Хмельницкий (Книга вторая) - Иван Ле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Отступать! - крикнул он гусарам и казакам.
Крымчаки остановились, потеряв в густом лесу следы противника.
24
Только на следующий день Сагайдачному с гусарами и донцами удалось обойти орду и обнаружить дозоры казаков. Ранение уже почти не беспокоило Сагайдачного. Оно даже воодушевляло его, возвышая в глазах воинов!..
- О, пан полковник ранен? - сочувственно спросил казачий сотник, встретив Сагайдачного.
- Пустяки, казаче. Благодарение богу, наконец разыскали вас! Где старшины? Прошу проводить меня к вашим атаманам. Такое время, а мы... продолжал он, расчесывая бороду и поглаживая ее здоровой рукой.
Озабоченность Сагайдачного приятно поразила и некоторых полковников. Они увидели в нем настоящего военачальника. А ранение поднимало его авторитет. Ведь не прогулку совершал!.. Стройный и подвижный, он размахивал своей бородой, словно гетманской булавой. Старшины и казаки даже завидовали ему, околдованные его славой. Раненого полковника окружили всеобщим вниманием.
Узнав о прибытии Сагайдачного, начали собираться старшины, зашумели казаки. Сотники прибывших гусар и донцов не жалели красок, чтобы как можно ярче обрисовать картину ночного сражения на лесистом берегу Днестра и рассказать о рыцарском поведении настоящего полководца.
Сагайдачный и сам готов был по нескольку раз рассказывать об этой опасной встрече с ордой, о таком рыцарском отпоре! Решив немедленно поговорить с казаками, Сагайдачный потребовал созыва широкого казацкого Круга. Даже с Бородавкой, озабоченным и утомленным военным походом от Днепра к Днестру, Сагайдачный разговаривал не привычным для Бородавки тоном. Герой дня Сагайдачный желал не только разговаривать с казаками, но и хотел видеть, как они будут реагировать на его слова!
А жара, августовская жара еще больше подогревала воинственно настроенных казаков. Растянутые пешие казачьи полки постепенно подтягивались, обходя стороной орду Кантемира. Из-за Днестра прибыли гонцы от полковника Яцка. Они рассказали о жарких схватках их с крымчаками. Казакам Яцка удалось отбить у крымчаков большой обоз с продовольствием и большое количество несчастных пленников.
Военный Круг собрался вечером. Присутствовали полковники и старшины подошедших полков. Завшивевшие и обессиленные ежедневными боями казаки, изнуренные кони. Когда же наступит конец всему этому, до каких пор скитаться по бездорожной степи, отбивая ежедневные набеги крымчаков!
- Погибнем, казаки, в такой богопротивной войне, оторвавшись от коронных войск! - не совсем обдуманно изрек Сагайдачный. - У басурмана Кантемира сотня тысяч голомозых!..
- Ого-о! - словно застонали казаки. - Куда же смотрят наши атаманы?
- Казацкие полковники, по провидению божьему, едва успевают руководить боями во время стычек с крымчаками. А атаманы?.. Да пускай об этом сам наказной расскажет...
- Не надо! - вдруг выкрикнул кто-то из толпы. Сагайдачный узнал по голосу сотника гусар, вспомнил при этом разговор с польным гетманом и его советы...
Но никто не поинтересовался гусаром, не обратили на него внимания и старшины. Действительно, в войсках, которым приходилось ежедневно вести бои с Кантемировской ордой, назревало недовольство своим наказным. Сагайдачного это не тревожило. Он не растерялся, когда услышал отдельные выкрики недовольных. Но и защищать наказного в этот решающий момент не стал. А тем временем к телеге подошел и не долго думая вскочил на нее Адам Подгурский, полковник реестровых казаков. Сняв шапку, он поднял ее над головами и угрожающе потряс ею.
- Казаки! Панове товарищество! - обратился он охрипшим, но сильным голосом. - До каких пор будем мы утаптывать вот этот приднестровский репейник и ковыль? Воины мы, или дворовая челядь, или же милицейская охрана шляхетских имений в пограничных степях! Пускай сами шляхтичи со своей милицией защищаются от орды. Вот прибыл к нам, прорвавшись сквозь ощетинившиеся клыки кантемировских хищников, недавний наш наказной. Да с какими боями прорвался! И ходили мы с ним в славные походы, были воинами, а не милицией у шляхтичей. Давайте попросим нашего брата Петра возглавить этот военный поход.
- Верно! Слава-а! Просим... Слава Конашевичу! - гремело в возбужденной толпе.
Бородавка в тот же миг вскочил на телегу. Поднял руку, успокаивая кричавших. В этом шуме что-то тревожное уловил он, не раз бывавший на подобных советах.
- Долой Бородавку!.. Пускай протрезвится после победы над белоцерковскими купцами! Конашевича-а...
