Полуночный ковбой - Джеймс Херлихи

Пока она изучала бутоны, Джой пристроился рядом и настойчиво уставился на розы, пока не понял, что она обратила внимание на его присутствие.

— Идем, Беби, — с наигранным оживлением сказала она, обращаясь к собачке, которая крутилась под ногами. — Не серди мамочку. Идем же, сладкая моя.

Джой прижимал к сердцу свой стетсон,

— Прошу прощения, мэм, — сказал он. — Я в вашем городе как с неба свалился, только что приехал из Хьюстона, Техас, и надеюсь, что мне удастся взглянуть на Статую Свободы.

Недоверчиво приоткрыв рот и приподняв брови, женщина окинула его недоверчивым взглядом.

— Вы надеетесь взглянуть на ч т о?

— На Статую Свободы, — сказал он, улыбаясь и щурясь, словно его слепило сияние луны. Точнее, он слегка скривил губы, будто стараясь скрыть непроизвольную улыбку, что не могло не вызвать к нему определенного интереса.

Встретив его взгляд, леди выдержала его с твердостью, достойной мужчины.

— Вам бы лучше прошвырнуться в Центральный парк, — сказала она. — Если поторопитесь, успеете на большое шоу. А теперь проваливайте. — Голос у нее был хриплый и громкий.

Но едва он собрался отступить, эта вторая леди подмигнула ему. И улыбнулась недвусмысленно провокационным образом. Удивленный, он уставился ей вслед, когда вихляющей походкой она пошла по Лексингтон-авеню в своей плотно обтягивающей черной юбке и розовых туфлях на высоких каблуках, в сопровождении бежавшей за ней собачонки.

У светофора она остановилась, ровно на четыре секунды, смерила ковбоя взглядом, улыбнулась, а затем, нагнувшись чтобы подобрать собачку, исчезла за углом, что-то ласково нашептывая пуделю, который удобно устроился на сгибе руки.

Поспешив за угол, Джой увидел, что она поджидает его под навесом дома с квартирами. Леди, убедившись, что он последовал за ней, двинулась внутрь здания.

Через секунду и Джой миновал створки солидных золотых дверей — может, они и не были на самом деле золотыми, но, во всяком случае, создавали впечатление, когда вы проходили мимо них, что деньги отныне не являются проблемой. По ковровой дорожке он дошел до лифта, в котором стояла леди, гордо глядя перед собой и делая вид, что не замечает его. Но как только двери лифта с мягким чмокающим звуком захлопнулись за ними, Джой почувствовал, как длинный язык леди буквально засосал в себя его губы, а животом она настойчиво терлась об него. Затем, несмотря на свои внушительные размеры, она улыбнулась как маленькая девочка и сказала: «Привет». Джой передернулся.

Пудель гавкнул, раздался еще один чмокающий звук, и они вышли из лифта прямо в квартиру, застланную пушистым ковром.

Леди взяла его за руку.

— Мне надо пару дзннь-дзинь, — сказала она, таща его за собой к бело-золотому столу, на котором стоял телефон.

Одной рукой, набирая номер, другой она расстегнула пуговицы его рубашки н стала возиться с «молнией» брюк.

Все последующее произошло с такой быстротой и в таком стиле, что они превзошли даже самые смелые фантазии Джоя.

— Это Кэсси Трехьюн, — сказала в трубку богатая леди, запустив левую руку в брюки Джою. — Есть какие-нибудь послания для меня? Кто это? Имельда? Привет, радость моя. Есть что-нибудь для меня? Нидлмен, так, ясно. Как давно? Я говорю, когда? О'кей, это где, на Мюррей-хилл, пять? Нет, нет, я беру его. Беру, Имельда, так и есть, черт возьми. Понимаешь? Спасибо! Привет.

По-прежнему держа трубку, она нажала большим пальцем на рычаг. Затем посмотрела вниз — выяснить, что удалось найти ее левой руке.

— О, господи! — восхищенно воскликнула она и занялась находкой, продолжая в то же время набирать номер в Мюррей-хилле.

— Мистера Нидлмена, будьте любезны.

Наступила пауза, в течение которой она приподняла рубашку Джоя и, повернувшись задом, прижалась к нему, притянув его руки себе на талию.

