Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники - Рональд Фредерик Делдерфилд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первое ядро смертельно ранило Брюйера, блестящего кавалерийского командира, который был серьезно ранен четыре года назад во время аналогичного преследования после Ваграма. Второе ядро оказалось еще более смертоносным. Отскочив от дерева, оно убило генерала Киршенера, а затем поразило обер-церемониймейстера двора Дюрока, одного из старейших и любимейших товарищей Наполеона по оружию.
Из всех легендарных фигур Великой армии Дюрок — самый привлекательный. Добрый, дружелюбный, абсолютно преданный, открывший счет своим подвигам еще в дни первой итальянской кампании, он пользовался любовью и обожанием всего наполеоновского штаба. Его принесли на маленькую ферму и позвали к умирающему императора. За три дня боя погибло около двадцати тысяч человек, но ничья смерть не задела Наполеона так глубоко, как смерть Дюрока. Хирург сказал ему, что надежды на излечение нет, и он отвернулся. «Не беспокойте меня до завтра», — пробормотал он и побрел в свою палатку. Дюрок умер в ранние часы 23 мая, и Наполеон заплатил владельцу фермы, где лежало тело великого маршала, 800 фунтов в пересчете на английские деньги, приказав, чтобы пятая часть этой суммы была истрачена на памятник Дюроку. Остальное должно было послужить компенсацией за повреждения, причиненные ферме во время боя. Тело Дюрока, вместе с телом другого популярного солдата, маршала Бесьера, убитого под Лютценом, впоследствии было перевезено во Францию и похоронено в Доме инвалидов, но деньги, оставленные на памятник и на ремонт фермы, той же осенью оказались в карманах наступающих союзников.
Смерть друга привела Наполеона к такой депрессии, которая поразила людей, с ранней юности сделавших войну своей профессией, и, возможно, как-то повлияла на заключение временного перемирия. Сперва Ланн, в 1809 году под Эсслингом, потом Бесьер под Лютценом, а теперь Дюрок. Старые товарищи по Италии исчезали со все возрастающей скоростью, и Наполеон, осматривая поле и подсчитывая цену очередной победы, которая не стала решающей, мог принять решение перебраться за стол переговоров.
Тем временем Великая армия шла на восток. Наполеон мрачно заметил: «Ни пушки! Ни пленника! Эти люди не оставляют мне ничего, кроме гвоздей!» Удино был оставлен сзади — собирать своих солдат и двигаться на север, на Берлин. Остальные, воссоединившись с Неем, пересекли реку Кацбах по направлению к Яуэру, а союзники отступили за Бреслау на Одере. 29 мая пришла весть, что Даву и Вандамм вошли в Гамбург, а 1 июня, достигнув Бреслау, Наполеон решил согласиться на предложение о перемирии до 20 июля, позже продленное до 16 августа с целью провести всеобщую конференцию в Праге.
На последнем этапе наступления французская армия прошла через деревню, где в апреле умер русский фельдмаршал Кутузов — «старый северный лис», как называл его Наполеон. Императора нельзя обвинить в недостатке уважения к доблестным противникам, и, хотя Кутузов сделал больше, чем кто-либо другой, для его изгнания из Москвы за Неман полгода назад, Наполеон не питал злобы к старому воину и приказал воздвигнуть памятник в его честь.
Младших офицеров, сержантов и рядовых, шагающих в погоне за врагом по залитым солнцем дорогам, через цветущие луга, не могла не радовать перспектива перемирия. Капитан Барре из третьего батальона 47-го линейного полка был вполне доволен жизнью. В Борне около Лютцена через два дня после битвы его попросили рекомендовать отличившихся к наградам, а 18 мая, во время марша на восток в составе корпуса Лористона, он сам был назначен кавалером ордена Почетного легиона под номером 35505. Этот орден был предметом вожделения в Великой армии и в то время еще не обесценился последующими неразборчивыми раздачами. «Никогда награда не доставляла столько удовольствия», — записывает этот достойный офицер, но одно из награждений в 47-м полку имело иронические последствия. Один из старших сержантов Барре был произведен в адъютанты и все еще занимал эту должность, когда был уволен в следующем году. «Если его произвели бы в офицеры, он бы остался в армии, — отмечает Барре. — А так он стал чиновником в одном из правительственных департаментов и к 1824 году сколотил себе состояние!»
Барре играл заметную роль в Баутценской битве. Он входил в штурмовую группу, которая взобралась на стены города без лестниц. 21-го и 22 мая он находился в самой гуще сражения, и его рота понесла ужасные потери от вражеской артиллерии: двадцать один человек убитыми и ранеными. Барре же не получил ни царапинки, и удача сопутствовала ему вплоть до вступления в городок Яуэр на дальнем берегу Кацбаха: здесь Барре споткнулся о тяжелый предмет, упрятанный в торбу. Барре ходил в походы с Великой армией уже девять лет, и его нюх на добычу и на съестное был исключительным. Он подобрал торбу и потащил ее с собой, позже обнаружив внутри самую большую индейку, которую когда-либо видел. Для Барре и его товарищей эта находка была не хуже военной победы. Позвали офицеров с кулинарным опытом, собрали все ингредиенты и обшарили бивуак на предмет овощей. Вскоре маленькая компания наслаждалась самым изысканным угощением, какое довелось отведать после выступления из Парижа, запивая обед несколькими бутылками превосходного моравского вина. «Удовольствие от общества товарищей и спокойный обед, плод кулинарных талантов наших друзей, — отмечает капитан Барре, — позволили нам провести несколько приятных часов, столь редких в военное время».
Во всех солдатских письмах, дневниках и воспоминаниях целые страницы посвящены подобным случаям — ясный признак того, что снабжение в наполеоновских армиях находилось отнюдь не на высоте. Солдатам обычно предлагалось самим искать продовольствие. Тот факт, что французы могли сражаться и совершать переходы, питаясь плодами собственных реквизиций, отчасти объясняет распространенную в то время среди европейцев поговорку: «Там, где проходит Великая армия, даже крысы голодают».
Саксония была очищена, и кровопролитие временно прекратилось, но какой ужасной ценой? По всей дороге от Заале до Одера в свежих могилах лежало около 100 тысяч человек, в том числе 40 тысяч французов. Госпитали в Вейсенфельсе, Лютцене, Лейпциге и Дрездене приняли столько же больных и раненых. Русские и пруссаки понесли более тяжкие потери, но они непрерывно возмещались колоннами, движущимися на запад из России, и постоянным притоком патриотичных молодых немцев с рекрутских пунктов в сфере влияния союзников. Французские линии коммуникаций протянулись через Дрезден и Лейпциг до Майнца и пограничных укреплений на Рейне, а Франция непрерывно воевала с 1792 года. Было самое время остановиться и ограничиться тем, на что можно было претендовать после ошеломляющих, но не ставших решительными побед короткой кампании, постаравшись разжечь соперничество России, Пруссии и Австрии. Войска встали лагерями.
