Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории - Владимир Соловьев

– Меня об этом попросил Толя. Я удивился:

– А вы готовы выполнить любую просьбу Чубайса?

– Да, абсолютно верно.

Каждый из них заслуживает отдельного серьезного жизнеописания, романа. Борис Ефимович один из самых ярких и интересных политиков конца XX века. Я понимаю, что такая моя оценка вызовет неприятие у многих, но ведь это всего лишь мое частное мнение. Все происходившее с ним знаменательно. Золотая медаль по окончании школы, институт, кандидатская, политика, губернаторство. Сейчас как-то забыли, что Немцов не только по праву считался, но и реально был лучшим или уж точно одним из лучших губернаторов 90-х. Не случайно к нему любили приезжать и Тэтчер, и Михалков, и Ельцин, и Явлинский. Смелые, абсолютно новаторские идеи внедрялись быстро и эффективно, советы Григория Алексеевича, казалось, воплощались в жизнь и давали немедленные всходы, приватизировались магазинчики и велась реконструкция дорог, состоялись тендеры на закупки для администрации, налицо всенародная любовь. Позиции Немцова в Нижнем были незыблемы, и вдруг в одночасье все рассыпалось.

Скольжение вниз началось с переезда в Москву, причем Борис Ефимович прекрасно понимал, что, принимая предложение от Бориса Николаевича, озвученное его дочерью, он совершает ошибку, но, как это часто бывает, эмоции восторжествовали над разумом.

Немцов относился к президенту слишком хорошо, должно быть, он видел в нем фигуру отца и дорисовывал ему черты, Борису Николаевичу несвойственные.

Немцов видел в Ельцине человека, а не его должность, причем человека сильного, обаятельного. Он попался на крючок, как многие другие, и, как все, оказался использован даже не в политической игре, а скорее в какой-то сложной психоделической постановке, которой Ельцин подменял расчет. я уверен, что Ельцин последний из великой плеяды интуитивных политиков. Его можно сравнить с шахматистами-романтиками стиля Таля, которые темпом и наитием подмяли расчет. Шаги Ельцина не логичные, ими он завлекал тех, кого считал своими политическими конкурентами, на свою территорию, где вынуждал их делать одну ошибку; за другой, пока они не теряли всяческое представление о происходящем и ослабевали настолько, что зачастую сходили с политической арены. Ельцин предал всех, кто с ним начинал, регулярно обновляя команду, пока не окружил себя членами Семьи, стреножившими его по рукам и ногам и во многом лишившими его возможности сделать последний правильный шаг, подсунув в условиях цейтнота кандидатуру Путина. Это самый важный просчет Березовского, не разглядели, не успели, не дали возможности Ельцину присмотреться и подмять под себя Путина, не успели сломать и сделать послушным, превратив в колесико и винтик; общеолигархического дела.

Самым надежным методом первого гаранта было удушение в объятиях, приближение абсолютно разных людей – от Бурбулиса и Коржакова до Чубайса и Степашина, у которых он создавал иллюзию безоговорочного доверия. В какой-то момент каждый из них был настолько влюблен в Ельцина, что, не сомневаясь, отдал бы за него жизнь, в конечном итоге жизнь не потребовалась, достаточно было карьеры.

Кого только не называли в качестве преемника, но стоило названному поверить и не отнекиваться до потери пульса, как это делал Путин, у Ельцина закрадывалось подозрение, недоверие, и человека сжирали.

Немцов все понимал, но поддался уговорам, поверил, что стареющий президент нуждается в нем, дал себя уговорить.

Удивительно, что даже сильно подкосивший репутацию Немцова демарш с пересадкой чиновников на «Волги» не открыл ему глаза на Ельцина. Ведь именно Ельцин попросил Бориса Ефимовича выступить с этим, мягко говоря, недалеким заявлением, а потом оказался в тени, наблюдая, как все журналисты упражняются в остроумии на костях Немцова.

Пребывание Немцова в исполнительной власти оказалось недолгим, но поучительным.

Во-первых, он убедился в продажности псевдодемократической журналистики, которая по заказу то Березовского, то Гусинского прессовала правительство. Во-вторых, увидел работу олигархов в сложившейся уже к тому времени Семье, осознав, что все решения принимаются не в Белом доме и даже не в Кремле, а на дачах. Именно на даче произошло знакомство Бориса Ефимовича с Романом Абрамовичем. В поедании шашлыков на воздухе участвовали господа Волошин, Немцов, Юмашев, госпожа Дьяченко и прочие теневые вершители судеб, а какой-то парень все время суетился вокруг, то винца нальет, то закусочки поднесет, на вопрос, а это кто, дочь Ельцина ответила:

– А это Рома, он умеет дружить.