— Добрый день, мистер Палбаум, что вы там делаете? Благодарю вас, отлично. Просто потрясающе. — Наступила еще одна пауза, и она прижалась ухом к губам Джоя. — О, Господи, да прекратите же, — простонала она, — Я не могу этого вынести, я просто умираю. Мори? — Голос ее обрел ласковую мягкость, словно она заманивала ребенка в газовую камеру обещанием печенья. — О, Мори. Как я ждала твоего звонка. Я гуляла с Беби. Нет, радость моя, я выходила только на минутку. Ну да, конечно, я раньше с ним выходила. Примерно в три часа. Но, радость моя, я интересовалась и для меня ничего не было. Ведь ты не оставил мне никакого послания, не так ли? Ну, хорошо! Вот что я тебе скажу! О, да ты меня просто с ума сводишь. Я с ума схожу, мне просто плохо. Еще немного, и я заблюю весь ковер. Мори, понимаешь, что я этого больше не могу вынести? Тебе нужно от меня только одно… Хихикнув, она продолжила:

— Конечно, я не это имею в виду, глупенький. Слушай, когда ты можешь прийти? — Повернувшись лицом к Джою, она засунула ему язык в рот. Никакой страсти в ее действиях не чувствовалось; ею руководил чуть ли не клинический интерес, с которым она решила исследовать состояние зубов у него во рту. Затем, быстро завершив испытания, она снова обратилась к телефонной трубке. — Ну ладно, если ты так считаешь, но я буду очень разочарована. — Подмигнув Джою, она показала ему руку с перекрещенными на счастье пальцами. — Ты спрашиваешь, что я буду делать, Мори? — Ну, сосну часик-другой, пообедаю у телевизора, а потом буду долго одеваться. Убивать время. Очень хорошо, куколка моя, в полночь у Джили, и я вне себя от ожидания.

Она издала звук в трубку и закончила разговор, изображая детское сюсюканье.

— Нет, нет, тебе достанется только р а з о к! Я тоже ужасно люблю тебя.

Повесив трубку, она обратила полное и безраздельное внимание на Джоя.

Последовавшие события происходили в трех комнатах, и свидетелем большинства из них был маленький пудель. Начав у стола, они переместились к столику для коктейлей и к пуфику. Затем, когда они оказались у мойки на кухне, пудель потерял к ним интерес и покинул помещение. Через несколько минут Джой и леди перебрались в спальню. Обнаружив, что кровать уже занята собакой, они разместились на полу.

Скоро они уснули прямо на пушистом белом ковре, и, пока они дремали, сгустились сумерки.

Джой проснулся от странного ощущения: ему показалось, что пудель лижет ему пятки. Он осторожно отдернул ногу. Тут же он почувствовал, что его схватила за лодыжку чья-то рука. Он открыл глаза и увидел, что его покусывает за щиколотку сама леди. Присев, он потянулся к ней, но она игриво отпрянула от него и голая выскочила на террасу. Восхищаясь ее размерами, он последовал за ней, с удовольствием обнаружив, что был занят делом в пентхаусе, особняке на крыше. Он погонял ее по террасе, пока наконец она, едва переводя дыхание, не позволила ему притиснуть себя к. перилам, которые предохраняли от падения с пятнадцатого этажа.

— Т-с-с! — сказала она, глядя вниз и прижимая палец к губам. — Звезда взошла, и яркий свет, тот первый свет — вот что хочу, вот что хотела бы всю жизнь видеть над собой; о, в о т она! — Она перегнулась через перила, прижавшись к ним животом и всем видом приглашая Джоя примкнуть к ней сзади.

— О-о-о, — протяжно простонала она, — я так боюсь, я так боюсь высоты.

В каждой руке Джоя лежало по ее ягодице, и Джой искренне наслаждался их полновесностью.

— Ну, от себя-то я тебя не отпущу, — сказал он, решительно приступая к делу, которого ждала от него леди.

— О, господи! — вскричала она. — Что ты делаешь, ведь это же просто ужасно, я никогда и не слышала о таком… — И тут она замолчала.

Долгим взглядом с севера на юг Джой обвел огромный остров Манхеттен, а затем увидел себя — на крыше одного из его небоскребов, голым под звездами, слившегося с женщиной, — и испытал глубочайшее потрясение. Он увидел себя словно в двух ипостасях, одна из которых представляла то, о чем он всегда мечтал, и на этой террасе, и в ту ночь они существовали словно отдельно друг от друга — и вот наконец они слились. Он застыл на несколько секунд, чтобы продлить это ощущение чуда, и глаза его наполнились слезами. Он испытывал момент подлинного счастья.

Но леди нетерпеливо дернулась, давая ему понять, что следует уделить внимание самому главному делу.

5

Первое предположение Джоя относительно состояния Кэсс Трехьюн опрометчиво исходило из двух факторов: из изящества и хрупкости ее собачки, на содержание которой надо было ухлопывать кучу денег и из-за обилия фальшивых камней на ее запястьях, которые он ошибочно принимал за алмазы. Ошибочность оценки усугублялась еще одним неправильным заключением: у того, кто обитает в пентхаузе, денег должно быть больше, чем у архиепископа.

Тем временем, когда минуло половина одиннадцатого, и Кэсс готовилась к своему полуночному свиданию с мистером Нидлменом, Джой советовался со своим отражением в зеркале у кровати в спальне.