Чудеса Божии - Николай Велимирович

О святом Николае в Харбине

Владыка Димитрий из Харбина рассказывает нам следующее:

"На вокзале в Харбине русские когда- то установили большую икону святителя Николая, и она там находилась много лет. Набожные русские возжигали свечи перед отъездом или после счастливого возвращения из путешествия. Глядя на русских, эту икону стали почитать и китайцы — они также ставили свечи. Когда же русские безбожники взяли железную дорогу в свои руки, они приказали икону с вокзала убрать. Однако против этого выступили прежде всего китайцы, говорившие так: "Чем вам мешает этот добрый старец? Он находится здесь уже столько лет, и от него мы никакого зла не видели. Не дадим его трогать, убирать отсюда". Безбожники побоялись народного протеста и оставили икону там, где она была. Как ни удивительно, а десяток лет икона простояла на Харбинском вокзале при власти русских безбожников. Святой Николай не позволил, чтобы его удалили. А это еще более укрепило и у православных русских, и у язычников китайцев ревность ставить свечи перед ней. Позднее железная дорога перешла в руки японцев, и, естественно, икона осталась на своем месте до наших дней.

Однако в том, 1935–ом, году произошло нечто, привлекшее к иконе еще большее внимание всего Харбина. Там за городом, возле реки Сунгаре, есть гора. Власти собрались на этом месте что‑то строить, и гору нужно было копать. Копали долго и много. Однажды китайские дети играли под этой горой, уже сильно подкопанной. Да гора уже была подрыта настолько, что ее верхняя часть нависала, как некая, можно сказать, крыша. И вот как раз под этой крышей китайские дети играли, когда вдруг явился некий белобородый старик и велел сейчас же убегать оттуда. Дети беспрекословно послушались старика, испугавшись его появления больше, нежели чего бы то ни было иного. И как только дети убежали, гора обвалилась со страшным грохотом. Останься там, дети бы все погибли. А увидев обвал горы, дети рассказали, что там погиб такой‑то дедушка. Рабочие провели раскопки, но старика не нашли. Но кто‑то из тех детей после случившегося оказался на вокзале и, когда увидел икону святителя Николая, закричал: "Вот он, тот старик, который нам явился и прогнал нас из‑под горы!""

О явлении святого Николая на пароходе

Художник Богданов — Бельский рассказывает нам о чудесном происшествии.

Около трехсот русских офицеров, покинувших родину, направлялось пароходом в Константинополь. Когда вышли они в Адриатическое море, поднялся ужасный шторм. Буря была невиданной силы, и все уже прощались с этим светом. Вдруг на пароходе появился святитель Николай, величественный и спокойный, и сказал троим офицерам, стоявшим близко от него: "Не бойтесь, вы спасены!". После этого он сразу исчез, а буря прекратилась. Вельский слышал рассказ об этом в Дубровнике от очевидца, одного из трех офицеров, которые видели Божи- его святого на пароходе во время ужасного шторма.

О видениях жены — убийцы

Один приятель из Пожаревца рассказывал нам о женщине, которая убила своего мужа, придумав, как сделать это скрытно. Убийство супруга она осуществила вот каким образом: спящему забила гвоздь в темя. Гвоздь остался в голове. А женщина прикрыла его волосами, чтобы не было видно. Все решили, что человек умер естественной смертью. Но дух убиенного мучил жену целых восемь лет. Помимо иных мучений донимало и такое: как только женщина брала что‑нибудь поесть, обнаруживала в еде целые пучки волос. И она, чтобы можно было поесть, всегда упорно и долго "очищала" пищу от волос. Но это повторялось непрестанно.

В связи с этим приходит на память еще один случай. Человек убил человека. Убийца не был установлен. Но каждый год он, убийца, в тот день, когда совершил преступление, в своей тарелке с едой видел кровь.