Как человеку умному, Немцову быстро стало понятно, что никаких шансов стать президентом у него нет. Исчезли также иллюзии, что в стране что-то можно изменить к лучшему, поскольку характер принимаемых решений отличался от заявленной и официальной структуры власти. Очень похожий путь разочарований прошли и многие другие правые политики, в частности Хакамада и Кириенко.

Собственно говоря, те, кого теперь называют правыми, появились на политической арене благодаря перестройке, причем, в отличие от своих левых коллег, которые узурпировали ностальгическую нишу, и Хакамада, и Немцов, и Кох, и Чубайс на первых порах оказались выгодоприобретателями от всех чубайсо-гайдаровских реформ.

Должно быть, поэтому общественное мнение по-прежнему их ассоциирует с властью, да и критика экономического курса всегда в их устах выглядит неубедительной.

Многие из правых искренне считают себя бизнесменами. В биографии большинства из них значатся довольно успешные проекты, хотя и связанные напрямую с близостью к власти. По своему характеру они мечутся между прагматиками и романтиками, им не хватает чиновничьего цинизма, чтобы выбирать победившую сторону и вливаться в ряды очередного пропрезидентского образования, хотя опыт 90-х и удерживает их от жесткой конфронтации с властью. Пуповиной они связаны с современным чиновничеством. Они тешат себя иллюзией о симпатиях к среднему классу, однако совсем не понимают его, считая малый и средний бизнес лишь промежуточным этапом развития олигархических структур.

Правые хорошо образованны, они стильные, сравнительно молодые люди, скорее прозападные, но опять же не в своих воззрениях, а по своему внешнему виду. Среди них модно рассуждать о протестантизме, и при этом, как часто случается с терминами в России, они имеют в виду прагматам.

Они не могут не быть героями СМИ, так как вышли из той же узкой прослойки детей ИТР, хорошо говорят и любят это делать, их трагедия в ином – разговоры заканчиваются пшиком.

Нет ни одного правого политика, который не потерпел бы тяжелейшего поражения. В отличие от левых правые были во власти, но добились трагического результата.

Они собственноручно выкорчевали основы демократического общества, создав олигархическую форму правления при византийской системе принятия решений.

Особенно болезненными для меня и моих друзей оказались разочарования в тех людях, с которыми я лично связывал большие надежды. Как это часто бывает, можно простить политические поражения, но вот что делать с личной нечистоплотностью? Здесь я даже не имею в виду узаконенное в их представлении о жизни разночтение официальных доходов и реальных затрат. Умиляет мелочность.

Когда группа писателей из демократического правительства была поймана на получении гонорара за бессмертный труд о приватизации в России, то в это верить даже не хотелось. Когда полетели головы друзей-коллег Чубайса, а он, мужественно отказавшись от одного из постов, все же нашел в себе силы остаться в правительстве, то возникло ощущение, что он просто пожертвовал всеми ради сохранения себя во власти.

Во время передачи «Процесс» я беседовал с господином Кохом, который позиционирует себя как бизнесмен, что облегчило мою задачу. Так вот, этот господин, легко и цинично раздающий суждения обо всем, вдруг превратился в сущего наивного агнца, когда речь пошла о соотношении тиража заказанной книги, ее продажной цены и суммы гонорара, выплаченной за нее. Моментально испарилась предпринимательская жилка и начались проблемы с памятью.

Я несколько раз после той встречи пересекался с Альфредом Рейнгольдовичем и даже как-то раз, во время работы на ТВС, предлагал его кандидатуру на роль директора канала. Позвонил ему, учитывая долги и проблемы с финансированием олигархического колхоза, считал разумным использовать механизм банкротства, который Кох воспринял как предложение кинуть своих друзей-олигархов, совладельцев канала. Я понял, что у этого господина ну очень свое представление о бизнесе, но есть четкое понимание о том, с кем надо дружить.

КРИМИНАЛЬНЫЙ РАЗРЕЗ ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКИ

Мощнейший удар по правым политикам нанес дефолт 1998 года. Сейчас очевидно, что в его основе лежало в первую очередь полнейшее неумение управлять народным хозяйством и феноменальный уровень воровства, который характеризовал всю финансово-экономическую систему России. Я нигде не слышал о связи дефолта с залоговой приватизацией, хотя она очевидна. Точнее, как залоговая приватизация, дефолт, так и нынешний структурный кризис в экономике проистекают из базовой проблемы класса российских чиновников-предпринимателей. Среди них не оказалось ни одного производственника, ни одного системно мыслящего экономиста со знанием реальной экономики, который бы мог повлиять на экономическую политику.