Наказной почувствовал, как ускользает у него почва из-под ног. И в самом деле, какой-то казак уже дергал телегу, на которой стоял Бородавка, отталкивая ее от толпы старшин. Но вот к телеге протиснулось несколько полковников, сняли мокрые от пота шапки.
- Стыд, позор, панове казацкие старшины! - воскликнул полковник Дерекало, подскочив к телеге. - Что случилось? Прибыл Петр Конашевич? Ну и что же, почет и уважение ему. Но ведь и мы с вами с какими боями преодолели эту тысячу верст!
- Слава-а! - загремело снова, поглотив слова полковника, который старался вразумить, казаков.
К полковнику подошел Сагайдачный, чтоб отвлечь его и не дать говорить. А Круг старшин решил, что Сагайдачный упрекает Дерекало за то, что тот защищает наказного.
- Сагайдачного наказным! - вдруг громко воскликнул кто-то из полковников.
Адам Подгурский снова подскочил к телеге и изо всей силы дернул Бородавку за полу жупана. Наказной как-то смешно зашатался. Он едва удержался, чтобы не упасть на землю. Наконец соскочил с телеги и выхватил саблю из ножен.
- Прошу спокойствия, православное воинство! - снова воскликнул Сагайдачный, взбираясь на телегу. Он видел, как гусары схватили Бородавку за руки, вырвали у него саблю.
Стоит ли ему вмешиваться, отводить руку народа?!
- Сагайдачного наказным! - закричали старшины и казаки, окружившие телегу.
А на Бородавку набросились гусары, точно голодные волки с оскаленными зубами на раненого серого...
Поддерживая правой рукой раненую левую, Сагайдачный имел полное право не обращать внимания на то, как глумились гусары над наказным. По приказу полковника Адама Подгурского, а не его, Сагайдачного, обезоружили Бородавку гусары! Он к этому не причастен.
Позорно отстраненный наказной Бородавка метался, словно лев в железной клетке. Но он понял, что сопротивление бесполезно. А на его телеге уже стоял Сагайдачный, окрыленный поддержкой казаков, изнуренных тяжелыми переходами и боями. Он чувствовал себя победителем! Казаков хорошо знал! Да и говорить умел, хоть и не был златоустом, мог все-таки словом взять за душу.
- Что случилось, други-братья во Христе-боге сущем? - спросил он как ни в чем не бывало, разглаживая бороду здоровой рукой. - Разве у нас с вами был когда-нибудь такой беспорядок, когда мы ходили в Крым да на богопротивных турок за море? А под Хотином сам пан гетман Иероним Ходкевич ждет нас, казаков, не начинает войны с богомерзким нехристем султаном. А вы зря тратите здесь свои казацкие силы! Да пусть он пропадет пропадом, прости меня, пресвятая матерь троеручица, - этот богопротивный Кантемир со своей стотысячной ордой, чтобы наши славные казацкие полки нюхали его мерзкие следы. Пусть идет себе куда хочет голомозый! А мы пригласим нашего войскового священника отца Онуфрия и засветло молебен отслужим. А ночью, да благословит господь, и оторвемся от проклятого Кантемира!..
Этого не ждали заброшенные на границы Молдавии казаки с окровавленными в боях саблями и с перевязанными головами. Большинство восприняло эту речь как протянутую им руку спасения. Еще не успел Сагайдачный соскочить с телеги, как отец Онуфрий уже был доставлен в Круг с ведром воды, кропилом и Евангелием...
...Так и не допустили Якова Бородавку побеседовать со старшинами, оправдаться перед ними. Да и некогда было им слушать его. Коленопреклоненный отец Онуфрий уже служил молебен. Следом за ним падали на колени все старшины и казаки, моля не столько о помощи в войне, сколько о пощаде и прощении всеблагого за какие-то грехи.
А какие грехи - никто не знал. За малые грехи не обезоруживали бы наказного, не заковывали бы его в цепи...
В ту же ночь Сагайдачный в сопровождении своей поредевшей в боях свиты гусар и с полком около двух тысяч всадников повел казацкие войска вдоль Днестра. Орда уже не преследовала их. Бородавку везли в обозе полка Адама Подгурского. Везли на суд польного гетмана, с которым теперь поддерживали постоянную связь. Война входила в обычное русло. Казацкому своеволию, как называли теперь двухмесячные беспрерывные бои у Днестра, был положен конец.
В каждый полк, прибывший к Хотинскому плацдарму, назначили по два-три комиссара из шляхетских полков Ходкевича для поднятия духа и "братания" с королевскими войсками.
По велению польного гетмана Ходкевича немедленно, здесь же в обозе, судили полковника Бородавку. Судили "за преднамеренное противодействие объединению казаков с королевскими вооруженными силами"! Это называлось на языке судей "изменой".