Об умиравшей старухе

Кто‑то рассказывал нам о старухе из Ужица, умершей тридцать лет назад. Это была богатая, но ужасно скупая, вдова, которая от себя прочь гнала всех бедняков, а нищих всегда бранила и отправляла ни с чем. Единственным добрым делом в ее жизни было то, что она взяла к себе в дом девочку — сироту, кормила и содержала ее. Конечно, та девочка не даром ела хлеб, а повседневным трудом и верной службой госпоже зарабатывала его. И вот эта пожилая госпожа умерла. Пролежала мертвая всю ночь и следующий день до полудня. Все было готово к погребению. Как вдруг она вернулась к жизни — очень испуганная и дрожащая. Как потом призналась, невозможно описать ужасы, через которые душа ее за это время прошла. "И если бы не было этого ребенка, — говорила она, — я не смогла бы вынести вида всех тех ужасов. Но добро, сделанное сироте, меня спасло. Вот если бы знала, да больше добра делала…" Она рассказала также о каком‑то старом протоиерее ужичском, что он на том свете живет в благости великой и в великой светлости и радости. Говорила, что не могла бы пожелать ничего лучшего, как пребывать на том свете вместе с покойным протоиереем. А еще поведала, будто бы он ей сообщил, что она умрет в Страстную Пятницу. Когда наступил этот день, она оделась во все наилучшее — л ибаде, тепелук и прочее, что носили старухи в то время. Но в тот год в Страстную Пятницу не умерла. На следующий год опять также приготовилась к смерти в Страстную Пятницу, но тоже не умерла. Отдала Богу душу только на седьмой год в Страстную Пятницу. Все это время до смерти она раздавала свое имущество и милостыню всем просившим. И много молилась Богу. На седьмой год в Страстную Пятницу после полудня, одевшись должным образом, она созвала соседок и знакомых и сообщила, что сегодня умрет. Но поскольку она говорила так каждый год, женщины, собравшиеся у нее, смеялись, уверяя, что она еще поживет. Но она умерла в тот день.

Как обреченной на смерть было с того света явлено, когда она умрет

Старая Ленка Я. рассказала нам о смерти своей сестры Любицы. Когда Любица тяжело болела, родные находились возле нее день и ночь. Но, измотанные необходимостью все время бодрствовать, как‑то попросили Ленку, чтобы она одну ночь посидела с больной. Смерть Любицы ожидалась в любой момент. В ту ночь с Ленкой вместе была и Цая, другая сестра. Любица начала говорить: "Вот мой брат Мика" (А Мика, бывший офицером, погиб вместе с королем Александром Обре- новичем). "Мика, дай мне воды попить!" Присутствующие никого не видели, но после этих слов заметили, что Любица сложила рот так, будто воду пьет. Затем она стала разговаривать со своей умершей матерью. У нее больная тоже просила воды и, будто бы напившись, чмокала губами, как человек, утоливший жажду. Потом она внимательно слушала, что ей говорит мать. И вдруг воскликнула: "Ах, мама, это много, много! Неужели целый месяц? Это ужасно долго, много!" После этого отвернулась и замолчала. Когда Цая и Ленка спросили, с кем и о чем она разговаривала, больная ответила: "Это моя мама говорила со мной. Сказала, что я должна так мучиться еще целый месяц. Ах, подумайте только — еще целый месяц!" Это было накануне праздника Архангела Михаила. Как раз в праздник святого Николая, то есть через месяц, Лю- бица отдала Богу свою душу.

Рассказ об умирающем графе

Рассказывала нам игумения из Хопо- ва о покойной игумении Екатерине, ее утонченной духовности.

Та — графского рода, аристократка по крови и по духу. Была хорошо знакома с известным русским философом Соловьевым. Чаще всего говорила о жизни после смерти и ждала смерти с радостью. А у игумении Екатерины был родной брат, граф Андрей Ефимовский, которого она безгранично любила. Но этот брат не имел веры, что сестру ужасно беспокоило, печалило. Она старалась найти брату доказательства, давала разные книги — но все напрасно. Граф Андрей как беженец после российской революции прибыл к сестре в монастырь

Хопово. Здесь он и умер, уже после Екатерины. Однако перед смертью мучился и кричал во весь голос. Крик его был обращен к каким‑то призракам, которые нападали на него со всех сторон. Днем и ночью в его комнате дежурили монахини, крестным знамением и молитвами отгоняя мрачные силы от умирающего. В трепете и ужасе испустил наконец он душу свою.

О безбожнике перед лицом смерти

Рассказал нам протоиерей С. Гужвич из Тополы:

"В Тополе жил некий С. М. Он получил образование в Париже, но поскольку принадлежал к роду Караджорджевичей, то во время правления Обреновичей не мог получить никакой должности на государственной службе. Поэтому оставался в Тополе, где жил в своем доме. Этот человек в Париже утратил веру в Бога и ни во что не верил, да к тому же еще публично, перед людьми, всегда и всюду высмеивал веру Божию. Но он заболел и оказался на смертном одре. Тогда позвал протоиерея Джорджевича, чтобы исповедаться, и рассказал: "Является мне постоянно кто‑то и наказывает: исповедайся и покайся, иначе не сможешь ни умереть, ни жить". Тогда протоиерей Джорджевич исповедовал и причастил его, после чего С. М. легко испустил дух".