Сказка на ночь (СИ) - Ангелос Валерия

— Почему ты решил, что это Марат? — хмурюсь.

Брат Рустама погиб пять лет назад. В автокатастрофе. Часть нашего тяжёлого прошлого, которое нельзя изменить.

— Только он знал пароль, — мрачно заключает муж. — Больше никто. При ошибке система бы сразу заблокировала доступ.

— Но этого не может быть, — роняю глухо. — Столько лет прошло. Если бы он выжил по счастливой случайности, то связался бы с тобой. Даже не представляю, что могло заставить его молчать о таком и ничего тебе не сказать. Возможно, кто-то другой узнал пароль?

— Исключено, — бросает холодно. — Это личный счёт Марата. Им никто не пользовался. До прошлой ночи. Теперь выведено абсолютно все. До гроша.

— А можно отследить операцию? Понять, куда перечислены деньги?

— Я займусь этим, — отправляет несколько сообщений и прячет мобильный. — Мне придётся работать весь день. Но ты не должна сидеть дома. Прогуляйся, выбери платья. Вечером сходим, куда скажешь. Решай насчёт места.

Я понимаю, что никогда не видела Рустама таким. Ледяной взгляд, глаза будто стекленеют. Челюсти сжаты, желваки ходуном ходят. Абсолютная отстранённость. Холодная ярость, до жути пугающая. Странное сочетание бешенства и спокойствия. Гремучее, ядовитое, едкое.

— Если все подтвердится, и Марат действительно жив… это ведь хорошо? — тихо выдаю я.

— Очень, — угол его рта дёргается вниз. — Тогда я сам смогу его прикончить.

— Ты шутишь?

— Нет, — отрезает жёстко. — Это он шутник. Изображал мертвеца столько лет и не посчитал нужным рассказать правду. Теперь его прижало. Крепко. Иначе бы счёт трогать не рискнул. Понимал же последствия. Знал, могут вычислить. Но видно, на горизонте есть серьёзная опасность. И даже при таком раскладе Марат не считает нужным ко мне обратиться.

— А вдруг у него есть причина скрываться? — нервно закусываю губу. — Мы же не знаем всю ситуацию.

— Я готов простить многое, — произносит отрывисто. — Близким. Но только не ложь.

* * *

Вечера мы с Рустамом проводим вместе. Посещаем разные рестораны и кафе, прогуливаемся по ярмарке, разговариваем обо всем на свете. Днём я учусь тратить деньги. Открываю в себе новый талант. Прежде никогда не уделяла особое внимание своему гардеробу. Направляла внимание на учебу, потом на работу. Конечно, мне нравились красивые вещи, нарядные платья, но я могла спокойно обходиться джинсами и футболками.

— У вас природное чувство стиля, — замечает Август, оценивая мои покупки.

— Благодарю.

Советник Рустама неизменно следует за мной, сопровождает во всех магазинах, и я не особо возражаю. Отношусь к мужчине без восторга, воспринимаю наше общение как вынужденную необходимость. Вряд ли Джеро рискнёт появиться, когда я в компании, теперь даже на несколько минут врасплох не застанет. Метис не показывается, чему я очень рада. Забот хватает.

Приближается аукцион, а у меня сердце не на месте. Внутри клокочет дурное предчувствие. Не могу обьяснить это логически. Просто чувствую надвигающуюся угрозу. Тяжесть наваливается на плечи.

Может, это связано с Маратом? Рустаму удаётся выяснить, что след денежного перевода теряется в США. Однако дальше продвинуться пока не выходит, нить исчезает.

Я пытаюсь отвлечься от тревожных мыслей. Начинаю думать про своё будущее. Про работу. Я получила то образование, которое выбрал мой отец. А дальше все свелось к семейному бизнесу и попыткам вытянуть оставшиеся у нас проекты. Я никогда не делала то, что хотела. Всегда следовала за долгом. За тем, в чем была необходимость. Теперь моя реальность изменилася, появился шанс выбрать, но оказалось сложно сосредоточиться.

Странно осознавать, что я совсем не готова к счастью. Боюсь расслабиться. Страшусь спугнуть удачу.

— Все будет хорошо, — говорит Рустам, глядя прямо в мои глаза. — Верь мне.

И я понимаю: если моя рука зажата в его руке, то никакие беды не страшны. К черту дурные предчувствия. Справимся, пройдём эту дорогу вместе.

