Чёрная Карета - Эндрю Питерсон

не в лучшей форме, – произнёс Оскар. – Как выразился Изик Шлёпнутый: «Я кругл, как луна, и так же велик»… Ох! Больно! – он застонал, засмеялся и взглянул на Джаннера. – Мельничный мост, мальчик мой! С ума сойти! Легенда оказалась правдой. Ну и приключения! Потерянные сокровища, героические деяния! Видя, как вы, Игиби – точнее, Ветрокрылы, – спасаетесь от смерти, я начинаю верить, что старинные истории, все эти сказания о великих победах и храбрых королях не лгут. Если мне однажды доведётся вновь сесть за стол и взять перо, я поведаю потомкам о сегодняшнем дне. Я запишу всё это, и тысячу лет спустя какой-нибудь мальчик прочтёт о том, как Джаннер Ветрокрыл бок о бок со своим отважным дедом бросил вызов Клыкам… А юный король Кальмар, метко стреляя из лука, заставил отступить целую армию.

Джаннер и Тинк покраснели.

– Не забудьте о Малыше, – попросила Лили. Она проснулась и сидела прислонившись к Ние.

– Ну конечно, милая, – сказал Оскар. – Я напишу о храбром Малыше, чей лай сотрясал деревья. О Малыше, который из любви к Лили Ветрокрыл бросился на огромного тролля, и его мощь сокрушила Мельничный мост и спасла Ветрокрылов от орды Клыков.

Джаннер приготовился к слезам сестрёнки, но Лили не заплакала. Она поднялась и стала рыться в мешке в поисках своей старинной свистоарфы:

– Мама, дай мне костыль. Я хочу увидеть море.

Лили взобралась на утёс и села. Она сделала глубокий вдох и с улыбкой взглянула на Тёмное море тьмы. Небо на востоке покраснело, предвещая скорую ночь. Лили поднесла свистоарфу к губам и заиграла.

Джаннер и Тинк подошли к сестре, и все вместе стали смотреть на море. От её музыки перед их мысленным взором вставал образ Анниеры, родного дома, тёплого очага. Затем мелодия изменилась. Свистоарфа пела грустно, как одинокая птица. Джаннер понимал, что Лили играет в память о Малыше, вложив душу в эту песню и излив в ней все свои чувства.

И вдруг, словно сон или видение, перед Джаннером предстал Малыш. Его образ рябил, как отражение в неспокойной воде, пока не превратился в отчётливую, ясную картинку. Вот маленький Малыш бежит по пастбищу, вот играет с мячиком, вот виляет хвостом, когда Лили бросает ему косточку. Образы кружились как дымок из трубки. Картинка за картинкой – Малыш на протяжении всей его жизни…

Джаннер тряхнул головой и посмотрел на брата. Тинк тоже это видел. Он зачарованно улыбался, глядя в пустоту перед собой, и помахивал рукой перед глазами, словно проверял, не рассеется ли видение.

Джаннер закрыл глаза, но картинки никуда не делись – они становились более ясными или менее, но не исчезали, а менялись вместе с мелодией, которую играла Лили. Тогда Джаннер открыл глаза и стал смотреть на водопад. Его было видно сквозь картинку, но стоило сосредоточиться на песне, как картинка уплотнялась.

И тут что-то произошло.

16

Сокровища и драконы

Ввоздухе пронёсся низкий звук, который Джаннер уже когда-то слышал, только не помнил, где и когда. Мальчик посмотрел направо и налево, ожидая, что кто-то покажется из-за деревьев. На мгновение он подумал, что, возможно, ошибся. Но ему не померещилось.

Оскар сел и сказал:

– А!

Ния улыбнулась, быстро подошла к краю утёса и посмотрела вниз, на море. Подо, напротив, застонал и покачал головой, а потом поспешно пересёк поляну и углубился в лес. Джаннеру было некогда раздумывать над поведением деда, потому что он увидел… морских драконов.

Далеко внизу на поверхности моря танцевали драконы – крошечные сверкающие змейки на сером фоне. Их голоса звенели в воздухе, доносясь издали, сквозь рёв Фингапского водопада. Драконья песнь смешивалась с мелодией Лили, и музыка полнилась радостью и печалью.

Вновь сосредоточившись на кружащихся перед ним образах, Джаннер удивлённо хлопнул глазами. Он видел уже не Малыша, а огромные волны; потом появилось что-то алое и золотое – это были драконы. Джаннер до сих пор видел морских владык только с высоты утёсов, но теперь мог разглядеть их, как если бы парил над самой поверхностью моря, на расстоянии броска камня.

Драконы были прекрасны и грозны. Их тела сверкали металлической чешуёй, переливающейся разными цветами. Ближайший к Джаннеру дракон блистал оранжевым и золотым, как будто враз чиркнули тысячью спичек, а крылья, похожие на плавники, играли оттенками синего. Голова у него была гладкая и изящная, в самый раз для того, чтобы рассекать воду, а глаза – огромные, глубокие, серьёзные – вселили в мальчика трепет: Джаннеру вдруг стало ясно, что дракон ощущает присутствие зрителя. Глаза вдруг скрылись под прозрачными веками; дракон открыл пасть и запел. Ряды зубов в пасти были не кривыми, как у Клыков, а прямыми, белыми и острыми словно иглы.

Джаннер отогнал видение и вновь взглянул на брата и сестру. Глаза у Лили были закрыты; она улыбалась, играя, но по щекам у неё текли слёзы. Тинк смотрел в пустоту. Ветер трепал ему волосы, а взгляд мальчика перебегал с места на место, словно он изучал висящую перед ним картину.

Пение превратилось в негромкий гул, и Джаннер вновь сосредоточился на видении. Из воды поднялся дракон, неся на спине, между плавников, что-то чёрное. Это был Малыш.

Остальные драконы, изящно изогнув длинные шеи, выстроились вокруг своего собрата, несущего гигантского пса, и тянули морды к мокрому израненному телу Малыша. Все вместе они подняли пса в воздух, отчего казалось, что он парит на верхушках водяных струй, а потом погрузились в море.

«В гробницу, где герои спят», – произнёс голос в голове Джаннера. Этот голос шептал, кричал и пел одновременно.

Лили перестала играть, и Джаннеру до боли захотелось продолжения. Какую бы силу эта мелодия ни разбудила в детях, после неё осталась ужасная пустота.

Лили, видимо, что-то почувствовала, потому что молчала лишь мгновение. Она заиграла новый мотив, негромкий и мрачный, и Джаннеру стало не по себе. Вновь над волнами встало видение. Тьма сгустилась, и фигуру, которая поднялась из воды, было трудно разглядеть. Это оказался ещё один дракон, и Джаннер понял, что он очень стар даже по драконьим меркам. Другие драконы изгибались и танцевали, а этот оставался неподвижен, не обращая внимания на огромные волны, лижущие его бока. Остальные драконы сверкали, а он был серый и тусклый, только глаза горели слабым светом.

«Он уже близко, дети».

Джаннер задрожал, но не от страха: в этом голосе не было зла.

– Продолжай играть, – шепнул он Лили.

Та как будто встревожилась, но тем не менее кивнула и заиграла опять.

Вытаращенные глаза Тинка были полны ужаса, как будто он увидел привидение. Джаннер хотел спросить у брата,