам! Последовательность событий была слишком стремительной, чтобы уследить за ними. Но все сработало как надо. Прозрачная маска защелкнулась перед моим лицом, фонарь отлетел вместе с треском взрывчатки, а сиденье хлопнуло меня с такой силой, что у меня возникло ощущение, будто мой позвоночник сократился вдвое. Совсем как в замедленной съемке, я проплыл вверх и прочь от самолета, видя перед собой отвратительно долгое мгновение голый камень стены. А затем я перелетел через нее, и теперь впереди было только темное небо. В самой высокой точки моей дуги у меня за спиной снова раздался треск. Подняв голову, я увидел взвивающийся за мной белый столб парашюта. Он раскрылся с шуршанием, сиденье отпустило меня, и в следующий миг этого зубодробительного спуска мимо пронеслась стена какого-то здания. Сиденье ударилось о землю и перевернулось. Купол парашюта медленно опустился, завернув меня в свои складки. Должен сказать, что в тот момент я вообще ничего не видел и не делал. События развивались даже быстрее, чем я планировал, а этот последний аккорд был просто ошеломляющим. Разинув рот, я жадно глотнул воздух, потряс головой и наконец собрал достаточно здравого смысла, чтобы ударить по кнопке быстрого освобождения и сбросить ремни аварийного устройства. После этого я пополз, держа голову как можно ниже, и наконец выбрался из-под парашюта. Мужчина и женщина стояли на противоположной стороне улицы и пялились в моем направлении. Больше никого не было видно. Признаки активности доносились вроде бы с другой стороны, из-за обрисовывающейся позади меня большой черной стены. Пламя осветило небо, вился дым, я слышал громкие хлопки загорающихся боеприпасов. Здорово!

— Испытание нового снаряжения! — крикнул я зрителям и, повернувшись, рысью скрылся за углом. В темном подъезде я стащил с себя комбинезон и бросил поверх него шлем. Неопознанный и свободный, я зашагал к «Робот-Отелю».

— Блестяще задумано, Джим, — сказал я и слегка потрепал себя по плечу.

И в тот же миг сообразил, что теперь я нахожусь вне базы и должен найти способ вернуться туда до рассвета. Я поспешил вытолкнуть эту мысль из головы. В первую очередь — первоочередное. Я должен был отделаться от настоящего Васко для того, чтобы без опаски взять на себя его роль. Он шевелился, когда я вошел: ерзал в постели, мотал головой из стороны в сторону. Гипнотический транс истощался, и он боролся с ним. И робот-чистильщик помогал ему в этом: он уже убрал в номере, а теперь пытался застелить постель вместе с Васко на ней. Я двинул его сапогом, целясь в кнопку «Вернуться позже», и заказал обед на двоих. Чтобы отвлечь подсознание Васко от беспокойства, я сделал ему сильнейшее внушение, что он прошлялся два дня без еды и что это лучший обед, какой он когда-либо за всю свою жизнь получал. Он причмокивал, похохатывал и урчал от восторга, когда ел, а я лишь ковырял в своей тарелке. В конце концов я оттолкнул ее и заказал крепкий напиток в надежде на то, что алкоголь стимулирует мои мысли, и они сложатся в какой-нибудь внятный план. Что мне делать с моим спутником, который сейчас счастливо запихивал еду в свою разинутую пасть? Его существование являлось постоянной угрозой моему существованию: в этом мире имелось место только для одного Васко Хулио. Убить его? Это было бы достаточно легко. Расчленить его в ванной, пропустить части тела и галлоны крови через дуговую печь, и от него останется лишь пригоршня золы. Искушение было велико: он, разумеется, убил за свою жизнь достаточно людей, чтобы это можно было назвать правосудием. Однако хладнокровное убийство — просто не мой стиль. Я убивал в порядке самообороны, не стану отрицать, но я все же сохраняю немалое уважение к жизни во всех ее формах. Теперь, когда мы знаем, что по другую сторону находится только большое небо, концепция загробной жизни окончательно перекочевала в исторические романы вместе с другими концепциями забытых религий. С исчезновением рая и ада мы столкнулись с необходимостью создавать рай или ад прямо здесь. Что ж, с нашей наукой, метатехникой и вспомогательными дисциплинами мы сумели продвинуться вперед, и жизнь на цивилизованных планетах сейчас лучше, чем была когда-то в черные времена суеверий. Но вместе с тем пришло осознание того, что у каждого из нас есть только этот короткий опыт с ярким светом сознания в бесконечно темной ночи вечности, а потому мы должны уважать существование всех остальных. И самый преступный акт, который только можно вообразить — это прекращение жизни одного из носителей сознания. Клизандцы относились к мыслящим существам иначе, и я, с наслаждением подсыпая им в буксы песок, все равно не мог думать иначе, а потому не мог низвести заляпанного подливкой Васко до уровня составляющих его молекул. Если бы я это сделал, то был бы ничем не лучше, чем они, и ввязался бы с старую игру с целями, оправдывающими средства, и начал бы скатываться по наклонной плоскости. Я вздохнул, глотнул из своего стакана, и рисовавшиеся мне чертежи дуговой печи растаяли и исчезли. Так что же тогда? Я мог бы приковать его к пещере с автоматическим пищераздатчиком, если бы в моем распоряжении была пещера и все прочее. Отпадает. Если бы у меня было время, я, правда, с немалым трудом мог бы изменить внешность Васко и всадить в его мозг ложную память, а потом засадить его в тюрьму или в трудовой отряд, или в сумасшедший дом, или еще куда-нибудь. Отличный план, если не принимать во внимание, что у меня не было времени для свершения чего-либо столь сложного. Я должен был закончить дело до утра — или раньше, если не хотел перечеркнуть всю уже проделанную работу по созданию и внедрению Лже-Васко. Командование базы, вероятно, уже занялось перекличкой, так что мне прежде всего следует подумать о способе попасть обратно в «Глупость», нежели беспокоиться о своем свинском спутнике. Я заметил, что живот у него начал выпячиваться, и отключил аппарат. Он откинулся на спинку стула, вздохнул и рыгнул без видимой к тому причины. С противоположной стороны комнаты раздался шорох, открылась панель, и вкатился робот-чистильщик.

