Сокровища Аттилы - Анатолий Соловьев

— Ха, я этому не верю!

— Если твой кафтан действительно истрепался, его заменят. Но почему же ты не веришь моим словам?

— Старший Брат?

— Что Старший Брат?

— Он тоже пользуется равной долей? Я вижу, на вас, простых братьях и сестрах, нет украшений. А руки римлянина унизаны золотыми перстнями, на шее висит золотая цепь — целое богатство! Или я не прав?

Вопрос был коварен. Безносый мысленно ухмыльнулся, заметив, как омрачилось лицо гунна. Ха, если Старший Брат не избавился от своих вожделений, то простые общинники тем более. Они все притворяются друг перед другом. Но чего в их притворстве больше — страха или надежды? Эрах сухо сказал:

— Вижу, ты наблюдателен.

— Разве наблюдательность — грех? Я хочу поговорить с Дзивуллом!

Эрах, не отвечая, шагнул к двери, вышел и тоже ее не запер.

Подождав, Безносый опять выскользнул из кельи. Была уже глухая ночь. Это ощущалось по особой сонной тишине. Он пошел не вперед, куда ранее направились германцы, а в противоположную сторону. Через несколько десятков шагов он опять увидел свет факела. Здесь проход раздваивался под прямым углом. Не выходя из темноты, Юргут заметил двух рослых стражей. Значит, охрана стоит на каждом повороте. Ничего не оставалось, как вернуться в келью. Некоторые двери, мимо которых он проходил, были заперты на огромные, хорошо смазанные висячие замки. Там, должно быть, склады. Безносый попытался выворотить один из замков. Не удалось.

Что хранят на складе, догадаться нетрудно. Но от кого прячут? Огромные замки окончательно утвердили Юргута в мысли, что жизнь в общине отнюдь не спокойная. Если в охране подземелья только германцы, то, ясное дело, они более других приближены к Старшему Брату. Ха, Юргут достаточно знает людей, повидал всего. Никогда не было и никогда не будет, чтобы все были равными. Знатные всегда стремятся к власти, состоятельные хотят упрочить свое положение, аристократы кичатся происхождением, безродные завидуют благородным, бедняки ненавидят богатых, сильные унижают слабых, храбрецы жаждут возвыситься в славе и почестях. И всегда одни соперничают с другими. Что между людьми, то и между народами. Извечно одни обездолены, а другие облагодетельствованы сверх всякой меры.

Вернувшись к себе, Безносый лег на каменное ложе и спокойно уснул.

3

Его разбудили громкие, по–утреннему бодрые голоса. Мимо его кельи шла толпа. Гомонили женщины, перекликались подростки. Гулкие звуки беспорядочно перекатывались по подземному коридору. Судя по разговорам о погоде, взошедших посевах, начавшемся окоте овец, люди направлялись на работу в потайную долину. Безносый открыл дверь. Толпа удалялась. Он быстро догнал ее, пошел позади, стараясь остаться незамеченным.

Возле развилки толпа остановилась. Безносый, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею, увидел, что дорогу людям перегородили стражи. Один из германцев сказал:

— Сегодня вас должно быть двадцать пять человек. Проходите по одному, чтобы я мог сосчитать. Нет ли среди вас тех, кому запрещено покидать Нижний дворец?

Многие стали весело и беззаботно оглядывать своих, дружно загалдели, что новичков среди них нет. Безносый отступил в темноту. Те, кого стражи пропускали, скрывались в правом проходе. Здоровенный германец сказал проходившей мимо молодой женщине:

— А ты, Юлия, явись сегодня пораньше, я желаю с тобой развлечься! И не утруждай себя, а то устанешь раньше времени! — И, грубо захохотав, добавил: — Не вздумай отдаться кому–нибудь на свежей травке! Узнаю, поступлю, как с Пенелопой!

Поистине нет ничего нового под солнцем! И здесь в полную силу бушуют страсти. Безносый вернулся в келью, опустился на колени перед охапкой сена на каменном ложе, жадно вдыхая ароматы увядшей травы, засохших цветов. Как прекрасны запахи степи! В таком положении и застал его рябой Фока, принесший еду, масло и жгуты для светильника.

Поставив еду и заправив светильник, Фока спросил, о чем утром размышлял брат Юргут.

— Молился Милосердному Брату о ниспослании мне благодати очищения, — смиренно отозвался Безносый.

— Прекрасно! — обрадовался римлянин, — Мы тоже молились за тебя. Небо услышало нас!

— О, как я благодарен братьям! — пылко воскликнул десятник.

Бледное рябое лицо Фоки осветила детски доверчивая улыбка.

