Газета День Литературы # 135 (2007 11) - Газета День Литературы

В ответ я уточнил, что "коммунист" – это партийная принадлежность, которую можно поменять, из партии могут перед расстрелом исключить, но евреем ты всё равно останешься. А ещё я добавил, коли они вспомнили Гулаг, что начальником всего Гулага был М.Берман (сменивший Когана), что у Бермана было три заместителя – Раппопорт, Плиннер, Кацнельсон. Я даже не стал выяснять, какой они национальности. Не успел, потому что наши папарацци засучили ножками, засверкали глазёнками и завопили: "Расист! Погромщик! Черносотенец!" Но я, не слушая этот гвалт, добавил, что в ноябре 1935 года в газете "Известия" был опубликован список награждённых орденами всех степеней комиссаров госбезопасности, верхушки НКВД, в котором из 37 фамилий 19 (то есть 52%) были соплеменниками Марка и Семёна, а остальные 18 – русские, украинцы, белорусы, латыши, поляки, грузины и "разные прочие шведы", говоря словами Маяковского. Я переспросил Марка и Семёна: знакомы ли они с этим указом о награждении, или это очередная сталинская фальсификация истории? В ответ Семён возопил, будто бы я обвиняю их обоих в том, что они пьют кровь христианских младенцев, потом у обоих пена пошла изо рта и они рухнули без чувств наземь. На том дискуссия и закончилась. Вроде через некоторое время оклемались. Но молчат до сих пор...

Вот такие у меня разборки случаются. А недавно один читатель-патриот назвал меня в письме "сторожевым псом русского народа". Не знаю, то ли печалиться, то ли радоваться. Словом, и смех и грех.

Ю.П. В стихотворении Юрия Кузнецова, которое посвящено вам, Станислав Юрьевич, есть такие строки: "Потому что Третья мировая // Началась до первой мировой". Если я правильно понимаю смысл этих строк, то Юрий Кузнецов отталкивался от известных выступлений Юрия Селезнёва, от такой мысли своего кубанского земляка: это война за нашу душу, за нашу духовность, и передовой плацдарм этой войны – русская литература. Если мы обратимся к учебникам по современной литературе и русской литературе ХХ века вообще, то большинство достойнейших русских писателей в этих учебниках не увидим: всё И.Бродский, В.Гроссман, А.Бек, Т.Бек, С.Довлатов, А.Вознесенский, Б.Окуджава и другие русскоязычные авторы. Не кажется ли вам, что эту войну мы проиграли, или почти проиграли?

Ст.К. В значительной степени вы правы, мы её проиграли, прежде всего потому, что не сумели утвердить главную истину: Вторая мировая война была венцом вечной третьей мировой войны. Мы не сумели отстоять совершенную и объективную истину о великой жертвенности и нашей страны, и русского народа в том, что в конечном итоге стало называться нашей Победой. Нас закидали шапками. В последние 20 лет средства массовой информации забросали либеральными штампами смысл нашей войны и смысл нашей победы.

Юрий Кузнецов, который жил в высших духовных сферах, старался выразить не мировоззренческий, а религиозный смысл войны, условно говоря, между добром и злом, этой вечной Третьей мировой, вышедшей на историческую финишную прямую в ХХ веке. По поводу моих небольших восстаний: дискуссия "Классика и мы", письмо в ЦК и т.д. – он говорил так: "Стас, какие-то цели у тебя слишком приземлённые. Ты воюешь с конкретными лицами: критиками, писателями, историками, а я борюсь со всей мощью тёмных сил, я не хочу различать их лица, фамилии… Ты всего лишь лейтенант, ты идёшь в атаку, пуля тебе в лоб попадёт, ты споткнёшься, упадёшь и даже не поймёшь, что уже погиб". То, что он назвал меня лейтенантом Третьей мировой, мне льстит. У Кузнецова есть стихи "В тишине генерального штаба". Он с этих позиций смотрел на всё, смотрел как идеолог генерального штаба, который воюет с силами мирового зла. У меня же очень конкретное мышление в отличие от Юрия Поликарповича. Я ему говорил: "Юра, каждому – своё. Вот у меня есть свои окопы, есть враги на той стороне, есть своя линия фронта… С меня вот так этого хватит.

