Учитель танцев (СИ) - Ваниль Мила

— Ты абсолютно прав. — Алиса перевела дыхание, попыталась сглотнуть тугой комок в горле. — Таких, как я, можно только ненавидеть.

— Прекрати.

— Хорошо.

Она снова пошла вперед.

— Алиса, может, объявим перемирие? Не хотелось бы постоянно выяснять отношения при детях.

— Просто вызови мне такси, и я уеду.

— Ну… может, ты и права… так будет лучше.

Алиса закусила губу. Она и не надеялась, что Ник попросит ее остаться. Разве что чуточку? Самую малость…

— Я пришлю Маше вещи. Запиши мне адрес, пожалуйста. Мои можно выбросить. И я подожду в твоем доме, если ты не возражаешь.

Стыдно перед его друзьями, но иначе они начнут уговаривать остаться, а Ник снова будет злиться. Алиса решила, что извинится и поблагодарит их перед тем, как сядет в такси.

Улизнуть незамеченной не удалось. Маша караулила их у калитки и не позволила Алисе пройти мимо.

— Ты куда? — строго спросила она. — Иди в дом, поешь нормально.

— Спасибо, я не хочу, — вежливо ответила Алиса. Ладно, придется прощаться сейчас. — Маша, прости за беспокойство. Ник сейчас вызовет мне такси, и я уеду. Мне очень…

— Когда она так разговаривает, мне хочется ее стукнуть, — пожаловался Ник Маше, перебивая, но та от него отмахнулась.

— Алиса, никаких «уеду». Что за глупости?

— Ник считает, что так будет лучше. И я с ним согласна.

— А я уже тесто поставила, чтобы пирог испечь. — Маша посмотрела на Ника и прищурилась. — Ты знал, что вчера у Алисы был день рождения?

Алиса охнула, прикрыв рот рукой. Как она могла! Доверилась, называется…

— Правда? — спросил Ник, повернувшись к ней.

— Нет, — быстро ответила она.

— Значит, правда… — Он поджал губы, а в его взгляде появилось то, чего Алиса и опасалась — жалость.

— Зачем? — горько поинтересовалась Алиса, обращаясь к Маше. — Я могу понять Ника, я его достала. А вам что плохого сделала? Приехала незваной? Поверьте, я за это уже наказана. Не любит он меня, и никогда не полюбит. Зачем вы меня унижаете?

— Алиса, все совсем наоборот! — воскликнула Маша. — Я хотела помочь…

— Ник справился и без вашей помощи.

— Да не ему, тебе. Вам обоим…

— Дай телефон, — потребовала она у Ника.

— Алиса, успокойся.

— Дай телефон, — повторила она.

— Иди в дом, я сам.

Спорить не было сил. Алиса кивнула и побрела на соседний участок. Ничего, скоро все закончится. Она уедет и выбросит Ника из головы. И Ника, и его неудавшуюся любовь, вместе с мужем, и неразговорчивую девочку Саманту. Быстро забыть не получится, но она постарается. И уроки танца придется отменить. Совсем…

Алиса не дошла до комнаты, осталась на кухне. Опустилась на ближайший табурет и заплакала, положив голову на скрещенные на столе руки.

Больше никогда… ни за что… никому…

— Алиса…

Она дернулась от неожиданности и ненавидяще уставилась на Машу, которая так и не оставила ее в покое.

— Алиса, просто послушай, хорошо?

А у нее есть выбор? Алиса кивнула, покрепче сжимая зубы. С нее станется наговорить гадостей, потом еще и за это краснеть придется.

— Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Мне показалось, что вы запутались. Оба… — Маша села рядом и взяла ее за руку. Алиса скривилась от боли — длинный рукав скрывал повязку на запястье. — Хотела вас помирить, а вышло наоборот. Миша был прав, зря я…

— Зря, — согласилась Алиса, высвобождая руку. — Никаких «нас» нет. Вам показалось. Есть Ник, красивый мужчина, профессиональный танцор и хороший человек. И есть Алиса, «золотая девочка», попросту мажорка, которая неожиданно влюбилась. Между нами ничего нет. И я довожу Ника тем, что пытаюсь навязать ему свое общество.

— Ты не знала, что у Коли есть дочь?

— Нет.

— Уезжаешь из-за нее?

— Конечно, нет! — возмутилась Алиса. — Да пусть он сам вам все расскажет. Уверяю, после этого у вас пропадет всякое желание вести со мной беседы.

— У тебя своя правда, у Коли, видимо, своя… — вздохнула Маша. — Но, бывает, со стороны виднее. Понимаешь, Алиса, я Колю с детства знаю. Мы, можно сказать, выросли вместе. Вместе ходили в танцевальный кружок, вместе учились в школе. Я всегда относилась к нему, как к старшему брату, а он скрывал, что любит меня.

