Рыцарь без ордена - Андрей Легостаев

— Фонарь оказался самым обычным, — ответил орней. — Вернее, магическим, конечно, но без волшебного масла он ничем, кроме странных надписей на нем, от обычных не отличался. Я не знаю где он сейчас. А стекло могу показать.

Он распахнул одежды и снял с шеи цепочку, на которой висело большое плоское стекло, чуть меньше по размеру, чем ладонь Роберта, и передал графу.

— Эй, оруженосец, или кто-нибудь! — крикнул орней. — Посвети нам факелом!

Подбежал слуга и поднес к графу факел. При его свете граф осмотрел фиолетовое мутноватое стекло с отшлифованными кромками.

— Почему оно у вас? — поинтересовался граф.

— Теперь — это мой амулет, защищающий меня от напастей. С ним я чувствую себя в безопасности.

— А как оно оказалось у вас, благородный Дайлон? — уточнил вопрос арситанец.

Глава клана моржей вздохнул. Потом сказал:

— Вы не знаете наших обычаев, благородный граф. В Пещере Предков можно рассказывать лишь о присутвующих в ней. Если говоришь о себе, то в третьем лице и называешься другим именем. Майсав — это я.

В это мгновение граф почувствовал, что его сковала магическая сила. Граф не обладал магией, но отлично знал, как происходит подобное. Он был парализован и, если бы не многолетняя тренировка, мог бы вообще ничего не ощутить. Но он знал — его проверяют на магическую сущность и проверяет чародей, владеющий незаурядной силой.

Граф обрел возможность двигаться буквально через несколько мгновений. Его собеседник ничего не заметил. Иди сделал вид, что ничего не заметил.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Блекгарт в сотый раз убеждался, насколько был прав отец, сказав, что здесь, на Орнейских островах, все иначе, нежели на родине. Вот уж поистине, кто за морем не бывал, тот жизни не видал.

Молодой рыцарь все эти дни, проведенные в чужой столице, не переставал удивляться и боялся лишь одного: как бы по не знанию странных обычаев не попасть впросак. Поэтому почитал за благо больше молчать. Тем более — когда находился рядом с отцом.

А графу будто все ни по чем, он и на церемонии представления и проверки невесты, что предваряет свадьбу, такой же равнодушно-сонный, как и в пути, разве что вина не пьет. Хотя Блекгарт подозревал, что отец с трудом сдерживает себя, чтобы не вытянуть привычно назад руку и кликнуть слугу.

Огромная круглая площадь перед дворцом была окружена народом, люди взобрались на крыши окрестных домов, на ветки деревьев, чтобы лучше видеть главное — то, для чего собрались. В центре площади, на просторном шестиугольном каменном возвышении с полудюжиной ступенек на каждой грани, стояла принцесса Гермонда. По углам площадки, в которой было не менее двадцати шагов по диагонали, шесть священников заканчивали предварительный ритуал, скоро начнется само действо. На постаменте не было ничего кроме двух каменных, тоже шестигранных, высоких столбов — между ними и стояла новобрачная.

Блекгарт даже не поверил сперва узнав, что по варварским обычаям Орнеев невестой прежде жениха обладают старейшины рода: для испытания, так сказать, девственности и пригодности к браку — что за маразм! Но для островитян это был непреложный закон. Как и для всех знатных девиц, выходящих замуж за родовичей или их сыновей, этот жуткий обряд для Гермонды заключался в том, что ее по очереди и прилюдно поцелуют те старейшины, которые того пожелают.

Этот обряд, собственно, предварял саму свадьбу, и потому все знатные рыцари, прибывшие на торжество в столицу, находились сейчас на главной столичной площади. Все, кроме, может, арситанцев, знали, что не площадь предков простиралась у главного дворца, а резиденцию старейшин возвели возле священного места.

Блекгарт вместе с отцом стоял на специальной площадке для особо почетных гостей, в трех шагах от трона старейшины, по левую руку. Цвет арситанских рыцарей, в праздничных одеяниях и с парадными мечами в золотых ножнах замерли в торжественных позах, глядя на свою принцессу.

А она, находясь в центре площадки, прекрасно понимала, что на нее устремлено множество глаз. И трепетала от этого, в тысячный раз вспоминая: все ли в ее наряде в порядке? Хотя дюжина и своих, и орнейских фрейлин, под строгим присмотром дворцовых бабок, которые встретили ее еще по дороге сюда вместе с Найжелом и ни на мгновение не упускали ее из под своей опеки, с самого рассвета колдовали над ней. Она была счастлива и… и боялась. Ей нравился этот по рыцарски грубоватый наследник старейшины, ее будущий муж, и она гадала — что же произойдет сегодня ночью? Сегодня она, наконец избавится от девственности, познает неземное наслаждение, о котором столь много ей рассказывали старшие сестры. А эта дурнушка Инесса еще долго будет дожидаться своего часа!

Шесть странных священников — вроде и одежды, как должны быть, а молитвы бормочут на другом языке — одновременно прыснули на нее священной водой. Затем двое взяли ее руки, она не сопротивлялась. Они повернули ее лицом к огромному сарая, что на другой площади, прям напротив трона старейшины, и привязали веревками к специальным кольцам на столбах. Двое других велели чуть раздвинуть ноги и щиколотки обвязали веревками. Она теперь почти не могла пошевелиться.

Затем с нее сняли расписанный арситанскими гербами плащ, оставив ее лишь в тонком белом воздушном платье, через которое на ярком солнце просвечивала фигура.

Наконец, священники сошли с возвышения. У трона старейшины церемониймейстер что-то прокричал и многоголосый рев восторга накрыл огромную площадь, заглушив звуки раздавшихся труб.

С трона встал старейшина орнеев и медленно прошел через площадь к принцессе. Она робко улыбнулась ему — вся ее спесь и гордость улетучились мгновенно при виде медленно подходящего к ней со спины тучного, полного величия, пожилого мужчины, облеченного в тяжелые одежды. Казалось, он не замечает их, не смотря на стоящую жару.

Старейшина подошел к Гермонде, взял ее рукой за подбородок и коснулся сухими губами ее полных девичьих губ. Потом обвел взглядом площадь и кивнул — вновь раздались крики восторга.

Каждый, находившийся на площади, или даже взирающий издали с крыши какого-либо строения, знатный вельможа или самый последний нищий, чувствовал свою причастность к происходящему на площади, причастность к государственным делам.

Старейшина старейшин орнеев все так же не спеша вернулся к трону. По призыву церемониймейстера к принцессе двинулся другой старейшина из тех, что стояли по правую руку от золоченого трона.

— А ты что ж не там? — спросил граф Роберт находившего рядом с ним Найжела.

— Мне с тобой веселее, — ответил друг.