— Нельзя ли мне устроить у вас хорошую чистку? — прошептал он сексапильным контральто.

Я сказал ему, что он мог бы сделать, но он не был надлежаще оборудован для выполнения инструкции такого рода, а потому только щелкал и жужжал, пока я не приказал ему заняться работой. Я мрачно следил за тем, как он суетливо убирал постель, когда во тьме вдруг забрезжила первая искра идеи. Васко оставался в «Робот-Отеле» целый день без всяких неприятностей. Сколько же можно держать его здесь? Теоретически — вечно, если будет внесено достаточно денег на счет за номер. Но под гипнозом, его нельзя продержать больше, чем день-другой, если я не буду подкреплять внушение. Или можно? Прежде чем я смогу принять окончательное решение, я должен проникнуть в центр управления отеля. Эта идея может оказаться результативной. Я оставил Васко смотреть по телевизору историческую космическую оперу, внушив ему, что ничего более прекрасного он никогда не видел. Вполне возможно, что это было правдой. Нагрузившись инструментами, я отправился в поход. Позади номеров должна была находиться служебная лестница для роботов, и она, несомненно, была узкой, темной и пыльной. Да и как бы ни был механизирован этот отель, построили его человеческие существа, и они, разумеется, могли ремонтировать его, если понадобится. Побродив немного по нижним коридорам, я обнаружил неподалеку от входа скрытую дверь с замаскированной замочной скважиной. Дверь шла вровень со стеной и очерчивалась панелями — ее спланировали так, чтобы поддерживать вымысел, что отель на сто процентов управляется роботами. Я потратил довольно много времени на то, чтобы удостовериться, что здесь нет «клопов», и гораздо меньше на открывание самой двери. Замок был анекдотом. В поле зрения никого не было, когда я проскользнул в приоткрытую дверь и закрыл ее за собой. Я почувствовал себя тараканом внутри радиоприемника. Электронные устройства свисали, выпирали, вспучивались, кабели и провода завивались в кольца и изгибались в этакие электроспагетти. Катушки с лентами щелкали и жужжали на компьютерах, реле замыкались и размыкались, дребезжали зубчатые передачи. Это было весьма впечатляющее место. Я скитался по этим электронным дебрям, изучая поясняющие записи и перешагивая через боксы, в которых отдыхали сменившиеся с дежурства роботы, пока не нашел то, что можно было назвать центром управления. Там было даже сиденье перед пультом, сработанное для человеческого тела. Я свалился на него и приступил к работе, Путешествуя через эти механические джунгли, я обмозговал свой план и теперь знал, что мне следует делать. Сперва электронные «клопы» в номере Васко. Я не хотел, чтобы номер наблюдали или прослушивали. Найти цепи подслушивания было достаточно легко, имелся даже экран монитора, который можно было соединить с любой из них. Я испробовал его и убедился, что «клопы» имеются во всех номерах отеля; в некоторых из номеров происходили кое-какие интересные вещи, но я никогда особенно не увлекался вуайеризмом, предпочитая наблюдению участие. К тому же я теперь был женатым человеком. А время шло быстро. Все цепи подслушивания сходились и исчезали в кабеле, проходившем через стену и шедшем в местное полицейское управление или в иное государственное учреждение, что и подало мне некую мысль. У меня не было времени всаживать звуковую дорожку в ленту, чтобы накачивать в цепь подслушивания липовую информацию, гораздо проще было достигнуть этого путем скармливания сигнала из другого номера в провод из номера, занимаемого Васко. Судя по тому, как все тут было оборудовано, каждый «клоп» применялся для слежения за определенным единственным номером по причине, лучше известной построившим все это. Существовал примерно один шанс на десять тысяч, что когда-нибудь заметят, что из двух номеров идет один и тот же сигнал. И это соотношение было достаточно, хорошим для меня. К тому же свыше половины номеров пустовало, что еще больше улучшало соотношение. Теперь Васко не могли видеть и слышать. За номер и за все прочее заплачено, но прежде чем уйти, я оставлю достаточное количество денег (краденых, конечно), чтобы протянуть, если понадобится, год. Теперь нужно было найти способ удержать Васко в номере на данный отрезок времени. Я со своим обычным соображением уже изобрел такой план. К цепи динамика к номеру был подключен маленький магнитофон и таймер; все это было замаскировано в путанице других цепей и компонентов. Я снабдил магнитофончик надлежащей записью, поставил таймер и включил его. А затем бросился обратно в номер, чтобы посмотреть, как начнет работать мое творение. Васко все еще сидел, приклеив глаза к телеэкрану, но вздыхал, когда могучие космические корабли в лихорадке разрушения обрушивались друг на друга. Шипела бластопушка, бушевали бешеные энергии, и сквозь все это прорезался мой записанный голос: