Неслабое звено - Алексей Макеев

Из-под арки многоэтажки, стоящей на другой стороне улицы чуть наискосок к киоску, как раз в этом доме располагалась та самая поликлиника, из окон которой видели «историческую» драку, вывернула белая «Тойота». Иванов уже почти перешел дорогу, до тротуара ему оставалось не более полутора метров. Взревев мотором, машина неожиданно буквально прыгнула к нему, наискосок – водитель не только нарушал все мыслимые правила движения, но и сам подвергался серьезной опасности: будь на встречной полосе приближающийся автомобиль, ни свернуть, ни затормозить он бы уже не успел и удар пришелся бы аккурат в бок «Тойоты». К великому сожалению, такого автомобиля не случилось…

Иванов успел среагировать на звук мотора, повернулся. Он, наверное, спасся бы, но на беду было слишком скользко. Резко отклонив корпус вправо, Костя попытался отпрыгнуть, и тут толчковая нога нелепо заскользила по прихваченной декабрьским ледком лужице, прыжок не получился, человека лишь развернуло спиной к несущейся на него смерти. Поэтому первый, самый страшный удар бампера пришелся в спину, сломав тазовые кости и крестец.

Машина врезалась в Иванова под довольно острым углом – в результате его не только подбросило, но и развернуло в этом кошмарном полете: о бордюрный камень Константин ударился не лицом, а затылком. Это стало непосредственной причиной смерти: треснуло основание черепа. Именно с этого момента сознание покинуло его, и откатиться в сторону от неумолимо надвигающихся колес Костя уже не мог.

Дальнейшее с трудом укладывается в сознании: вместо того, чтобы по инерции после торможения въехать под тем же острым углом на тротуар, белая «Тойота» повернула и, встав параллельно бордюру, резко рванула вперед, прямо на лежащего человека. Это можно было объяснить только одним: водитель круто вывернул руль влево и до предела выжал газ. Этот его маневр раскрывал все – ни о какой трагической случайности, ни о каком несчастном случае после таких действий человека, сидевшего за рулем «Тойоты», не могло быть и речи. Несомненное умышленное убийство, расчетливо и хладнокровно выполненное. Причем человеком, явно не в первый раз оказавшимся за рулем, опытным водителем.

Правые колеса машины – сначала переднее, а затем и заднее – переехали неподвижно лежащего Иванова, смяв ему грудную клетку и брюшную полость. Тело Константина резко, конвульсивно дернулось, изо рта плеснуло кровью. Как раз в этот момент, не выдержав запредельного ужаса, творившегося на ее глазах, упала в обморок еще одна свидетельница – молодая мама, катившая колясочку с малышом. Даже потом, давая показания, она, описывая эту картину, побледнела так, что срочно пришлось воспользоваться нашатырным спиртом.

А белая «Тойота», мощно ускоряясь, в каких-то сантиметрах разминулась со встречной «Газелью» и, повизгивая шинами, скрылась за поворотом. Тут же над улицей взлетел отчаянный женский визг. С момента первого удара бампера «Тойоты» в спину Иванова прошло не более десяти секунд. От крови, алой струйкой вытекающей из полуоткрытого рта Иванова, поднимался легкий парок; под его головой виднелось уже приличных размеров кровавое пятно.

Нет, никто из ошеломленных, ошарашенных случившейся на их глазах трагедией людей не заметил номеров «Тойоты». Но, как немедленно стало ясно, это было и не нужно. Потому что из-под той же арки, пошатываясь, обильно заливая кровью из разорванного носа свою бежевую дубленку, буквально вывалился молодой мужчина. Его как-то косо повело вбок, он споткнулся, нелепо взмахнул руками, затем упал на колени. Из глаз текли обильные слезы – было очевидно, что человеку этому безумно больно. Он попытался подняться, но тут же согнулся: его тяжело, с желчью и кровью вырвало. Он не видел лежащего у бордюра в пяти метрах от него Иванова, начинающую собираться толпу, вообще ничего вокруг не видел. С трудом все-таки встав на трясущиеся, разъезжающиеся ноги, мужчина в перемазанной кровью и слизью дубленке хрипло неразборчиво закричал:

– М-м-машину угнали! «Тойоту» м-мою угнали только что! Вызывайте м-милицию, я сам не м-могу… Он меня ударил, м-мне плохо очень!

Это усилие доконало мужчину: он пошатнулся, как-то странно сложился пополам и мягко завалился в затянутую ледком лужицу. Потерял сознание.

Врач подъехавшей через пять минут «Скорой» наскоро кольнул ему что-то, но забирать с собой не стал: надо было хотя бы попытаться спасти Константина, а состояние мужчины с разорванным носом угрожающим не представлялось, болевой и психологический шок, сейчас оправится.

