Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 5. Поцелуй креста - Олег Северюхин

А если забрался на вершину, то не ори, вдруг кто-то на небе есть, и ты разбудишь его. Один китайский поэт, кто-то зовёт его Ли Бай, кто-то – Ли Бо, сказал об этом что-то вот такое: ночую в горах в покинутом храме, до неба могу дотянуться рукой, боюсь говорить я земными словами и жителей неба тревожить покой.

Горы вообще не любят громких слов. Когда Пушкин стоял на утёсе у края стремнины и кричал свои стихи, то его не слышал никто, потому шум горной реки заглушал все. В том месте можно кричать. А крикни в другом месте? Тут тебе и снежная лавина, и камнепад на голову. Да и во время движения вверх по крутой тропе, когда горло пересыхает от недостатка кислорода, то не только кричать, даже думать ни о чем не хочется.

Мы вышли в семь часов утра и к полудню подошли к тому месту, где жил отшельник. Действительно, только большая нужда может занести сюда человека. Прежде чем тащиться в горы, человек вспомнит самый главный медицинский постулат – потерпи, полежи и болезнь сама пройдёт. Если не проходит, то нужно идти к доктору. А когда знахарь живёт на соседней улице, то почему бы не сходить к нему, а вдруг болезнь не очень опасная. К доктору идут только тогда, когда человек сам понимает, что ему конец приходит.

Первым к колдуну пошёл дед Сашка с курицей в руках. Сначала было слышно верещание курицы. Потом она затихла. Деда не было около часа. Он вышел из лачуги довольный, с красным православным крестом на лбу, нарисованным, похоже кровью.

– Ну, как? – спросил я.

– Интересный мужик, – сказал дед, – специалист, я вот по его совету травок пособираю, потом дам попробовать, увидишь, как молодость снова будет возвращаться. Иди к нему и парня с собой возьми, толмачить будет на местном наречии.

Мы с проводником зашли к колдуну. Старик лет шестидесяти, наш ровесник, в белой рубахе, в кожаных самодельных башмаках. Длинные седые волосы. Лицо худощавое, остроносый. Глаза черные, можно сказать – пронзительные. Сидит за простым деревянным столом. На столе глиняная чашка и больше ничего. Жестом руки пригласил садиться, а сам внимательно смотрит на меня. Молча показал мне ладони своих рук и жестом пригласил сделать так же. Внимательно всматривался в узоры ладоней, водил по линиям руки какой-то палочкой. Мне было щекотно, но я терпел. Затем этой палочкой колдун стал водить по столу, как будто что-то рисовал на нем, но палочка была просто палочкой, и никаких рисунков на столе не было. Затем он обмакнул палец в чашку, нарисовал на моём лбу свастику и стал что-то говорить на непонятном мне языке.

– Ты будешь долго жить, – переводил мне проводник, – ты был среди тех, кто носил знак солнца и тебе предстоит погасить это солнце. От этого солнца греются немногие, а страдают многие, и это солнце снова будет разгораться в наших горах.

– Как мне погасить это солнце? – спросил я.

– Никак, – ответил колдун, – ты уже налил воду в ведро, сейчас тебе нужно ждать, когда эта вода будет вылита на солнце. Чем дольше ты будешь ждать, тем меньше опасности для тебя и твоего друга, потому что люди солнца будут искать того, кто это сделал. И если вы постараетесь быстрее уехать отсюда, то все поймут, что это вы.

– Что мне делать с переводчиком? – спросил я. – Он слишком много знает.

Проводник сразу съёжился и не стал это переводить, понимая, что он стал невольным свидетелем того, чего ему не нужно было знать.

– Не волнуйся, – сказал колдун по-испански, – сейчас он все забудет и никогда не вспомнит об этом. – С этими словами он встал и нарисовал куриной кровью крест на лбу парня. – Иди с миром, сын мой, – и проводник вышел из лачуги.

– Ты все время приближаешься к вершинам мира и стараешься держаться в тени, – сказал мне колдун, – это хорошо, потому что царская милость всегда тяжела. Ты знаешь черту, через которую переступать нельзя. Эта черта и будет тебя охранять. Иди с миром, народ наш проживёт со своим солнцем, не нужно ему чужого. Мы – дети Солнца, а нас превратили в изгоев на своей собственной земле. Наше Солнце ещё взойдёт, мы посадим огромное дерево и будем поливать его кровью наших врагов.

Я вышел от него с чувством того, что войны за мировое господство не закончились и что ценность человеческой жизни до того низка, что кровью людей собираются поливать дерево свободы.

Снова пойдём по кругу и не нужно думать, что отсталые народы так и останутся отсталыми. На смену азиатским тиграм придут латиноамериканские анаконды, которые будут определять мировой порядок в двадцать втором веке.

– Едрио лять, ну не живётся спокойно людям, – сказал бы дед Сашка.

Глава 20

С горы спускаться веселее – ноги сами бегут, знай успевай их приподнимать. Я шёл и думал над тем, что мне говорил колдун.

Свастика – это символ движения солнечного диска вокруг земли с востока на запад. Мы-то знаем, что не солнце вращается вокруг земли, а мы вращаемся вокруг солнца и, если бы мы не вращались, мы улетели бы с нашей земли в разные стороны. Создатели свастики, похоже, этого не знали или не хотели знать, считая себя центром мироздания. Нынешние владельцы символа свастики тоже считают себя пупком земли, сверхчеловеками, призванными стать господами на этой земле, а все остальные – их рабами. И их нужно остановить.

В 1945 году фашизм остановили, но не уничтожили гидру полностью. Кое-кто из антигитлеровской коалиции взял под крыло гитлеровских недобитков, дал им своё гражданство, поменял имена и фамилии и предоставил возможность трудиться на благо будущего Рейха. И мне предстояло остановить их, не прилагая никаких усилий, следя за тем, чтобы налитая мною вода вылилась именно туда, куда она должна вылиться. Загадок полный карман. И как их разгадать, ума не приложу.

Дед Сашка шёл впереди, внимательно приглядываясь к торчащим среди камней травинкам, выдёргивая их и пробуя на зуб. Кто растолкует данное мне предзнаменование? Может, это он и есть мой толкователь. Я в двух словах рассказал ему содержание разговора с колдуном.

– Правильно мужик говорит, – сказал дон Алехандро, – нечего дёргаться, все случится так, как оно должно случиться. Висящее на сцене ружье все равно выстрелит, – резюмировал он, – а мы в этом городишке как на мелкоскопе, чуть дёрнись и все об этом узнают. Поэтому и нужно ждать развития событий. Ты человек в этой истории не последний, без тебя там не обойдутся.

– Где там и в какой истории? – не понял я.

– В этой, – рассерженно сказал дед, раздосадованный, что его оторвали от любимого занятия, – ты что, не знаешь, зачем мы приехали сюда? Если не знаешь, так поехали в Буэнос-Айрес, там намного веселее, и никто в щёлку не подглядывает, о чем ты с дамой разговариваешь, уединившись в широкой постели.