Новичок в XIX веке. Снова в полиции! - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще, кабинет был изрядным примером сословного государства XIX века. Слева, стола следователя все было роскошно и дорого. Помимо самого стола там стояли четыре изящных мягких стула, вроде бы даже английские. И даже одно полукресло. На поле лежали два коврика, небольших, но сразу видно, что дорогих. А на стене висела какая-то акварель с чисто темой этого века — природная пастораль русского вида. И ведь не литография!
А вот на другой стороне у двери царила казенная строгость и даже как бы не бедность. Правильно, ведь это место простонародья, что арестованных, что даже полицейских. И стулья жесткие недорогие, и три каких-то табурета. Правильно революцию чернь подняли. Я бы тоже, пожалуй, если бы не оказался на господской стороне, встал на баррикады!
Секретарь Алексей, пока князь Долгорукий, все осматривал, скромно молчал, присев, кстати, на мягкий стул. Но когда попаданец вопросительно посмотрел на него, ожил:
— Вот-с, ваше сиятельство, ваши апартаменты. Его превосходительство Аристарх Поликарпович хотел сделать из следователей сильное орудие борьбы с преступностью. Отсюда и такая роскошь. Жаль только, что следователей таких находится мало.
Кстати, ваше сиятельство, вам теперь полагается группа полицейских, как офицеров, так и рядовых дл помощи. Вам надо просто найти помощника, а там он уже сам подыщет. Не вместно, я думаю, вам с этим мараться.
Константин Николаевич на какое-то время задумался. Он и не думал, что должность спецследователя кроме привилегий и удобств поставит за собой самые различные обязанности.
чувствовалось, что Алексей хочет сказать еще много чего, чем еще более загрузит голову бедного попаданца. Но тут к счастью, или все же все-таки к несчастью, послышались громкие шаги, в дверь осторожно постучались. И на раздраженный окрик Алексея осторожно просунулась белобрысая голова, которая торопливо произнесла:
— Ваше высокоблагородие, ваше благородие, вас его превосходительство срочно требуют к себе!
— А это ты, Мефодий, — куда спокойнее сказал секретарь, — ну, поди, скажи, что мы сей же час придем, — подождав, когда тот убрал свою голову из приема двери, пояснил: — Мефодий Пафнутьев, старший писарь директорской канцелярии. Единственный из писарей получивший чин губернского регистратора. Чин так себе, не классный, — признался Алексей, — но из писарей его заметно-таки выделяет. Его превосходительство всегда его посылает, если хочет подчеркнуть важность просьбы прийти к нему. Пожалуй, надо бы пойти?
Секретарь Алексей хоть и выдвинул предложение, но в вопросительной форме. Понятно почему — этот бойкий новичок в один момент выдвинулся в самые умелые полицейские следователи Москвы и теперь любимец не только его превосходительства директора Московской полиции Аристарха Поликарповича Кормилицына, действительного статского советника, но и его высокопревосходительства министра финансов всей Российской империи Егора Францевича Канкрина, действительного тайного советника! Не грех и поклонится князю, благо он и сам из благородного рода Долгоруких.
Впрочем, бывший подполковник полиции Российской Федерации и не собирался важничать и кривить важную морду. Не те годауже!
— Что же, тогда пойдем, пожалуй, — решительно поднялся он с мягкого стула, — видимо, у его превосходительствадействительно важная новость. А поговорить мы можем и в другой раз!
То, что директор полиции не зря торопился, он понял сразу, как только появился в его кабинете. Там был еше один гость… его высокопревосходительство… Егор Францевич Канкрин! Позвольте, но ведь накануне он так торопился, что даже не попрощался нормально?
— А вот и наш молодой талант! — так фальшиво обрадовался ему министр финансов, что Константин Николаевич окончательно встревожился и одновременно успокоился. Видать, опять что-то случилось криминальное и начальству нужен следователь.
— Я готов, ваше превосходительство! — доложил князь Долгорукий и по-армейски щелкнул каблуками (сказывалась трехлетняя армейская служба).
— Очень хорошо, батушка! — одобрил Е. Ф. Канкрин, — я ведь уже это ночью хотел выехать нужным поездом, с тем, чтобы завтра, а теперь уже и сегодня прибыть в министерство финансов и должно поработать. Но ночью случилось ужасное для меня преступление — в своем собственном поместье недалеко от Москвы был убит барон NN, мой внучатый племянник. Не скрою, я его любил и сделал все, чтобы жизнь его была легкой и несложной. И тут эта смерть!
— Я обратился с нижайшей просьбой к государю императору и тот приказал, чтобы жандармская служба Московской губернии, подкрепленная несколькими следователями столичной жандармерии, раскрыла это дело.
Казалось бы, уже нечего тревожится, но я так любил барона NN и поэтому отложил свою поездку, поехал в поместье убитого. Соответственные жандармские следователи доложили ход расследования. Я выслушал и ужаснулся. Эти офицеры никогда не обнаружат действительно преступника или преступников. И не потому, что они все срывают, или ленятся, а потому что они настоящие дураки, donnerwetter!
Министр немного помолчал, потом уже не просто говорил, он жестко приказывал присутствующим полицейским. И ничего, что он был из другого ведомства. В конце концов главный начальник у них был общий — его императорское величество Николай Павлович. А Е. Ф. Канкрин был его ближайший помощник и пользовался искренней доверенностью.
— Княз! — он нервничал и от этого говорил с излишне немецким оттенком, мягкий славянский говор у него совсем исчез. Впрочем, слышащие его полицейские не обращали на это время. Повторил: — Княз! Я решил и доложу так государю Николаю Павловичу. Жандармы пусть ведут свое расследование. А вы княз Константин Николаевич, будете везти свое по линии Московской полиции. Он получил свою должность, ваше превосходительство? — это он уже спросил директора Московской полиции.
Аристарх Поликарпович Кормилицын был опытнейшим пешеходом на лестнице карьеры. Как-никак всю взрослую жизнь шел и сумел высоко подняться. И он хорошо знал, как надо сотрудничать с такими высочайше облеченными императорской короной людьми:
— Ваше высокопревосходительство! Князь Долгорукий, так себя блестяще проявивший накануне в розыскном деле, мною назначен в спецследователи Московской полиции с повышением в чине до коллежского асессора. Лично я еще не видел такой быстрой успешной карьеры!
— На это есть уважительные причины, — благодушно ответствовал Егор Францевич, великий талант от Господа к розыскному делу. Сами видите. Сами видите, без опыта, без умения, а так замечательно раскрыл мое дело. Век буду ему благодарен.
Тол кот должность ему придется изменить, — окончил он свою речь непонятным предложением, — нынешнее название вызывает у нынешнего императора Николая Павловича лишь раздражения.
— А что такое? — уже всерьез забеспокоился директор Московской полиции, — перечень должностей был высочайше одобрен.
— Одобрен, — согласился министр, — но в связи с последними событиями в Европе, негативно коснувшимися Россия, император теперь с очень неохотой видит все должности со словом