Мы прибываем на аукцион и практически сразу сталкиваемся с Жаклин Верман. Она говорит с каким-то мужчиной, но увидев нас, замолкает. Буквально прожигает взглядом. Если бы глазами можно было убивать, я бы упала прямо тут замертво. Кажется, эта девушка мечтает меня придушить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Господин Верман, — произносит Рустам так, будто бросает вызов на бой.

— Господин Ахметов, — нарочито учтивый кивок и насквозь лживая улыбка.

Значит, Жаклин говорила со своим отцом. Вот он. Наш очередной враг. Невольно напрягаюсь, но очень стараюсь этого не показать. Они не должны заметить мой страх.

— Надеюсь, готовы к расходам? — продолжает Верман. — Аукционных лотов очень много. Будет любопытно узнать, кто и с чем сегодня этот вечер покинет.

— Вы же знаете, господин Верман, самое главное нельзя приобрести на аукционе, — холодно произносит Рустам.

И я замечаю, как мрачнеют от этой фразы отец и дочь. Жаклин полосует меня ненавидящим взглядом, но быстро берет себя под контроль и прячет глаза. Кажется, она даже смотреть на меня боится при моем супруге.

— Понимаю, — протягивает Верман. — Вы про госпожу Ахметову. Такой редкий бриллиант украсит любую коллекцию.

От этих фраз становится гадко. Неприятно царапает внутри. О какой коллекции идёт речь? Я же не вещь. Не предмет интерьера.

— Я про человеческую жизнь, — чеканит Рустам. — В целом и в частности. Про вашу например.

Угроза. Явная и осязаемая.

— Это намёк? — Верман усмехается.

— Факт.

— Иногда нужно защищать свою территорию, — заключает неожиданно резко. — Отгонять бешеных псов. Вам ли не знать?

— А я и правда не знаю, — небрежно бросает Рустам. — У нас врагов принято уничтожать.

— Всех не перебить, — замечает Верман.

— Почему же?

— Никакого кладбища не хватит.

— Ну так все, что угодно, может стать кладбищем, — окидывает пространство выразительным взглядом. — Даже этот гостеприимный дом.

Верман в ярости, но очень старается этого не показать, выдаёт стандартную вежливую фразу и направляется к другим гостям. Жаклин следует за ним.

— Вы как будто дрались, — роняю я.

— Предупреждение, — хрипло бросает Рустам. — Чтоб глупостей не делал. Но уверен, этот тщеславный урод не послушает и поступит на свой лад.

— И что тогда?

Ответ ясен. Читаю приговор в горящем взгляде, в непреклонной складке красиво очерченного рта.

Вскоре начинается аукцион.

Я впервые присутствую на таком мероприятии, поэтому мне очень интересно за всем наблюдать. Огромный зал, на стенах экраны, где демонстрируется представленный в данный момент лот. Гости могут изучить предмет со всех сторон.

Рустам не делает ставок. Ни одной. То и дело просматривает письма, которые приходят в его почту, набивает ответы. Лишь изредка бросает взгляд вперёд, мельком оценивая новую аукционную позицию. Он и бровью не ведёт. Кажется, ничего из представленного здесь не волнует, не пробуждает и тени интереса.

А мне любопытно. Даже хочется что-то купить, включиться в торги. Однако я быстро напоминаю себе, мы находимся в стане врага и расслабляться здесь точно нельзя.

Проходит большая часть аукциона, а Рустам так и продолжает решать рабочие вопросы.

— Ты не будешь участвовать в аукционе? — не выдерживаю и обращаюсь к нему. — Ничего не купишь?

Он поворачивается и смотрит на меня. Ухмыляется. Хитро. Дьявольски. По его пылающим глазам понимаю — покупка уже совершена.

— Но как…

Начинаю и замолкаю, ведь муж очень выразительно отправляет телефон в карман пиджака. Вот чем он занимался. Отдавал распоряжения своим людям. Лично не показал никакого участия, но контролировал процесс от и до. Виртуозный игрок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В зале вдруг воцаряется тишина. Ведущий аукциона обрывает свою речь. Резко. На полуслове. Ощущение, будто шторм надвигается.

Я смотрю вперёд и обмираю. Ещё не вполне осознаю, что именно вижу, но сердце сводит болезненный спазм. Тяжесть разливается внутри.

Видео для взрослых. Трансляция запускается на всех экранах, и это явно не по плану. Замечаю, как ее пробуют отключить, однако ничего не выходит.