Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

«Барьер тяжелого смерзшегося льда, разделивший ледокольные пароходы „Садко“ и „Седов“ с караваном ледокола „Ленин“, по-видимому, образовался из прибрежной полосы льда, которая во время навигации держалась около берега Прончищева. Ветры западной половины, действовавшие в последнее время, отогнали эту полосу от берега. Своим южным концом она соединилась со льдом, который во время навигации наблюдался в юго-западной части моря Лаптевым, на востоке от острова Б. Бегичев, распространяясь в Оленекском заливе и дальше на восток. Своим северным концом ледяной барьер соединился ото льдом, продрейфовавшим через пролив Вилыкицкого из Карского моря. По мере того как этот барьер отходил от берега Прончищева, между ним и землей образовывался молодой лед, на который я вышел „Ленин“ со своим караваном...»

Таким образом, караван ледокола «Ленин» попал в своеобразный капкан, из которого не было выхода: дорога на запад была забита льдами, скопившимися в проливе Вилькицкого, а дорогу на восток преграждал замкнувшийся кольцом барьер матерого льда. В такое позднее время года и в столь сложной ледовой обстановке нечего было и думать о проводке через барьер вышедших из строя судов ледокольными пароходами. Хорошо, если бы «Ленину» удалось провести на восток хотя бы часть наиболее крепких торговых судов, оставив остальные на зимовку в устье одной из рек. Нам же надо было как можно скорее уходить во Владивосток, пока это было возможно. Никакой помощи «Ленину» ни «Садко», ни «Седов» оказать не могли.

9 октября с востока подошел «Малыгин». Он пришвартовался к борту «Седова». Началась перегрузка угля.

К утру 15 октября молодой лед достиг толщины 29 сантиметров. В 9 часов 20 минут корабли отошли на 3 мили к востоку и остановились. На другой день попытки пробиться на восток были возобновлены. Но в этот раз прошли и того меньше - всего 0,6 мили. Стоял туман, льды крепли.

Было решено начать поход на восток с рассветом следующего дня. Возглавить это движение должен был «Малыгин», обладавший большим запасом угля и большей осадкой.

В девятом часу утра 17 октября наш соединенный караван двинулся к Новой Сибири. Но каждая миля давалась с неимоверными трудностями.

Сейчас, когда вспоминаешь эти далекие дни, трудно отделить их друг от друга, - они все как бы слились в один большой и трудный день.

Люди лишились сна и отдыха. Даже педантичный и спокойный старший механик - «Матвей в кубе» - осунулся и как будто немного убавил в весе. Он почти все время проводил в машинном отделении, чутко прислушиваясь к работе механизмов, работавших на пределе своей мощности. Старший машинист Сергей Токарев, с глазами, красными от бессонницы, сам следил за каждым подшипником и каждой масленкой. Коля Розов с перевязанной рукой не вылезал из котельной, подбадривая выбивающихся из сил кочегаров. Пар все время держали «на марке».

Над морем стоял неумолчный лязг, стон и грохот. То «Садко», то «Малыгин» по очереди, то оба вместе набрасывались на ледяные поля и медленно, дрожа от напряжения, вползали на них со скрежетом и звоном. Лед медленно уступал и как бы нехотя отваливался кусок за куском. «Седов» лавировал среди обломков, стараясь не отстать от нас. Но машина у него была слабее, чем у «Садко» и «Малыгина», поэтому «Седов» то и дело застревал. Приходилось возвращаться и скалывать его.

18 октября счастье как будто повернулось к нам лицом. Наступило полнолуние. Приливно-отливные явления, всегда усиливающиеся во время полнолуния и новолуния, вызвали подвижки льдов. Озаренные холодным сиянием ночного светила, ледяные поля искрились и сверкали синеватым блеском. Между ними зияли черные провалы. Работая день и ночь, корабли при свете луны лавировали среди тяжелых полей, стараясь выискать путь от одного разводья к другому.

За сутки мы прошли целых 68 миль. Еще два-три таких перехода, и мы были бы в относительной безопасности. Но это была последняя удача. Начиная с 19 октября, скорость продвижения кораблей начала резко падать. На другой же день застрял во льдах «Малыгин», и «Садко» несколько часов скалывал его. Затем в сжатие попал «Седов».

20 октября механики подсчитали оставшиеся запасы топлива. На «Малыгине» было 210 тонн угля, на «Садко» - 180, на «Седове» - 181. Чтобы сэкономить топливо, остановили судовые динамомашины и перешли на керосиновое освещение.

Сильный снегопад мешал выбирать путь. С каждой милей встречались все более тяжелые торосистые ледяные поля. Наконец 21 октября мы попали в десятибальный лед. На море опустился туман. Термометр показывал 10 градусов ниже нуля. Наблюдалось сжатие и легкое торошение. Почти весь день было темно. Всюду - от капитанского мостика до кубрика и камбуза - говорили о зимовке.

На борту ледокольного парохода «Седов», кроме участников научной экспедиции, находилось много студентов, отбывавших морскую практику, и зимовщиков, снятых с полярных станций. У студентов срывался учебный год. Зимовщики же, пробывшие в Арктике по два года, мечтали о встрече с родными и близкими, о южном солнце, о теплом климате.

За весь день 21 октября караван, забравшись в самую гущу сплоченных льдов, спустился к югу лишь на 10 миль. Почти настолько же льды отнесли нас на северо-восток. Таким образом, мы фактически остались на том же месте.

На другой день с рассветом корабли снова начали пробиваться на юг. Перемычки старого льда «Садко» и «Малыгин» пробивали совместно, работая параллельно в два русла. «Седов» шел в кильватере. Русло беспрерывно зажимало льдом. Кругом на небе сверкали белые отблески, означавшие, что вокруг нас повсюду сплошные ледяные поля.

В 15 часов 50 минут подошли к большой торосистой гряде старого льда, преградившей путь. «Садко» и «Малыгин» снова бросились в совместную атаку на лед. Медленно, метр за метром отвоевывали они путь для «Седова», державшегося в кильватере. Наконец к 18 часам удалось добить перемычку и выйти на большую полынью. Но края прорубленного русла тотчас же сошлись обратно, и «Седов», не успевший проскочить через перемычку, был зажат в ней.

Пришлось развернуться и всю работу начать сначала. Только к полуночи «Садко» и «Малыгину» удалось добраться до «Седова». Возле него остановились: вперед мы не могли продвинуться ни на метр, назад разгона не было, справа и слева высились гигантские груды торосов. «Малыгина» поджало почти к самому борту «Садко». Корабли находились друг от друга на расстоянии 6-8 метров.

22 октября в 24 часа мы находились на 75°26' северной широты и 133°22' восточной долготы, то есть в 37 милях от южной оконечности острова Бельковского, где была чистая вода.