Тарзан Непобедимый - Эдгар Берроуз

Какое-то время они сидели и молчали, прекрасные глаза верховной жрицы изучали профиль бога леса.

– Тарзан! – произнесла она. Мужчина повернул голову.

– Что, Лэ? – спросил он.

– Я по-прежнему люблю тебя, Тарзан, – промолвила она тихим голосом.

В глазах человека-обезьяны вспыхнуло беспокойство.

– Давай не будем говорить об этом.

– Я хочу об этом говорить, – прошептала она. – Это доставляет мне печаль, но печаль радостную – единственная радость, которая когда-либо была у меня в жизни.

Тарзан протянул бронзовую руку и накрыл ладонью тонкие удлиненные пальцы женщины.

– Ты всегда владела моим сердцем, Лэ, – сказал он, – вплоть до границы любви. Если мое чувство к тебе не переходит эту границу, то в том нет ни моей вины, ни твоей.

Лэ рассмеялась.

– Моей уж точно нет, Тарзан, – сказала она. – Разумеется, сердцу не прикажешь. Любовь – это дар богов. Иногда даруется как награда, иногда как наказание. Для меня она, наверное, – наказание, но иного я себе не желаю. Я взлелеяла ее в своем сердце с первой же минуты нашей встречи, и без этой любви, пусть безнадежной, мне не жить.

Тарзан не ответил. В наступившей тишине они стали ждать наступления ночи, под покровом которой надеялись незамеченными спуститься в город. Острый ум Тарзана был занят планами возвращения Лэ на престол, и вскоре они принялись их обсуждать.

– Непосредственно перед тем, как Пламенеющий Бог отправляется почивать на ночь, – сказала Лэ, – жрецы и жрицы в полном составе собираются в тронном зале. И сегодня они тоже придут к трону, на котором будет восседать Оу. Тогда мы сможем спуститься в город.

– А что потом? – спросил Тарзан.

– Если нам удастся убить Оу в тронном зале, – произнесла Лэ, – а вместе с ней Дуза, то они останутся без главарей, а без них они ничто.

– Я не могу убить женщину, – возразил Тарзан.

– А я могу, – ответила Лэ. – Ты же займешься Дузом. Его-то ты сможешь убить?

– Если он нападет первым, – отозвался Тарзан, – но не иначе. Тарзан из племени обезьян убивает только в порядке самозащиты или же когда нет другого способа устранить врага.

В полу древней комнаты, в которой они находились, имелось два отверстия – одно открывало путь в шахту, по которой они выбрались из темницы, второе вело в похожую шахту, только больших размеров, со спускавшейся вниз длинной деревянной лестницей, крепившейся к стене. Именно через эту шахту им предстояло выбираться из башни. Тарзан в задумчивости глядел на отверстие, как вдруг в сознание его вторглась неприятная мысль.

Он повернулся к Лэ.

– Мы забыли, что человек, кидающий мясо льву, должен подняться по второй шахте. Напрасно мы надеялись, что здесь нас не обнаружат.

– Льва кормят не часто, – сказала Лэ, – не каждый день.

– Когда ему давали пищу последний раз? – спросил Тарзан.

– Не помню, – задумчиво ответила Лэ. – В темноте время тянется так медленно, что я потеряла счет дням.

– Ш-ш-ш! – предостерег Тарзан. – Кто-то поднимается.

Человек-обезьяна медленно встал и подошел к отверстию, где притаился у стороны, противоположной лестнице. Лэ беззвучно придвинулась к нему, чтобы поднимавшийся к ним спиной человек не смог их увидеть, показавшись из люка. Человек поднимался не спеша. Все ближе и ближе раздавались его шаркающие шаги. Он карабкался не так, как свойственно обезьяноподобным жрецам Опара. Тарзану показалось, что человек несет на себе тяжелый груз, из-за чего не может двигаться быстро, но когда из люка появилась голова, человек-обезьяна увидел, что это был старик, и причина медленного подъема прояснилась сама собой. Затем на горле ничего не подозревавшего старца сомкнулись могучие пальцы, рывком вытащив человека из люка.

– Тихо! – предостерег человек-обезьяна. – Делай то, что тебе велят, и тебя не тронут.

Лэ вытащила из-за пояса пленника нож, а Тарзан насильно уложил его на пол и, ослабив хватку, повернул лицом к себе.

Увидев Лэ, старый жрец не поверил своим глазам.

– Дарес! – вскричала Лэ.

– Да будет благословен Пламенеющий Бог, устроивший твой побег! – воскликнул жрец. Лэ повернулась к Тарзану.

– Не бойся Дареса, – сказала она, – он нас не выдаст. Из всех жрецов Опара он один предан своей повелительнице.

– Это так, – закивал старик.

– А есть еще люди, верные верховной жрице Лэ? – поинтересовался Тарзан.

– Да, их очень много, – ответил Дарес, – но они боятся. Оу – дьявол в женском обличье, а Дуз – дурак. С тех пор, как они снюхались, жители Опара лишились спокойствия.

– Сколько же, по-твоему, людей, на которых можно полностью положиться?

– О, очень много, – ответил Дарес.

– В таком случае собери их сегодня ночью в тронном зале, Дарес. И когда Пламенеющий Бог отправится почивать, будь готов дать бой врагам Лэ, вашей жрицы.

– Ты там будешь? – спросил Дарес.

– Я там буду, – сказала Лэ. – А этот твой кинжал послужит сигналом. Как только ты увидишь, что я, Лэ из Опара, вонзила его в грудь Оу, самозванке-жрице, нападай на врагов Лэ.

– Я все сделаю, как ты велишь, – заверил Дарес, – а теперь я должен бросить это мясо льву и уходить.

Старый жрец кинул во вторую шахту кости и обрезки мяса, после чего стал медленно спускаться вниз по лестнице, бормоча что-то себе под нос.

– Ты точно уверена, что ему можно доверять, Лэ? – не унимался Тарзан.

– Абсолютно, – ответила она. – Дарес готов умереть ради меня, и я знаю, что он ненавидит Оу и Дуза.

Томительно тянулся остаток дня. Наконец солнце стало клониться к закату. Наступило время для рискованного шага – предстояло спуститься в город и еще засветло пройти в тронный зал. Правда, риск был не столь велик, поскольку в это время всем обитателям города полагалось собираться в тронном зале на древнейший обряд проводов на ночной покой Пламенеющего Бога. Без каких-либо происшествий они спустились с башни, пересекли площадь и вошли в храм. Лэ пошла вперед по запутанному лабиринту коридоров и привела Тарзана к маленькой двери, ведущей в тронный зал. Здесь она остановилась, прислушиваясь к происходящей в огромном зале службе в ожидании ритуального сигнала, возвещающего, что все присутствующие, за исключением верховной жрицы, распростерлись ниц на полу.

Когда этот момент наступил, Лэ распахнула дверь и бесшумно вспрыгнула на возвышение за троном, на котором сидела ее жертва. Тарзан последовал за Лэ, но тут же они поняли, что их предали, ибо на возвышение высыпали жрецы, готовые схватить их.

Уже в Лэ вцепились чьи-то руки, но перед тем, как оттащить ее в сторону, Тарзан бросился на обидчика, схватил его за шею и сдавил так резко и сильно, что раздался хруст позвонков. Затем поднял тело высоко над головой и швырнул в подскочивших к нему жрецов. Те отшатнулись, а Тарзан тем временем подхватил Лэ И вытолкнул ее в коридор, по которому они пришли в тронный зал.