Доверься мне (СИ) - Каллихен Кристен

— Что… — Мои слова обрываются визгом, когда он наклоняется и подхватывает меня на руки.

— Не крутись, — говорит он, вступая прямо в ледяную лужу и пронося меня через улицу. — Тебе не понравится, если я тебя уроню.

Он теплый и мощный как бык, несмотря на худощавое телосложение. Я обнимаю его за шею не потому, что боюсь упасть, а потому что не могу сдержаться.

— Ты псих.

Вблизи в его глазах сквозь зелень пробиваются темно-синие искорки.

— Я веду себя по-рыцарски, — протестует он. — Серьезно, отметь дату, потому что это впервые.

Дыхание Джона пахнет маленькими дынными леденцами, которые раздают в ресторане в конце обеда, и мне приходится прижаться к его груди, чтобы не наклониться ближе и не украсть еще один поцелуй, дабы узнать, хорош ли он на вкус. Это не мешает мне чувствовать его руку, сжимающую мое голое бедро, или то, как другая рука прижимается к ребрам чуть ниже изгиба груди. Это слишком много и слишком близко.

Он не смотрит куда идет, потому что изучает мое лицо так же, как и я — его. Джон Блэквуд выглядит в стиле старого Голливуда: черты сильного характера вместо приятного совершенства. Нос слегка длинноват, переносица находится высоко, немного суровая линия бровей, а подбородок упрямо вздернутый, резко прерывающийся в конце острой линии скулы. Но его губы полные и с мягкими изгибами.

Эти губы придвигаются немного ближе, и я понимаю, что таращусь на них, а он наблюдает за этим.

Лицо буквально загорается, и я отворачиваюсь, притворяясь, что проверяю дорогу.

— Мы могли бы обойти лужу.

Не думаю, что одурачила его.

— Это бы заняло слишком много времени. И таким образом я могу нести тебя, — игриво подмигивает он.

Понятия не имею, зачем ему это, но боюсь спрашивать. Находиться в его объятиях и так довольно странно. Но ощущения приятные. На самом деле офигенные. С этого момента у меня есть воспоминания о том, как он носит меня на руках. Джакс Блэквуд — мой новый вид транспорта.

— Когда меня в последний раз носили на руках, мне было десять, — бормочу я.

Он, кажется, замедляет шаги, когда осматривает меня, кожей его взгляд ощущается как тепловой удар. Улыбка, формирующаяся в уголках губ, нежная.

— Ах, милая, с этими большими кукольными глазами и маленькими веснушками иногда ты действительно выглядишь как ребенок.

Раздраженное фырканье срывается с моих губ, и я начинаю ерзать. Он сжимает меня сильнее, глядя на грудь. Улыбка становится шире.

— Но ведь ты женщина от макушки и до пят. Правда, Стелла-Кнопка?

— Ох, отпусти меня, — рявкаю я, покраснев и разозлившись. — Мне все равно, промокнут ли ноги. Не хочу даже слушать этот избитый подкат…

Он резко опускает меня на землю, и я произношу неженственное «уф!»

— Ну, вот и все, — счастливо произносит он, — в безопасности и сухая.

Я натягиваю рубашку.

— Задница.

Он хихикает, довольный собой.

— Тебя действительно легко взбесить.

— Ты — единственный человек, который меня бесит.

Вообще-то это не совсем правда. Он раздражает меня лишь время от времени. Большую часть времени он удивительно очарователен.

Джон проводит кончиком языка по зубам.

— Разве я не счастливчик?

Звучит так, словно он действительно в это верит. Я улыбаюсь. Он промок до самых щиколоток, а его некогда белые «Вэнсы» стали грязно-серыми. Это не может быть комфортным. И он сделал это для меня. Не только очаровательный, но и добрый.

Сейчас мы у ближайшего выхода из метро. И я смотрю туда.

— Я направлялась домой.

Несмотря на желание спросить, собирался ли и он тоже, я не делаю этого.

Джон смотрит в другую сторону.

— Я собираюсь пойти в тот магазин с гитарами.

Если бы Джон не показал, я бы его пропустила. У магазина нет вывески, а зеркальное стекло витрины грязное и почти полностью закрыто старыми концертными афишами.

— Ах. Ладно… удачных покупок.

Это мне намек уходить. Я не двигаюсь.

Как и он.

