С корабля на бал - Марина Серова

Паша искоса посмотрел на него, я увидела по его глазам, что ответил бы он сейчас ругательством, да вот вспомнил, как этот человек, Василий, нес его на руках, окровавленного…

— Пробовал один… Дима Смыслов. Пошел прямо в ФСБ. Потом Папе позвонили, сказали: что ж ты своих ребятенков-то не лечишь как следует? Диму забрали и определили в «дурку». Сказали — больной. Шизик, что ли. А когда выписали, на него случайно наехала машина. Сбила, и все. И уехала.

Паша смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и в них отчетливо читалось, какой ценой далось ему это слово: «случайно». «Случайно наехала».

— Значит, у этого Папы прикрытие в ФСБ? Или он просто так умело строит свою работу? Ладно… — пробормотала я. — Выясним. Понятно. А Титаник… Шикин — он кто был в вашем инкубаторе?

— Он? Он — так же, как и во второй гимназии. Плавание там, на тренажерах… ну и все такое, — бормотал Паша. Видно было, что выпитая водка и сильное нервное потрясение наконец-то наваливаются на него, как борец сумо огромным животом наваливается на поверженного противника. — Да… вот еще. Перед тем как был этот вечер в гимназии… со мной по телефону говорил Папа. Сказал, что я больше не буду жить в этом городе. Что меня забирают в Питер. Приедут за мной и еще за тремя пацанами. Он сказал, что это — для повышения клали… клави-фикации.

Я уже не стала его поправлять.

— За тобой приедут из Питера?

— Он сказал: в середине апреля…

— Сейчас уже пятнадцатое.

— Ну… вот… — сонно пробормотал он. — Я подумал, что если в Питер, то или в этот скверик, где пидоры… или в Финляндию на кишки… да.

На кишки… Дети предпочитают изъясняться менее обтекаемо и более жестко, чем мы, взрослые.

— Ладно, Паша, — сказала я. — Пойдем уложу тебя спать. А то уже скоро утро.

— Утро… — машинально повторил он.

Я постелила Паше постель в комнате по соседству со своей. Признаться, у меня самой сна не было ни в одном глазу. Хотелось вытащить из холодильника еще одну бутылку водки и выпить ее так, как пил Пашка…

Неудивительно, что он узнал меня. Он почувствовал какое-то сходство между мной и его матерью, пусть даже только в глазах и в интонациях голоса, все равно, — от этого не укроешься.

Интуиция сильнее любого самого профессионального грима и актерского мастерства.

Я прикрыла Пашу одеялом и хотела выйти, как вдруг услышала — продравшее меня по коже до самого позвоночника и разлившееся холодом по всей спине:

— Мама…

Ему приснилась мама.

Я присела к нему на край кровати: Паша уже заснул, но он спал не так, как спят обычно дети в его возрасте. Нет… он тревожно запрокинул голову, словно желая увидеть что-то там, наверху, рот приоткрылся, рука тревожно лежала на горле, и тонкие пальчики шевелились — никак не могли успокоиться.

— Мама… — снова сорвалось с полуоткрытых детских губ, на которых запеклась кровь… рука Паши поползла по одеялу и, коснувшись моего запястья, вдруг уцепилась за него конвульсивным движением утопающего, хватающегося за соломинку…

…И тут меня прорвало.

Я не люблю давать волю чувствам. Я до последнего держалась. Но тут надо мной встало что-то превышающее мои силы.

Я упала лицом в его одеяло, вздрагивая всем телом, и обжигающие рыдания накрыли меня с головой, как пенящаяся и норовящая швырнуть об утесы коварная волна.

Все-таки спецагент Багира, так похожая на маму этого страшного и несчастного мальчика, — женщина.

Последний раз я так плакала, когда в Боснии на моих глазах снарядом разорвало в клочья моего старого доброго друга и сослуживца Колю Климова. Он пошел, чтобы набрать воды…

Глава 11 Инкубатор

Меня разбудил телефонный звонок.

Я протянула руку и сняла трубку. Как оказалось, звонил лично первый вице-мэр Тарасова, курировавший силовые структуры города.

— Юлия Сергеевна, — произнес он, — как вы себя чувствуете?

Вот это совсем интересно. С каких это пор любимый градоначальник звонит спозаранку и интересуется моим драгоценным здоровьем?

— Ничего. Вот только немного не выспалась. А что?

— Так вы ничего не знаете?

— Нет. А что я должна знать, Юрий Иваныч?