Ю.П. Станислав Юрьевич, а чем объяснить то, что студенты многих вузов страны, прежде всего московских, и бoльшая часть преподавателей не знают и не хотят знать таких прозаиков, как Юрий Казаков, Георгий Семёнов, Василий Белов, Владимир Личутин, Пётр Краснов, Леонид Бородин, Вера Галактионова, не знают или плохо знают поэзию того же Юрия Кузнецова, Владимира Соколова, Николая Рубцова, Станислава Куняева и многих других настоящих, больших и великих русских писателей. То есть по сути оправдался прогноз Василия Розанова, и к русской литературе привит "дичок обрезания", еврейский дичок, и многие наши соотечественники, сами о том не подозревая, "пожидовели". Почему это произошло? И здесь же второй вопрос, напрямую связанный с первым: интеллигенция – это зло, проклятие России или, как говорил Вадим Кожинов, мост между государством и обществом?

Ст.К. В нынешней ситуации нет ничего нового. Вновь восторжествовало западничество, которое периодически возрождается и неистребимо, как зубы дракона, если использовать образ Шварца. Подобное происходило ещё в эпоху Пушкина, и через лет десять после его смерти он был фактически забыт.

Ю.П. Да, все это уродство и вырождение русской мысли, русского взгляда на мир началось с Белинского, Добролюбова, Писарева...

Ст.К. Великое пушкинское понимание русской истории, которое, казалось бы, должно быть незыблемым, было отодвинуто, заброшено. Ведь русская либеральная и революционно-демократическая интеллигенция отвернулась от великих пророчеств Пушкина, начиная с его "Клеветникам России"… В сущности, Пушкин предугадал всё, что произошло в 90-е годы ХХ века, в первую очередь, обкарнание русского мира.

А Фёдора Тютчева, этого гения геополитической мысли, разве поняли? Две его работы "Россия и Германия", "Россия и революция", на которых нужно было воспитывать учителей, дипломатов, политиков, всю интеллигенцию, остались, по сути, не замеченными, не повлияли на русское общество той эпохи.

А Фёдор Достоевский с "Дневником писателя"? То есть наш проигрыш не случаен, он заложен в нескольких поколениях прозападной интеллигенции, которая всегда реанимирует эту антирусскую, антироссийскую прозападную волю. Так что в этом смысле русская национальная мысль несчастна, она никогда не могла сформировать слой русской интеллигенции, несмотря на свою пророческую правду. И я не удивляюсь, что мы проиграли. Я больше удивился бы, если бы мы выиграли.

Ю.П. Следующий вопрос естественно вытекает из сказанного. Станислав Юрьевич, назовите ваших любимых мыслителей XIX-XX веков.

Ст.К. В XIX веке – это Пушкин и Леонтьев. Последний, конечно, несколько односторонен, но он так мощно сформулировал все опасности, все исторические ямы и ловушки, что ожидали Россию. Но и его пророчества были не услышаны, он никак не повлиял на русскую интеллигенцию.

Ю.П. "Неузнанный феномен" – так назвал статью о нём Василий Розанов.

Ст.К. Да, неузнанный феномен.

Россия и революция – вот роковой вопрос, поставленный Ф.Тютчевым, которого почти никто не услышал. Когда я в 60-е годы прочитал две главные статьи Тютчева, я подумал: Господи, такие заветы, такие проникновения в глубину русско-европейских отношений, а мы как будто заново начинаем свою историю, заново начинаем свою мысль. Ради Бога, всё уже сказано. Только накладывай этот великий шаблон на сегодняшнюю жизнь, и будет ясно: куда пойдёт история, откуда нас ожидают опасности, кто наши союзники и извечные враги… Вот наконец-то сейчас в путинское время мы только начинаем понимать, что существует понятие "геополитические враги". А Пушкин, Достоевский, Тютчев, Леонтьев понимали это ещё в то время. Конечно, политическое развитие нашего ХХ века способствовало тому, что это понимание, как мусор, было выброшено на свалку истории. Однако вечные истины выбросить и убить невозможно, они рано или поздно вновь прорастают, можно только сделать вид, что их не существует.

Из мыслителей ХХ века я очень ценю Даниила Андреева. Игорь Шафаревич, например, называет его крупнейшим поэтом второй половины ХХ века. Ну это вопрос спорный. Мне же он интересен как историософ, который замечательно понимал геополитические реалии ХХ века и не только его. В один из юбилеев Даниила Андреева мы в "Нашем современнике" напечатали его стихи о нашествии новой фашистской Европы на Россию, ведь это было религиозное европейское нашествие, а не политическое противостояние Гитлера и Сталина, как это часто представляют, упрощая до идиотизма, наши историки. И, конечно, здесь без фигуры Сталина обойтись невозможно: он – в центре этого узла.

И вот Даниил Андреев, осмысляя русскую историю от Ивана Грозного до Иосифа Сталина, написал восемь строчек не о Сталине, а о русском типе вождя:

Коль не он, то смерть народа,

Значит он.