Впрямь оправился и через десять минут, сидя в милицейском уазике, буквально захлебываясь словами, уже давал показания:

– Да, только что вышел, в этом доме я живу, в этом! Жена попросила на рынок сгонять. Прогревал мотор, а тут этот парень… Я же не ожидал ничего такого! Ведь среди бела дня, в своем же дворе, и народу кругом полно!

Выяснилось, что, прогрев мотор, незадачливый владелец белой «Тойоты» уже собирался выруливать под арку двадцатиэтажки, когда в стекло водительской дверцы вежливо постучали: какой-то парень просил прикурить. Отчего же нет, ну забыл человек зажигалку дома… Водитель вынул прикуриватель из гнезда панели и, нажав кнопку, опускающую стекло дверцы, протянул его незнакомцу. Тот прикурил, а когда протягивал прикуриватель обратно, вдруг как-то исхитрился нанести мужчине за рулем чудовищной силы удар двумя скрюченными пальцами правой руки – указательным и средним – в нос, коротко, без замаха, снизу вверх. Обильно хлынула кровь, от жуткой боли жертва нападения вырубилась по крайней мере минуты на две три. Ну а дальнейшее ясно: нападавший открыл дверцу, вышвырнул мужчину, попутно добавив для страховки тому ногой в солнечное сплетение, сам оказался за рулем. А затем использовал свой трофей на все сто!

– Да не успел я его разглядеть подробно, мельком только, на кой дьявол мне на него пялиться было! Как я его вам опишу, что я, Лев Толстой?! Никогда я с ним раньше не встречался, это точно. Вроде молодой. Рожа такая… характерная, в смысле противная очень. Шапочка вязаная, типа лыжной. Голос? Да самый обыкновенный, хрипловатый вот разве… Опознать? Вот если встречу лицом к лицу, то наверняка опознаю, только где я его, подлеца, встречу?!

Милиционеры переглянулись: н-да-а… Те еще приметы! И ведь вот невезение – не оказалось свидетелей нападения на водителя «Тойоты», угол двора в эту минуту был пуст, хоть бы бабка какая… Разве на счастливый случай надеяться. На случайную встречу потерпевшего в этой сволочью, но… Такое только в кино бывает, Москва все же не Мухосранск с двухтысячным народонаселением.

Брошенную белую «Тойоту», как и следовало ожидать, нашли в течение часа на Новоспасской, буквально в трех минутах езды от места преступления. Особо не рассчитывая на удачу, проверили все в салоне на отпечатки пальцев. Правильно не рассчитывали: не оказалось там посторонних отпечатков, вообще никаких не оказалось. Убийца хладнокровно протер руль, ручку дверцы – словом, все, до чего дотрагивался. И где теперь его искать? Дело безнадежно зависало…

ГЛАВА 7

Утро вторника было отмечено еще одной встречей: как раз в те минуты, когда Бунич обменивался дежурными любезностями со свалившимся ему как снег на голову Гуровым, за столик небольшого, но очень дорогого и престижного ресторана возле станции метро «Баррикадная» усаживались двое джентльменов.

То, что это были именно джентльмены, следовало из хорошего английского, на котором они негромко общались; даже услышав одну-две фразы, можно было сделать незамедлительный вывод – язык для них родной. Кроме того, была в посетителях та трудноуловимая, но характерная аура, которая четко отличает иностранных подданных от сермяжных – какие дорогие одежки на себя ни напяливай! – россиян; запах устоявшегося и очень солидного достатка, привычка всюду чувствовать себя хозяевами. Пара скучающих в пустом поутру зальчике официантов вмиг оживилась и задвигалась с услужливым проворством. Официанты знали, что их кабачок давно облюбовали американские дипломаты из близко расположенного посольства США, и рассчитывали на неплохие чаевые.

Старший из двоих, пожилой уже, но подтянутый, спортивно выглядящий мужчина, сделав заказ, повернулся к своему крупному спутнику лет тридцати:

– В Москве, Джон, надо есть грибную солянку. Я объездил весь наш шарик, но такой солянки, как в Москве, нигде не едал. А под солянку рекомендую выпить водки. Немного и обязательно ледяной.

– Сейчас утро, – буркнул в ответ явно чем-то недовольный Джон. – У меня на службе пить спиртное до четырех часов дня считается дурным тоном. Это вам хорошо, Ричард, вы – свободный художник, сами себе хозяин. А вот если от меня с утра пораньше начнет припахивать спиртным, то мигом найдутся «доброжелатели», дойдет до атташе…

– Верно, – промурлыкал его собеседник. – А знаете, какой из этого следует вывод? Жить, мой юный друг, следует так, чтобы быть – как это вы сказали? «сам себе хозяин». Вот, в частности, об этом мы сегодня с вами и поговорим. О! Несут солянку! И графинчик к ней, запотевший, как положено. Вы, Джон, я вижу, удивлены моему звонку и приглашению так вот дружески пообедать?