— А о ночной перестрелке возле вашего дома — ничего? Три трупа! Мне позвонили из шестого отдела… рубоповцы. А Сам (Сам — это, как вы можете догадаться, губернатор области), когда узнал, велел немедленно все выяснить. Вам ведь удивительно везет в последние сутки, правда? То труп на Казанской, этого… Шутова…

— Шикина.

— Ну я и говорю — Шилина. К вам там сейчас в гости заглянут.

— Кто?

— Да Семенов Виктор Андреевич со своими.

Я вздохнула с облегчением: Семенов был тот самый знакомый начальник отдела РУБОПа, которого я побеспокоила в связи с убийством Шикина.

Гораздо хуже было бы, если бы приехали подручные генерала Платонова. Тарасовская госбезопасность меня никогда не жаловала: им казалось, что Гром и его агентурная сеть — то есть ваша покорная слуга — влезают на их поляну.

Сразу же после разговора с вице-мэром я связалась с Громом. Я делала это редко и только в крайних случаях: Суров не любил, когда его беспокоили по пустякам.

— Багира? — произнес он таким тоном, словно мы созванивались каждый день по пять раз и, как добрые друзья, обменивались многочисленными свежими сплетнями. — Что нового?

— У меня есть информация по проекту «Киндеркиллер», — четко выговорила я. — Координаты вероятной базы.

— Что требуется от меня?

— От вас требуется только одно: созвониться с Советом безопасности области и лично с губернатором и, во-первых, попросить их не мешать мне, а во-вторых… во-вторых, и так указано в договоре.

— Я понял, — отозвался Андрей Леонидович. — Это как у Купера: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и для блага государства. Джордж Вашингтон».

По всей видимости, Гром был в хорошем настроении, если позволял себе цитировать американских классиков. Откровенно говоря, не знаю, что его так развеселило.

Впрочем, генерал Суров быстро оставил литературные реминисценции и стал суров. Ну вот, обычный громовский каламбур.

— Петербургское дело об убийстве Демидова ведет Коннов. Он созвонился со мной и сказал, что летит в Тарасов. Звонил прямо с борта лайнера.

— Коннов? Валера? В Тарасов? Что он тут делать собирается?

— По всей видимости, нащупал экс-коллега, что концы питерского дела к вам ведут в область. Значит, точно координаты известны? Когда заканчивать думаешь?

— В ближайшие сутки, если подтвердится информация, — уверенно ответила я. — А что Коннов летит — так это хорошо. Всего наилучшего… Гром.

Утро выдалось таким же напряженным, как и ночь: пришлось пережить нашествие оперативников, которые, впрочем, стесняли меня недолго. Их присутствие в моем доме было нежелательным, потому что в нем находился Паша Иванов. А вот его-то они и искали.

Я вышла из дома посмотреть на трупы людей, устроивших этой ночью огненный переполох прямо напротив моего дома. Самому старшему из них было двадцать четыре — двадцать пять лет. И — я знала его.

Это был Юра-красавчик, оказавшийся не только телохранителем, но и сожителем покойного Гроссмана. Странно, что я не узнала его ночью. Впрочем, при лунном свете, в перестрелке… нет, о чем это я: вовсе не странно, что я его не узнала.

Второго, молодого парня с простреленной навылет шеей, я не знала. Но я совершенно определенно знала другое: это я уложила его. Потому что Юра умер за рулем машины, на которой пытался ускользнуть.

А третий умер еще до того момента, как я вступила в перестрелку. Его убил Паша. Жора. Да, кажется, этого третьего зовут Жора.

Он был не старше Паши Иванова. Пули угодили ему в грудь, и, судя по дикой муке, перекосившей его нежное, совсем еще детское лицо, умер он не сразу.

Да, это его крик сорвал меня с места, из теплой безопасной комнаты.

— До чего дошли, суки, — хмуро сказал кто — то из ментов, — детей уже тащат в свои грязные бандитские рамсы. У кого же рука-то на него поднялась?

Я могла ответить на его вопрос: точно такой же малолетка, как и этот, мертвый. Конечно, ничего не сказала, но разве от этого легче?

Нет, надо с этим кончать!

После того как я дала очередные показания — бог весть какие по счету за последние трое суток! — я поехала в администрацию, оставив Пашу на попечение Василия.

Здесь я села за служебный компьютер и быстро скачала информацию о бывшей турбазе «Рассвет», ныне одноименном частном детском доме.

Информация оказалась исчерпывающей и весьма обыденной. Сложно было не поверить соблазнительной мысли о том, что события вчерашнего вечера, ночи и раннего утра — просто особо изощренный и затянувшийся кошмар, что не было никаких малолетних преступников, жутких рассказов о школе убийц.