Долгая жизнь без походов и битв накладывает свой отпечаток. Да, Фока давно не воин. Как Тун, Эрах и другие, кого он видел в подземелье. Кроме германцев. У тайных братьев добродушные и незлобивые лица благоденствующих людей. Опасность для Безносого представляют лишь стражи. Он придал себе опечаленный вид:

— Брат Фока, одному справиться с соблазнами трудно. На ложе меня посещают искусительные видения. Нельзя ли мне присоединиться к тем, кто уже выдержал испытание, дабы они укрепили меня в стремлении к благодати?

— Хорошо сказано! — одобрил римлянин. — Я передам твою просьбу Старшему Брату!

Вечером, после возвращения тех, кто работал в потайной долине, Безносого привели в большое помещение, где проживало десятка полтора братьев, в том числе Тун и Эрах.

Лежаки, прикрытые шкурами, кошма на каменном полу, светильники на стене составляли убранство обители, освещенной жарко пылавшим костром. Потолок в келье был высок, его скрывала дымная темнота. Удивительно, но воздух в келье был свеж, дым куда–то вытягивался. Возле входа лежала груда факелов.

Общинники сидели кружком возле очага, слушая рассказчика. Кроме Эраха здесь были еще два гунна. Один из них однорукий. Вот он и расписывал, как в молодости встретился с алмасты и тот откусил ему руку. Слушали рассказчика внимательно, с детским увлечением, то и дело прерывая хохотом, хотя смешного в рассказе было мало. Но смеялся и сам калека, потрясая своей культяпкой. Дзивулла здесь не было. Безносый смиренно подсел к костру. Тун дружелюбно обратился к нему:

— Присмотрись к нашей жизни, брат Юргут, и пойми: истинные радости приносит лишь простая жизнь, ибо только такие радости легкодоступны и неиссякаемы. Пребывая в мире, каждый из нас постоянно подвергался греховным вожделениям и всяческим соблазнам. Потому мы и скрылись под землей! Заповеди, объявленные нам Небесным Пастырем, сходны с христианскими. Их не много. Внемли, брат Юргут!

Не делай себе кумира, кроме Милосердного Брата.

Молись ему с усердием.

Не лги.

Не пребывай в праздности.

Исполняй повеления Старшего Брата.

Соблюдая эти заповеди, мы, как видишь, безмерно счастливы!

Остальные общинники дружелюбными улыбками дали понять, что дело обстоит именно так. Тун продолжил:

— Остальные христианские заповеди: почитай мать и отца своего, не желай дома ближнего твоего, не прелюбодействуй, не кради, не убий — мы соблюдаем, как само собой разумеющееся, ибо в общине нечего красть, незачем прелюбодействовать или желать дома ближнего своего, а тем более убивать.

Позже Безносый убедился, что это и на самом деле так.

4

Безносый пробыл в большой келье несколько дней и узнал так много, что ему показалось, будто голова его распухла и увеличилась по меньшей мере вдвое.

Община была небольшая, включала в себя подростков и детей, которые здесь родились и выросли. Женщины жили отдельно от мужчин. Но была и общая спальня, куда сходились те, кто испытывал плотские желания. Ограничением служил лишь возраст. Сожительствовали без принуждения, кому с кем нравилось. Вот почему у тайных братьев не было такого тяжкого греха, как прелюбодейство. Дети, рожденные от подобной любви, не знали своих отцов, лишь матерей. Но поскольку ребенок, после того как его отняли от материнской груди, воспитывался в среде своих сверстников под присмотром женщин, специально для этой цели приставленных, то он не знал и материнской привязанности. Он должен был почитать каждого мужчину и женщину, кои по возрасту могли быть ему отцом и матерью, как своих родителей. Если кто–то из тайных братьев и сестер хотел иметь только одного сожителя, то по взаимному согласию поселялись в отдельной келье. Последнее не слишком одобрялось, но не считалось предосудительным. Это решение принял Старший Брат с недавних пор, а раньше подобное было запрещено. Трапезная была общая, утром и вечером в нее собирались все, за исключением Старшего Брата и стражей, которые жили и питались отдельно. Сам Юлий, так звали главу общины, жил в том роскошном зале, куда привели в первый день Юргута. Время люди проводили в трудах и молитвах. Несколько лет назад стражей было гораздо меньше, но Юлий значительно увеличил их число в связи с появлением в окрестностях дворца гуннов Чегелая.

Безносый заметил, что тайные братья или говорили правду, или уклонялись от ответа, если не хотели врать. Так, Эрах и Тун не ответили на вопросы десятника, были ли случаи побега общинников из подземелья, ссоры между братьями, проявления непокорства и неповиновения.