Мистер Ивнинг - Парди Джеймс

— Знаю, Мерта, знаю. Ты все сделала сама. Никто и пальцем не пошевелил, — казалось, при этих словах он стряхнул с себя усталость и посмотрел на нее с искренним сочувствием.

— Я не пытаюсь тебя разжалобить. Просто хотела рассказать кому-нибудь о том, что происходит в «Спиро». Мне нужно было с кем-то поговорить.

— По-моему, «Спиро» — идеальное для него место, — сказал Спенс.

— А как же эти ужасные отец и дед Спиро? — закричала она, словно заметив издалека что-то страшное и омерзительное.

— Мацукасы? — Спенс удивился ее горячности.

— Да, Мацукасы! С большущими глазами и черными бородами! Старый господин Мацукас, дед, как-то вечером пришел сюда и нахамил мне.

— Не верю, — сказал Спенс.

— Ты хочешь сказать, я выдумываю? — упрекнула она брата.

— Нет-нет, просто не могу себе представить.

— И вот теперь, — вернулась она к животрепещущей теме, — Гиббс сидит там все время, как у себя дома.

— Ты говорила об этом с ним, Мерта?

— Я не могу. Нельзя же его пилить: не ходи вечером в греческий ресторан. Вероятно, для него это — шикарная другая жизнь. Совершенно иная. Старик запретил устанавливать музыкальные автоматы, телевизор и тому подобное, а Гиббсу ведь нравится все забавное и оригинальное. Но там нет ничего забавного или оригинального, хотя, возможно, Спиро… Туда не ходит никто из студенческой братии, Гиббс защищен там от их нападок и может спокойно пить кофе.

— Какая скучища — пить кофе в паршивой греческой забегаловке! Не понимаю, почему мать должна волноваться, что туда ходит ее сын, да еще и поднимать меня из постели, чтобы поговорить об этом!

— Ах, Спенс, — назойливо продолжала она, — он не должен туда ходить. Неужели ты не понимаешь? Ему нельзя там находиться.

— Абсолютно ничего не понимаю, — возразил Спенс. — И я попросил бы тебя, Мерта, больше не вызывать меня в столь поздний час, чтобы поговорить о своем сыне, ведь он уже почти взрослый человек. В конце концов, у меня есть еще и работа.

Она уставилась на него.

— Мне нужно было поговорить с кем-нибудь о Спиро.

— Так вот о ком ты хотела поговорить — о Спиро, — сказал Спенс с растущим раздражением в голосе.

— Спиро, — неуверенно проговорила она, будто о нем напомнил сам Спенс, — меня никогда особо не интересовал этот молодой человек.

— Почему? — Спенс решил переключить ее внимание на неопределенный и косвенный вопрос, полагая, что именно таков ее тип мышления.

— Ну, Спиро рисует все эти странные штуки.

— Странные? — переспросил он. — А, по-моему, они вполне хороши.

— Не нравится мне этот Спиро, — сказала она.

— Почему же ты не пригласишь его, если он нравится твоему сыну? — брат переложил всю ответственность на нее.

— Когда целый день вкалываешь на фабрике, Спенс…

— Тебе лишь бы на фабрике вкалывать, — раздраженно отрезал он.

— Я надеялась, родной брат проявит ко мне больше чуткости, — ответила она с холодной яростью.

— А ты — к Гиббсу.

— Спенс, прошу тебя.

— Пустое. Вечно у тебя какие-то проблемы, но ведь главная проблема, Мерта, в тебе. Ты старая, уставшая и недовольная женщина, но не можешь сказать об этом прямо. Ты решила, что с твоим сыном что-то не так, поскольку он ходит исключительно в греческий ресторан и беседует там со Спиро, который неплохо рисует и как раз сейчас пишет портрет твоего сына.

— Спенс! Не говори об этом!

— Дуреха ты старая, Мерта, — сказал он и снова надел шляпу. Ему показалось, что сестра посмотрела осуждающе и даже с некоторой завистью.

— Красивая шляпа, — наконец выдавила она.

— Врач обязан выглядеть подобающе, — ответил он и тут же поморщился от собственных слов. — Тебе нужно найти какое-то хобби, Мерта, — поспешил он сменить тему, — заняться дамским боулингом, вступить в старушечью команду по керлингу или сойтись с каким-нибудь джентльменом-ровесником. А сын пусть живет своей жизнью.

— Утешил, — сказала Мерта, сделав вид, будто нашла его совет остроумным.

