Алексий II - Александр Юрьевич Сегень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Среди профессуры есть лица архиреакционных взглядов (Ректор еп. Симеон, Парийский, Углянский, Макаровский, Миролюбов), есть мечтающие о примирении коммунизма и религии (Сергеенко), есть лица, приемлющие современность, но сочетающие с нею наивную веру (Сборовский, Шишкин, Успенский)».
«В среде верующих возникает “теория” за “теорией” о близости войны, о непобедимости заокеанской и вообще западной техники и т. п. (напр. еп. Симеон и все его окружающие, Макаровский, Купресов и др. в академии). Поддерживая эти настроения, круги фанатиков-церковников не дают ослабевать религиозной настроенности в народе».
«Здесь фабрикуются легенды о чудесах, святых старцах и старицах, пророчества и предсказания, здесь соответственно перетолковываются все события мировой политики и общественной жизни, но неизменно в разрезе одной, нерушимой для них аксиомы: “У Советов хорошего ничего быть не может”».
«А между тем, достаточно сказать, что эпитеты: “пострадавший”, “сидевший”, “репрессированный”, “бывший”, “дворянка”, “купчиха” являются лучшими паспортами на допуск в эту среду и гарантиями на её доверие. Одним из зловреднейших явлений в этой среде являются монахини и тайные монахини, которых значительно больше, чем это кажется. Это люди, не связанные ничем, готовые на все ради своего фанатизма и во имя своей ненависти. Архиереи прекрасно понимают значение этой среды, и каждый из них окружает себя несколькими представителями её, через которых общается с низами городских, загородных и более отдалённых приходов и тем самым оказывается в силах учитывать подлинное духовное состояние своей паствы».
«То, каковы доходы городского духовенства, трудно себе даже представить. И тысячами путей деньги эти льются в поповские бездонные карманы. Священник Л. Поляков, студент Академии, через два месяца после получения священства уже хвастал студенту Н. Заболотскому, которому подарил материю на костюм: “Я доволен, я свои 20 000 в месяц уж получаю”».
«Какие сдвиги произошли в общем в духовенстве между 1941—1951 годами? А) Кадры духовенства окрепли. Явился новый костяк фанатизма. Б) Часть духовенства безнадёжно разложилась. В) Низших священнослужителей до сих пор маловато, и уровень их очень неопределёнен, а состав пёстр. Какие могут быть отсюда сделаны практические выводы? Явление разложения, конечно, срывают во многом усилия фанатиков развивать, раздувать дело религии. Но надо сказать, что верующие настолько притерпелись к этим безобразиям, что они скорей могут воспрепятствовать вербовке новых членов церкви, чем образумить старых. Фанатики опасны и с точки зрения их внутренней и со стороны внешней миссии. И их со счетов скидывать или уравнивать разложившимися нельзя. Это сила активная, живучая и тенденции к самоубийству не обнаруживающая. И лояльными (не говоря уже о благорасположенности — это логически немыслимо и невозможно) к Советской власти они никогда и ни в чём не будут».
Ничего не скажешь, яркое сочинение, можно сказать, образец доносительского жанра!
Тайное впадение Осипова в атеизм станет явным в разгар хрущёвской антицерковной кампании в 1959 году, когда Александр Александрович опубликует в «Правде» статью «Отказ от религии — единственно правильный путь». К тому времени, женившись вторым браком на своей бывшей духовной дочери, он будет отлучён от священнослужения, продолжая преподавать богословие. В своей страшной статье Осипов писал о преподавании в академии и семинарии: «Работа над историей религии завела меня много дальше той православной благочестивой “наукообразности”, которую я должен был преподавать ради обличения безбожия, по мысли вводившего этот курс митрополита Григория. Углублённое, подлинно научное сравнительное изучение религии дало моему формировавшемуся многие годы атеизму то последнее звено, которого мне недоставало. Всё у меня встало на свои места. Мир религии представился единым процессом развития превратных представлений и суеверий, отражением земных отношений в пустых небесах, где нет места никаким высшим духовным силам. От “причастия святых тайн” корни протянулись к диким кровавым обрядам ряда первобытных народов, священники и архиереи побратались с шаманами, священное писание стало окончательно документом и проповедником рабовладельческой морали, бог по отношению к верующим — небесным отражением некоего универсального рабовладельческого идеала, для которого все и навсегда рабы, чаще всего дурные». Примечательно, что после статьи в «Правде» от вероотступника уйдёт вторая жена. Далее он напишет антирелигиозные книги «Катехизис без прикрас», «Евангелие от иезуита» и «Женщина под крестом». Всё это в духе самых оголтелых воинствующих безбожников. В 1967 году этот человек, проделавший путь из Павла в Савлы, скончается в страшных муках от саркомы.
А в годы учёбы Алексея Ридигера в семинарии Осипов исполнял обязанности ректора. К счастью, он был исключением в преподавательской среде, все остальные педагоги в воспоминаниях Святейшего предстают подлинными детоводителями ко Христу и Христианству, а про Осипова он предпочитал просто умалчивать. Если не bene, так уж nihil. Здесь вообще сказывается взгляд Святейшего на людей, который он пронесёт через всю свою жизнь. Он старался смотреть только на свет и не замечать тьму, проходить мимо неё. Трудно представить себе, чтобы он мог подробно рассказывать о злодеяниях какого-нибудь подлеца, перебирать чьё-то грязное бельё, описывать произведение антиискусства. С этим надо бороться, но духовному лицу, а уж тем паче Патриарху, ни к чему много говорить об этом.
— Много было в моей жизни тяжёлых и даже трагических дней. Но время учёбы сначала в семинарии, а спустя два года и в Духовной академии, стало, пожалуй, самым счастливым в моей жизни. Возраст, конечно, имеет значение при восприятии жизни. В юности и дышится легче, и краски всё ярче, и окружающие люди больше тебе улыбаются. Всё так... Однако особое наслаждение в те годы я испытывал от участия в моей судьбе педагогов и наставников. Это были выдающиеся люди, непревзойдённые личности!
Алексей продолжал учиться, а между тем его старший товарищ уже стал священником. 8 февраля 1948 года епископом Таллинским и Эстонским Исидором (Богоявленским) Вячеслав Якобс был рукоположен во иерея и назначен настоятелем церкви Марии Магдалины в Хаапсалу, на смешанный эстонско-русский приход.
