Неживая - Ника Светлая

– Надеюсь, у нас еще будет время, чтобы просто поговорить и послушать музыку. Я тут продумал для тебя плейлист с самыми культовыми песнями всех времен. Наверняка какие-то забыл, но пару десятков набрал.

– Спасибо, это очень мило.

– Нам нужно решить прямо сейчас, как вывести тебя отсюда. И, честно признаюсь, у меня пока нет идей. Даже если мы сумеем покинуть технопарк, неизвестно, что делать дальше. Мне необходимо будет вернуться. Работу практически невозможно найти без документов. А их нет ни у тебя, ни у меня, – рассуждал Алекс вслух. Он без утайки поведал Ви о том, откуда приехал, как остался и почему не хочет возвращаться домой.

– Ты врешь матери, – заключила Ви.

Она всегда говорила практически с одной и той же интонацией и полуулыбкой, поэтому сложно было понять подтекст. Есть ли в этих словах осуждение или робот сочувствует Алексу, и способна ли она в принципе на эти чувства. Эти мысли привели его к вопросу, способна ли Ви на ложь. На что робот мотнула головой: она всегда говорит правду.

– Когда я уехал, чтобы устроиться на работу, мама так радовалась. Звонила мне и говорила, как гордится мной. Она ходит по району, рассказывает обо мне соседкам. Однажды встретила мою бывшую классную руководительницу. У той челюсть отвисла, когда она узнала, где я якобы работаю. – Алекс ухмыльнулся и, передразнивая голос учительницы, сказал: – Ваш Алёша в США?

Алекс громко рассмеялся, представив эту картину в голове. Ви с грустной улыбкой смотрела на него.

Раньше он постоянно разочаровывал мать и не мог сделать это снова. Благодаря деньгам, которые он посылал, мать больше не носит поношенное старое пальто, меховую шапку, на затылке которой уже видна небольшая проплешина. Она постоянно посылала фотоотчеты с обновками. Даже перестала пить, больше не носит из крошечного магазина чекушку водки в выцветшей оранжевой авоське, никакого алкогольного дурмана и подружек-пьянчужек из соседнего дома. Теперь она мечтает, что сын заберет ее в Штаты. Он не мог разрушить ее жизнь.

Ви не задавала неудобных вопросов, молча слушала историю Алекса. Она воспринимала информацию в том виде, в каком ее представляли. Робот не умела сравнивать людей, вешать ярлыки, осуждать и насмехаться. Возможно, ее научат всему этому потом, но сейчас она смеялась над забавными историями и сочувствовала грустным. Ее эмоции были чистыми и неподдельными.

– Ты хороший человек.

– Откуда ты знаешь, ты людей-то до меня практически не знала.

– Ты обманываешь маму, чтобы она была счастливой.

Алекс ничего не ответил: что робот могла знать о лжи и счастье? Ему стало бы легче, если бы он услышала эти слова от человека. Он решил бы, что все делает правильно, и груз вины больше не уничтожал бы его. Но Ви – просто робот. Именно так должен работать робот с функцией психологической поддержки? Ее слова – результат алгоритмов или это настоящее сочувствие? Алексу так хотелось, чтобы Ви была живой, настоящей.

– Ты была бы прекрасным человеком. – Он осторожно убрал с лица выбившуюся прядь волос, ему хотелось коснуться Ви, почувствовать тепло.

– Но я – всего лишь робот, без тела и души.

– А тут я бы поспорил, – оживился Алекс. – На моей родине верят, что в любой технике есть душа. Мама к старой швейной машинке никого не подпускала, потому что после чужих рук она плохо работала. А если садилась шить в плохом настроении, то машинка ломалась, будто капризничала, а потом сама налаживалась. И это простейший агрегат! А ты – особенное создание, единственное в своем роде. Ева среди роботов. У тебя точно должна быть душа.

Ви чувствовала тепло внутри, будто где-то в глубине подрагивала капля света – та самая душа. Девушка-робот продолжала учиться чувствовать и анализировать эмоции. Его слова она загрузила в память с пометкой «Важное», разместив в той же папке, где уже хранились текст песни Moon River и рассказы Алекса о себе.

