Лидерство: Шесть исследований мировой стратегии - Генри Киссинджер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непредвиденным последствием крушения Берлинской стены стало то, что в декабре 1989 года безвестный исследователь физики в восточногерманском университете имени Гумбольдта, дочь пастора, никогда не занимавшаяся политикой, решила вступить в новую партию Восточной Германии под названием "Демократическое пробуждение". Ангеле Меркель тогда было тридцать пять лет, она не имела никакого политического опыта, но обладала сильным моральным стержнем. К концу 1990 года ее партия объединилась с ХДС. В ноябре 2005 года она была избрана канцлером Германии. Она оставалась на этом посту в течение шестнадцати лет, поддерживая свою страну во время многочисленных кризисов, поднимая ее цели в мире высоких технологий и становясь одним из главных лидеров международного порядка после холодной войны, воплощая мечту Аденауэра о будущей роли своей страны. Она ушла в отставку в декабре 2021 года, став единственным канцлером ФРГ, сделавшим это в отсутствие политического кризиса.
В 2017 году, в пятидесятую годовщину смерти Аденауэра, Ангела Меркель отдала дань уважения его историческому вкладу:
Сегодня мы чествуем великого государственного деятеля, который, проявив дальновидность и мастерство, дал нашей стране перспективу и стабильность после краха Веймарской республики и ужасов национал-социализма. Мы с огромной благодарностью преклоняемся перед Конрадом Аденауэром. Мы также воспринимаем его заслуги как обязательство для выполнения наших задач в запутанном, сложном мире. Ввиду того, чего добились Конрад Аденауэр и его современники, мы должны иметь мужество продолжать эту работу.
Конрад Аденауэр, со своей стороны, не задумывался над суждением потомков. Когда его спросили, каким он хочет, чтобы его запомнили, он ответил просто: «Он выполнил свой долг».
Шарль де Голль: Стратегия воли
Близкие встречи
В течение месяца после своей инаугурации в качестве президента 20 января 1969 года Ричард Никсон совершил, как было сказано, рабочий визит в столицы Европы, чтобы подчеркнуть то значение, которое он придает атлантическим отношениям. Никсон был тепло принят своими европейскими коллегами в Брюсселе, Лондоне и Бонне, со всеми из которых он встречался ранее и которые стремились подтвердить ведущую роль Америки в атлантических отношениях.
Атмосфера в Париже была неуловимо иной. За полдюжины лет до этого, вскоре после поражения Никсона на губернаторских выборах в Калифорнии в ноябре 1962 года, Шарль де Голль принял его на обед в президентской резиденции, Елисейском дворце. Похвала французского президента в адрес Никсона, который проявил свои способности в области внешней политики, будучи вице-президентом Дуайта Эйзенхауэра (1953-61 гг.), много значила для американца, находившегося тогда на низшей точке своей политической карьеры. Теперь де Голль лично встречал Никсона и его свиту в аэропорту, возведя это событие в ранг государственного визита.
Это был первый раз, когда я встретился с де Голлем. Он использовал этот случай для краткого, но теплого приветствия Никсона, подчеркнув отличительную и историческую идентичность Франции:
За двести лет, в течение которых произошло так много событий, ничто не могло поколебать чувство дружбы, которое наша страна испытывает к вашей. С другой стороны, вы приехали к нам, чтобы мы могли уточнить наши мысли и намерения в отношении мировых дел, а вы - свои собственные взгляды и инициативы. Как мы можем не придать этим обменам самый большой интерес и самое большое значение?
Приветствие было полностью основано на национальных интересах Франции и личном уважении де Голля к Никсону. В нем не упоминались НАТО, Общий рынок и европейская многосторонность - все это было стандартной риторикой других лидеров в европейских столицах.
Затем последовал прием в Елисейском дворце. Во время него помощник де Голля увлек меня из толпы в присутствие строгой фигуры, возвышавшейся над собравшимися. Де Голль не излучал тепла и не подавал никаких признаков предыдущего контакта или нынешнего приветствия. Его первые слова, обращенные ко мне, были вызовом: "Почему вы не уходите из Вьетнама?" - странный вопрос, учитывая, что его собственному решению уйти из Алжира, принятому всего за семь лет до этого, предшествовали почти три года интенсивных военных действий. Когда я ответил: "Потому что внезапный уход повредит американскому международному авторитету", он ответил отрывистым "Например, где?" ("Par exemple, où?") Я ответил не лучше: 'Например, на Ближнем Востоке'. Это, казалось, повергло де Голля в задумчивость, которую он прервал, сказав: "Как странно. До этого момента я думал, что именно ваши враги [то есть Советы] имеют проблему доверия на Ближнем Востоке".
На следующий день де Голль организовал содержательную встречу с Никсоном в элегантном замке Гранд Трианон на территории Версальского дворца, возведенного Людовиком XIV. Когда разговор зашел о Европе, де Голль воспользовался случаем, чтобы в течение тридцати пяти минут развивать свое приветственное заявление в изложении необычайной страсти, элегантности и красноречия.
Исторически, сказал он, Европа была ареной различных национальностей и убеждений. Не существовало такого понятия, как политическая Европа. Каждая часть Европы создала свою собственную идентичность, пережила свои собственные страдания, выработала свой собственный авторитет и миссию. Страны Европы находились в процессе восстановления после Второй мировой войны и стремились защитить себя на основе стратегии, определяющей их характер. Ситуация, сложившаяся после войны, породила необходимость и опасность, которые требовали тесного сотрудничества между государствами Европы - и между Европой и Соединенными Штатами. Франция была готова к сотрудничеству в решении общих задач и окажется верным союзником. Однако она не откажется от своей способности к самозащите и не передаст определение своего будущего многосторонним институтам.
Это были принципы, во имя которых де Голль оспаривал атлантическую политику двух предыдущих президентов США, Линдона Б. Джонсона и Джона Ф. Кеннеди. Никсон, который восхищался де Голлем и не желал вступать в аналогичные дебаты в первые дни своего президентства, пригласил меня прокомментировать это как профессора истории.
Несколько ошеломленный неожиданной просьбой, я сказал: "Это была глубокая и трогательная презентация. Но как президент де Голль предлагает удержать Германию от доминирования в Европе, которую он описал?". Он замолчал на мгновение, а затем ответил: "Par la guerre" ("Путем войны").
Еще один содержательный разговор состоялся на обеде вскоре после этого. Признав, что ему известны мои научные труды, де Голль спросил о государственной деятельности во второй половине XIX века: какая фигура произвела
