Т-34 — амазонский рубеж - Игорь Подгурский

Грузовик лихо затормозил у ворот низкой ограды сиротского приюта «Святого Бернарда». Ошибиться было невозможно и без карты. Никакие ориентиры не нужны. К небольшой кирхе приткнулось длинное двухэтажное здание из красного кирпича, отдаленно напоминающее старую казарму.

Близнецы одновременно вылезли из кабины. Август сразу же ринулся открывать задний борт кузова. Генрих на всякий случай решил сначала проверить, что находится под сиденьями кабины. Подозрительный унтер-офицер как раз был водителем этого грузовика. И как в воду глядел. Под одним из сидений он нашел невскрытую коробку с эмблемой люфтваффе. Судя по надписи, в ней был шоколад. Похоже, водители тащили все, что не приколочено гвоздями на складе, считая, что это может незаметно перекочевать в другие руки. Унтер, видать, не успел обменять шоколад на что-нибудь полезное и отправить посылкой домой.

Гроссер вытащил коробку из-под сиденья и двинулся к галдящим пассажирам, успевшим уже спрыгнуть из кузова на землю. Под взглядом священника мальчишки быстро стихли.

— Это вам, — Генрих протянул коробку. — Дети любят сладкое.

Пастор жестом подозвал к себе высокого подростка:

— Курт, отнеси на кухню.

Паренек послушно выполнил приказание.

— Дети мои, поблагодарим господ военных.

На близнецов со всех сторон обрушился шквал разноголосицы, в которой перемешались «спасибо» и «до свидания».

— Всем быстро умываться и ужинать. — Священник без лишних слов отослал малолетнюю паству в сторону кирпичного здания. Мальчишки наперегонки рванули в приют, ставший им вторым домом. — Спасибо, что подвезли. В наше время бескорыстная помощь — это такая редкость. — Священник буравил взглядом близнецов, словно пытаясь разглядеть что-то под камуфлированной формой.

— Все, что можем, — пожал плечами Август. — До свидания, нам уже пора.

— Я буду за вас молиться, — сказал пастор.

— Да, молитва нам не помешает, только заупокойную службу по нам не спешите справлять, — буркнул Генрих. — Прощайте. — В его голосе не было и намека на эмоции.

Он развернулся и, не оборачиваясь, двинулся к кабине, следом за ним двинулся брат.

Священник тяжело вздохнул и долго еще смотрел вслед удалявшемуся грузовику…

С началом жесточайших бомбардировок немецких городов союзниками с целью устрашения у социальных служб, особенно Германского Красного Креста, работы прибавилось. Но сбоев не наблюдалось, никто не был брошен на руинах своих домов. За судьбой же приюта для мальчиков «Святого Бернарда» стояла другая, более могущественная организация.

В РСХА всегда предпочитали перестраховаться. Неизвестно еще, какое будущее ждет Третий рейх, а за припрятанными в Топлицзе секретами и сокровищами партии нужен пригляд. Правда, некоторые предпочитали называть это не «предусмотрительностью», а «взглядом в будущее».

Очень скоро пастор Веллер, настоятель приюта… был отправлен в Аргентину с миссионерским заданием: нести свет истины заблудшим душам.

На должности настоятеля его сменил моложавый священник с такой же, как и у предыдущего пастора, военной выправкой. Следом поменяли весь обслуживающий персонал — от повара до сторожа. Все как один молодые, поджарые ветераны.

Итак, новый пастырь мальчишек, оставшихся без родителей, плохо разбирался в Священном Писании, впрочем, как и все его помощники. Поэтому в приюте сделали основной упор на военно-спортивную подготовку. В здоровом теле — здоровый дух. Постные дни были навсегда вычеркнуты из расписания рациона питания. Растущим, как молодой бамбук, подросткам нужны белки и углеводы. Ничего, что вся страна давно перешла на карточки и эрзац-продукты. Дети — это будущее нации.

В этом деле сменившие пастора наставники оказались более толковыми, а ученики — способными. Мальчишки как губки впитывали новые знания. Все равно это интереснее, чем занудная зубрежка молитв и псалмов.

Государство заменило сиротам родителей. Но оно никогда просто так ничего не делало. Придет время, и долги надо будет отдавать — не по принуждению, а по велению сердца и с радостью в душе…

РСХА уготовило мальчишкам роль будущих хранителей тайн озера Топлицзе. Никто в здравом уме и трезвом рассудке не оставит Черную Жемчужину без охраны.

Высадив пассажиров, мощный грузовик двинулся по шоссе в сторону Киля. Генрих расстегнул планшетку и вытащил заклеенный конверт из плотной бумаги. Его полагалось вскрыть после выполнения главного задания — затопления контейнеров с архивом. В том месте, где должна была быть печать, красовалась личная подпись штурмбаннфюрера. Почерк был неразборчивый, но красивый, словно летящий.