Мы пялимся друг на друга.

Он кусает уголок нижней губы.

— Хочешь пойти со мной?

Я ощущаю внутри толчок счастья. Спокойно, девочка. Сопротивляйся. Не следуй за ним как щенок.

Мой рот не получает сообщения, потому что открывается и заговаривает до того, как я могу закрыть его.

— Ладно, конечно.

ДЖОН

Что я делаю здесь со Стеллой?

Не уверен. В смысле, да, знаю, что позвал ее с собой в любимый магазин гитар в Нью-Йорке. Просто не знаю почему.

Лжец. Ты знаешь почему. Она тебе нравится.

Блядь. Нравится. Она заставляет меня смеяться, а еще она такая странная. В хорошем смысле. Как рисунки Эшера — сюрреалистичные и немного дезориентирующие, но хочется продолжать смотреть, зная, что откроешь нечто новое. Кто, черт возьми, для нее Брэдли? Откуда предчувствие, что ответ мне не понравится?

Когда мы подходим к магазину, качаю головой. Не мое дело. Мы даже не друзья. Только соседи, которые препираются и флиртуют. И все равно инстинкт вынуждает меня положить руку Стелле на талию. Через одежду я чувствую ее жар.

Она одета в длинную белую блузку под черной кофтой в обтяжку и эластичную юбку, и это делает ее похожей на сексуальную версию школьницы. Со мной однозначно срабатывает. Может даже слишком. Стелла, возможно, и невысокая, но ее ноги крепкие и с изгибами. Господи, она носит бледно-серые чулки. Ебаные чулки? Она имеет хоть малейшее понятие, что это творит с парнем?

Это уносит меня во времена средней школы в Англии, где целью номер один было отыскать путь в трусики девушки. Не подумав, я провожу пальцами вниз по изгибу ее спины, и она дрожит. Мой член шевелится, пробуждаясь от продолжительного сна.

Плохо. Нуждающийся член под домашним арестом.

Я опускаю руку.

Сэм, как всегда, сидит у окна в своем потрепанном красном кожаном кресле. Окруженный гитарами, висящими на стенах, подпертыми подставками и спрятанными в футляры, он выглядит пастухом, пасущим стадо инструментов. Не поднимая глаз от последнего выпуска «Гитариста», но спокойно потягивает из кружки то, что я знаю, является травяным чаем.

— Джакс, — произносит он, переворачивая страницу, — а я думал, когда ж ты объявишься.

— Выглядишь хорошо отдохнувшим, Сэм. — По правде говоря, Сэм чертовски похож на покойного великого БиБи Кинга. Его талант, к тому же, очень близок к таланту мастера. Но Сэм играет для себя, а не для толпы. — У меня есть кое-что для тебя.

Он откладывает журнал.

— Сначала представь мне свою красавицу-подругу.

Как раз то, что я, черт возьми, собирался сделать. Протягиваю руку к двери, где топчется Стелла, удивленно рассматривая организованный хаос.

— Стелла Грей, это Сэм Абсолом.

Мужчина встает.

— Как поживаете, мисс Грей?

Она пожимает его руку.

— Очень хорошо, мистер Абсолом.

— Пфф. Я — Сэм. Не знаю, почему Джакс почувствовал потребность вести себя столь формально.

Стелла улыбается и меня накрывает осознание, что она все время улыбается. Не потому что заставляет себя, а потому что это ее природная склонность. Для того, кто слишком часто погружается во тьму, ее сияющее тепло служит маяком. Я подвигаюсь ближе.

— Я вел себя вежливо.

Сэм снова фыркает.

— А теперь показывай, что там у тебя.

Требовательный тип. Он мне нравится.

— Вот, — достаю из кармана небольшую упаковку медиаторов. На обратной стороне каждого отпечаток моего указательного пальца, — как и обещал.

Сэм радостно берет их и убирает за стойку.

— Много молодых людей спрашивают о них.

Вот почему я их сделал. Помню, как первый раз зашел в этот магазин. Сэм позволил прикоснуться к одной из разбитых гитар Курта Кобейна — красиво оформленной и ждущей богатого клиента, который ее купит. Я чувствовал себя так, будто соприкоснулся с частичкой бессмертия. Иногда я все еще чувствую себя таким образом. Однажды я обращусь в кости и пепел, но моя музыка продолжит жить.