Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца. - Григорий Градовский

С наблюдательного поста впереди лагеря уже верст за пять виднелось приближение экипажей Главной квартиры, окруженных казаками. Спустившись в небольшую балку, бывшую впереди лагеря, экипажи остановились. Великий князь главнокомандующий сел на коня и в сопровождении свиты направился к лагерю. Взвились сигнальные ракеты, на передовой линейке выстроились караулы и забили барабаны. Корпусный командир со свитой поскакал навстречу. Не сходя с лошади, августейший главнокомандующий обнял и поцеловал генерал-адъютанта Лорис-Меликова. Далее, с обнаженной саблей и почетным рапортом, лихо подскакал генерал Девель, командовавший парадом, и скоро оглушительное «ура» и торжественные звуки музыки огласили лагерь: главнокомандующий объезжал войска. Проскакав по фронту, главнокомандующий еще раз объехал войска, чтоб благодарить каждую отдельную часть за недавние военные подвиги. Затем он зашел в церковь, а после этого принял почетный караул. По окончании парада все разошлись, довольные приветливостью и похвалами великого князя и надеждой на решительные действия. По окончании торжественной встречи опять приходилось вспомнить о турках, о войне, о Карсе, укрепления которого уж мы довольно долго созерцали то с той, то с другой стороны.

Вечер и следующий день прошли частью в отдыхе, частью в совещаниях начальства. Вероятным последствием этих совещаний следует считать, что второй бригаде 39-й пехотной дивизии под начальством генерала Ореуса приказано было перейти на левую сторону Карс-чая и расположиться на несколько выдвинутой позиции, впереди Бердых-чая и селения Мелик-кев.

28 мая главнокомандующий ездил в лагерь генерала Геймана. Путь лежал по западной стороне карсских укреплений, через Чалгаурские горы. Этот путь мне пришлось совершить уже второй раз; теперь мы ехали по значительно улучшенной и разработанной дороге, на всем протяжении которой нас встречали различные части кавалерии. Тут я впервые имел удовольствие видеть нижегородцев и северцев, а в аравартанском лагере — знаменитые полки кавказской гренадерской дивизии, с которыми пришлось потом переживать столько радостей и горя. В аравартанском лагере повторилась встреча, устроенная 26 мая в Мацре. Во время нашего отдыха и обеда со стороны северных и восточных укреплений Карса слышались довольно частые орудийные выстрелы. Возвратившись, мы узнали, что лагерь генерала Ореуса у Мелик-кева был засыпан турецкими гранатами. Незаметно выдвинув полевую батарею из Мухлиса, турки открыли по нашему лагерю учащенную пальбу. По счастью, особых потерь этот сюрприз не причинил отряду генерала Ореуса. Несмотря на гранаты, батальоны собрались без всякого переполоха, а батареи быстро выдвинулись и прогнали непрошенных гостей. Между тем на правом, противоположном берегу Карс-чая значительное число турецких батальонов вышли из-за укреплений Карадага и Араб-Табии и двинулись против лагеря при селении Мацра. В это время генерал Девель, инженеры и артиллерийские офицеры производили рекогносцировку, выбирая места для будущих осадных батарей. Генерал Девель, заметив решительное наступление турок, вызвал остававшуюся в лагере первую бригаду своей дивизии. Как только показались наши батальоны, турки не замедлили повернуть назад. Все дело кончилось одной тревогой.

Обсуждая этот случай, некоторые удивлялись, откуда это турки набрались такой смелости, решаясь среди белого дня наступать на наш лагерь? Большинство же, на основании россказней лазутчиков, держались того мнения, что на подобные выходки карсский гарнизон вынужден вследствие тревожного настроения жителей города, настоятельно требующих, чтоб гарнизон или дал сражение русским, или очистил крепость. Наученное печальным опытом прошлой войны, карсское население и слышать, будто бы, не хочет об осаде; при первой, пущенной с нашей стороны, гранате, оно взбунтуется и потребует сдачи крепости. «Только с трудом и ложными обещаниями о приходе армии Мухтара-паши жители Карса сдерживаются от беспорядков», — прибавляли к этим рассуждениям наши лагерные вестовщики. С такими-то Успокоительными мыслями приступали мы к осадным действиям под Карсом.

Осадная артиллерия и парк наконец прибыли в лагерь. Доставлено было всего 110 или 115 орудий, из которых большую часть составляли 24-фунтовые нарезные, заряжающиеся с казенной части пушки и 6-дюймовые мортиры. Выстроившись в два ряда, осадные орудия заняли довольно обширное пространство и представляли очень внушительный вид. Армяне и турки соседних сел с любопытством на них посматривали; другие были уже близко знакомы с ними, так как везли их из Александрополя и Кюрюк-Дара. По той же причине знали они хорошо и приблизительное количество доставленных в лагерь снарядов. Теперь значительное число арб согнано было для доставки орудий и снарядов на место будущих батарей. Соседнее население видело также, как изготовлялись платформы под орудия и штурмовые лестницы из дерева, проданного и доставленного из соседних деревень. Указываю на все эти факты, чтобы засвидетельствовать, что не от корреспондентов и не из газет неприятель узнает необходимые ему сведения; он не настолько прост, чтоб дней двадцать ожидать петербургских или лондонских газет и из просмотра их черпать указания для своих действий; те временные успехи, которые турки имели, приобретены ими не на основании преследований газет и корреспондентов. С другой стороны, я не знаю и никто и ни разу не указал случая, который доказывал бы, что мы воспользовались хотя одними разоблачением или нескромностью европейской печати насчет турецких позиций, планов и сил. Во время осадных действий под Карсом я и некоторые другие корреспонденты постоянно следили за ходом работ и часто посещали самые батареи, однако, от того никакого вреда не произошло. Мы воздерживались от описания многих фактов, относящихся к ходу осады, и публика о них до сих пор не ведает: но туркам ничто не мешало своевременно знать эти факты лучше нас всех. Мало того, мне не раз случалось удостовериться, что на лагерном базаре самые важные секреты узнавались всегда раньше, часто за несколько дней, нежели они делались достоянием корреспондентов и даже начальников отдельных частей. Все это очень понятно; мы жили и действовали не в безлюдной степи, а среди населенной страны; население это имеет глаза и уши, с которыми, к сожалению, нельзя поступить, как с корреспонденцией или газетной статьей.

Первая осадная батарея сооружена была ночью, 29 мая, впереди лагеря генерала Ореуса. Она была в четыре орудия и предназначалась не для действия против турецких укреплений, а для обстреливания тех мест, где предположено было соорудить уже настоящие осадные батареи. С той же целью построены были в следующую ночь две батареи на правом берегу Карс-чая, на небольшой возвышенности, именуемой Кабах-тана.