Пара сидела прямо на полу, вытянув ноги. Ощущая кожей прохладу стены, бармен размышлял о том, почему он снова отвлекся. Почему ему так приятно болтать с Ви, рассказывать ей о мире, который она еще не видела? Рядом с ней хотелось выглядеть умным и сильным. От мысли, что ему может нравиться, пусть и по-дружески, неживое существо, становилось некомфортно, поэтому он гнал ее подальше. Он бесконечно корил себя и ненавидел положение, в котором оказался.

– В Парампе можно взять машину в прокат, с этим проблем не будет. Могу спрятать тебя в багажнике. Да, снова некомфортно, зато никаких вопросов. Надеюсь, туда не станут заглядывать.

Ви кивала в ответ. Разве у нее был выбор?

– Потом снимем номер в мотеле, есть у меня пара знакомых, которые устраивают нелегалов. Будет непросто. Может не выгореть, и тогда меня вышвырнут из страны. Но если все получится, останусь с тобой…

Ви снова молча кивнула и медленно склонила голову на плечо Алекса. Он почувствовал тепло и запах своего геля для душа. «Надо купить ей что-нибудь с ароматом цветов», – решил он. Глаза закрывались. На мгновение ему показалось, что он заснул, секунды тянулись уютными, спокойными часами. Остаться бы здесь навсегда, в темном баре, вдвоем, в тишине, не думая о том, что происходит снаружи, в огромном беспощадном мире. Тут его будто прошибло током.

– Ви, что с тобой? – Алексу пришлось тряхнуть девушку за плечо.

– Заряд моей батареи на исходе… – произнесла она. Парень перевернул ее ладонь и глянул на запястье: индикатор горел красным.

– Что же ты раньше не сказала, не предупредила?! И я забыл, вот же болван! Ты же робот, проклятый робот! – закричал парень, но Ви его уже не слышала.

Алекс снова спрятал Ви, предварительно осмотрев ее. Он не нашел никакого разъема для зарядки. Парень не имел ни малейшего представления, как и к чему подключить робота. Неужели он больше не сможет увидеть ее?

«Вывезти в отключенном состоянии, а потом уже решать проблему с зарядником. А если не решу? Она навсегда останется спящей Белоснежкой?» – Алексу стало жутко тоскливо, будто он лишился кого-то близкого. Все казалось странным. Как произошло, что неживой механизм привнес в его дни столько жизни? Он никогда не был рисковым человеком, но сейчас был готов пробраться на завод и выкрасть прибор.

– Какая глупость! Проклятье, – выругался Алекс. Нельзя даже близко подходить к заводу. План «оставить все как есть» снова начал казаться самым привлекательным.

Солнце уже стояло в зените, когда Алекс проснулся от шума. Он вышел наружу и увидел, как ребята в униформе устанавливают камеру напротив входа в бар. Через пару часов рабочие переместились на другую улицу, и Алекс проверил слепые зоны. Задний выход не попадал ни на одну из камер, а значит, достать Ви из ее укрытия и провести через черный вход в бар не составит труда. Хозяин бара возмутился, когда узнал, что от него требуют установить внутри видеонаблюдение, и не торопился выполнять предписание: «Крайний срок когда? Через месяц! Вот тогда и поговорим», – заявил он бармену по телефону и попросил больше не беспокоить по пустякам.

«Время есть, – заключил было Алекс, но тут же спохватился: – А время для чего? Я не собираюсь ничего не делать! Точнее, хочу, но не могу. Помочь ей не в моей власти». Но он не мог перестать прокручивать в голове разные варианты спасения Ви. Нервы сдавали. Он то хватался за сигареты, то бросал их. Они все равно не помогали справляться со стрессом, а делали только хуже. Кроме того, ему вдруг разонравился проникающий всюду горьковатый запах; он не хотел, чтобы Ви привыкала к едкому дыму, поэтому никогда не курил перед встречей с ней. Теперь, когда он просто представлял, как курит или, того хуже, набирает в рот и глотает спиртное, к горлу подступала тошнота, а желудок начинал ныть. Напитки, которые он так любил раньше, сейчас вызывали отвращение, почти столь же сильное, какое он испытывал к самому себе.

К вечеру бар начал наполняться