— Стеснялся признаться? — буркнула Алиса.

— Нет, так получилось… Тут, скорее, я виновата. Сначала не воспринимала ухаживания всерьез, потом не дождалась его, вышла замуж. Он учился за границей. Потом встретила Мишу.

— Замужем? — уточнила Алиса.

— Замужем, — кивнула Маша. — И беременной от мужа. Муж мне изменил, я приехала сюда, вот в этот самый дом, где мы с тобой разговариваем. И познакомилась с Мишей. В то время я была уверена, что Коля — гей.

— Кто?..

— Он сам это придумал, чтобы быть рядом. Замужней женщине не пристало дружить с мужчиной, — усмехнулась Маша. — А гей не вызывает ревности у мужа. В общем, когда Коля понял, что я полюбила Мишу, уехал в Америку.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — не выдержала Алиса. — Я знаю, что он вас любит, он не скрывал этого.

— Коля не знает, что Миша мне все рассказал. Это случилось перед свадьбой. Миша хотел, чтобы я знала правду и выбрала осмысленно.

— И вы выбрали Михаила.

— Я выбрала того, кого любила. Коля — друг, и так будет всегда.

— Рада за вас. Хотя Ника все равно жаль. Это все?

— Нет. Когда ты тут появилась, я кое-что заметила…

— И что же?

— Мне показалось, что вы вместе.

Алиса рассмеялась — громко и неестественно, рискуя сорваться в истерику.

— Я же говорю, вы ошиблись! Вам показалось. Хотя… Да, если ненависть — это «что-то есть», то вы правы.

— Мы вроде договаривались на «ты»?

— До того, как вы выставили меня на посмешище, — отрезала Алиса.

— Да что такого страшного в дне рождении? — всплеснула руками Маша.

— Ничего. Кроме того, что спасаясь от одиночества, я напилась у Ника во дворе, а потом скулила по телефону, умоляя поговорить со мной. Он думал, что у меня нет гордости, а теперь знает, что я — жалкая неудачница, которой не с кем отпраздновать днюху.

— Не понимаю, чем одно лучше другого…

— За отсутствие гордости презирают, а неудачницу жалеют.

— Презрение лучше жалости?

— Кому как. Я не хочу, чтобы меня жалели.

— Мне показалось, он тебя любит.

— Только не знает об этом? — Алиса снова засмеялась. — Боюсь, и не узнает. Пусть он расскажет вам все. Узнаете правду, поймете, как ошибались.

— Он упрямый… Иногда упрямство мешает понять очевидные вещи.

— Пожалуйста, хватит! — взмолилась Алиса. — Я окончательно убедилась, что Ник никогда меня не простит, а вы зачем-то вселяете в меня надежду. Это жестоко…

— Прости. — Маша поднялась. — Жаль, если я ошиблась. Но если ошибаетесь вы оба…

— Не ваше дело.

— И то верно.

— Пожалуйста, поторопите Ника. Я хочу уехать, как можно быстрее.

— Я передам…

Когда Маша ушла, Алиса выбралась на крыльцо. В помещении вдруг стало невыносимо душно. Она присела на верхнюю ступеньку и прикрыла глаза. Этот кошмарный день когда-нибудь закончится. Она вернется домой и устроит себе праздник. Купит торт и кучу пирожных, вредные чипсы и пиццу, устроится перед телевизором, будет смотреть какую-нибудь мелодраму, плакать и заедать слезы сладким и вредным. А в выходные созовет компанию и напьется в клубе так, что и думать забудет о Нике.

И все будет хорошо. Все будет, как прежде.

— Ли-и-иса… Ли-и-иса…

Алиса вздрогнула и открыла глаза. Кто-то ее позвал? Лиса — с ударением на первом слоге. Детский голосок, кажется, доносился со стороны дома Маши и Михаила. Нет, наверное, показалось.

И тут она увидела Ника, который шел к ней с Самантой на руках. Девочка плакала.

— Она здесь, еще не уехала. Видишь? — терпеливо объяснял он дочке.

— Ли-и-иса… — протянула Сэм и, застеснявшись, спрятала личико, уткнувшись в отцовское плечо.

= 18 =

Ник чувствовал, что перегибает палку. Прав Михаил, не на Алису он злится, а на себя. Он за Машу никогда не боролся, она и знать не знала о его чувствах. Ему всегда казалось, что это и есть любовь — жертвовать собой, ничего не требовать взамен. А Алиса борется — неумело и наивно, с присущим детям эгоизмом и избалованностью. Но ведь если не считать шантажа, навязчивость — единственное, в чем ее можно упрекнуть. Взрослая женщина действовала бы иначе — хитро, продуманно.