— Спенс приходил? — кладя книги, спросил Гиббс.

Мерта подставила лицо для поцелуя, и сын чмокнул ее так, словно незаметно выплюнул семечко.

— Как дела у Спиро? — неожиданно поинтересовалась она громким, бодрым голосом, удивившим даже ее саму.

Сын взглянул на нее, точь-в-точь как в детстве, когда она внезапно врывалась в гостиную и спрашивала, чем он в такой тишине занимается.

— Спиро пишет мой портрет.

— Портрет? — переспросила Мерта, изо всех сил пытаясь подавить неодобрение в голосе.

— Именно, — произнес Гиббс, сел в дальней стороне комнаты и достал гармонику.

Мерта недовольно скривилась, но промолчала, и он заиграл «Луна взошла». Казалось, он всегда играет, когда ей нужно с ним поговорить.

— Хочешь, чтобы Спиро пришел к нам в гости?

— В гости?

— Ну, навестил нас, — она улыбнулась и зажмурилась.

— С какой это радости? — изумился он и, заметив ее мучительную гримасу, добавил: — В смысле, чего он тут не видел?

— Меня, — ответила она со смехом. — Я ведь такая красавица.

— Спиро думает, что ты его недолюбливаешь, — сказал Гиббс, она тотчас вскрикнула: «Чепуха!», но Гиббс продолжил: — На самом деле, он считает, что в этом городе его не любит никто.

— И то верно — кроме них, греков тут нет.

— Ну а мы, конечно, одна из первых семей в городе! — внезапно вспылил Гиббс.

— Твой дядя Спенс — человек влиятельный, — побелев и слегка разинув рот, начала она, но Гиббс перебил ее, снова заиграв на гармонике.

Мерта старалась держать себя в руках, но вдобавок раскалывалась голова.

— Хочешь земляничного джема? — спросила Мерта под звуки гармоники.

— Чего? — крикнул он.

— Земляничного джема, — повторила она в некотором смущении.

— Зачем? — Гиббс в нетерпении положил гармонику.

— Мне вдруг так захотелось, я пошла и приготовила. Он уже настоялся, можно есть.

В ее старом сером лице было столько отчаянья, что Гиббс согласился.

— А еще я сварила свежий кофе, — добавила она с неким жеманством, словно кофе здесь тоже диковина и экзотика.

— Я уже выпил, спасибо. Принеси только джема.

— Спиро всегда угощает тебя кофе? — спросила она с горечью, которая непроизвольно подступила, пока они стояли на кухне.

— Не знаю, — отрезал он.

— А я-то думала, вы каждый вечер видитесь, — сказала Мерта с напускной беспечностью.

— Я никогда не слежу, чем он угощает, — громко и равнодушно произнес Гиббс.

— Тебе большую или маленькую тарелку? — с нажимом спросила она.

— Маленькую, черт возьми.

— Гиббс! — вскрикнула она, но затем спохватилась: — Маленькую — так маленькую, дорогой.

— Ты что-то хочешь сказать, но постоянно себя одергиваешь! — рявкнул он и, забрав у нее тарелку джема, с грохотом поставил на покрытый клеенкой крошечный кухонный столик.

— Гиббс, только давай не ссориться, у мамы сегодня жутко болит голова.

— Ну, так ложись спать, — сказал он громовым голосом.

— Может, и лягу, — тихо ответила она, села и начала есть джем прямо из миски. Она съела почти всю красную и тугую, как резина, пародию на земляничный джем, торопливыми глотками выпила кофе со сгущенкой.

— Спенс изводил меня весь вечер, — сказала она. — Твердил, что мне было бы веселее, найди я себе мужика!

Она рассмеялась, но Гиббс никак не отреагировал.

— Я знаю, что ничего не могу предложить мужчине. Нужно смотреть правде в глаза.

— Зачем ты так говоришь: «Нужно смотреть правде в глаза»? — оборвал ее Гиббс.

— Разве это неграмотно? — удивилась она и вынула ложку изо рта.

— Любой мудак может сказать: «Нужно смотреть правде в глаза».

— Зато ты у нас выражаешься очень культурно, — парировала она.

— Ага, нужно смотреть правде в глаза, — сказал он глуховато, достал из кармана гармонику, взглянул на нее и бесшумно положил на клеенку.

— Мне всегда хотелось, Гиббс, чтобы у тебя все было хорошо. Я старалась с самого твоего детства. Но без отца, и со всем этим…