Штурманн осторожно надорвал край бумажного прямоугольника.

— Та-ак, что тут у нас. — Он вытащил содержимое конверта — послание от командира, которое надо было вскрыть только после выполнения задания. В руках у него оказался маршрутный лист в город Киль со всеми полагающимися печатями и отметками. Из текста, набранного готическим шрифтом на пишущей машинке, выходило, что машина давно приписана к Подводной академии Северного ветра. Осталось только вписать номер и марку машины, а также звание и фамилию старшего сопровождающего. Еще на ладонь выпали две синие бумажки, перечеркнутые по диагонали красными полосками. Это были пропуска на территорию Кильской бухты к причалу номер шесть. Пропуска были выписаны на фамилии братьев тем же почерком, но более разборчиво.

— Негусто, зато все ясно и понятно. Правда, братишка?

— Так точно, штурманн, — подчеркнуто официально ответил Август. Он продолжал дуться за «младшего», но, услышав беззлобный смешок брата, понял, что перегнул палку. Сконфузившись, уже мягче добавил: — Доедем — только топлива впритык.

— Доедем! Все будет хорошо. В кузове еще две канистры. Обе залиты под самую горловину, я проверял. Запасливый мужик был этот унтер.

Глава 3

У некоторых людей есть привычка хватать судьбу за горло. Особенно если это судьба профессионального военного. Перед таким человеком, искренне считавшим себя до сих пор всего лишь «настоящим служакой», неожиданно откроется неприятная истина: он незаменим. Почему неприятная? Да потому что никто, кроме него, не сможет справиться со специфическими задачами, возникающими с завидным постоянством на его пути. Иногда они возникают совершенно неожиданно. Их не спрогнозировать и не предугадать.

Нечто подобное случилось и с Федором Канунниковым.

Сегодня опять пришлось заночевать в служебном кабинете. Все дела, дела. Вставать рано, а уже далеко за полночь. Вот закончится война, тогда и отосплюсь на нормальной кровати, а не на коротком кожаном диване, на котором приходится кемарить, неудобно поджав ноги.

Генерал-майор всхрапнул и открыл глаза. Он лежал, прислушиваясь к звукам. Федор всегда спал очень чутко. И теперь терялся в догадках: что могло его разбудить? Офицер замер… ничего, только за окном прогромыхала машина, судя по звуку работающего двигателя, полуторка.

Канунников поправил подушку, поудобнее устраивая голову, и закрыл глаза.

Приятный баритон пропел в кабинете: «Пора в путь-дорогу. Дорогу дальнюю-дальнюю-дальнюю идем…» Генерал-майор окончательно проснулся, сел на диване и, опустив ноги на пол, грустно подумал: «Заработался. Схожу с ума!»

Настенное зеркало, висящее рядом с вешалкой для шинелей и фуражек, налилось мерцающим светом. «Точно, так и есть! Сошел с ума». Однако тут же все разом и кончилось. Зеркало коротко моргнуло и потухло, как перегоревшая лампочка. Потихоньку придя в себя, Канунников прежде всего заметил, что не помнил ни одну из тех мыслей, с которыми лег спать накануне. Эти мысли унес из его головы вихрь ночного смятения, зато ночная тревога переливалась в груди, и с необыкновенной яркостью выступали из прошлого далекие воспоминания.

Генерал пристально глядел в черное пустое зеркало. От его пустоты прошлое становилось ярче, а тревога острее. Все вокруг погрузилось в глухую тишину. Ни тиканье настольных часов, ни лай собаки на улице не могли разогнать вязкую тишину. Да, Канунников не слышал ни того, ни другого. Он подумал: «Проснулся я или еще сплю?» — и для проверки ущипнул себя, но ничего не изменилось, прошлое продолжало неумолимо наступать. Вспомнились раскопки в Самарканде. Ожили картинки археологической экспедиции в пустыне под Бухарой. Но вместе с тем он понял, что не спит и что не заснет больше. Он протянул руку к лампе, стоящей на тумбочке у изголовья, чтобы зажечь свет.

Послушно щелкнул выключатель, но лампа не зажглась. Вместо нее на стене начал медленно высвечиваться прямоугольник зеркала. Обычно так тускло, вполнакала, светит лампочка, когда прыгает напряжение. Знакомый баритон уже не пел, а доверительно, словно старому приятелю, сообщил: «Только слабый огонь гаснет на ветру, а сильный разгорается. Я ветер! Ты огонь! Мы с тобой идеальная пара, мы подходим друг другу, не правда ли?»