Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - Сюзанн Моррисон

— Но Индра, — возразила я, — это же очень трудно.

Она улыбнулась и взглянула на алтарь, где мои друзья и Лу распевали хором. Женщина долго молчала, и я уже подумала, что она больше ничего не скажет, но тут Индра заговорила очень тихо и мягко, как будто у слов были острые края и ей надо было слегка закруглить их, чтобы никто не порезался.

Она рассказала, что однажды была замужем.

— Это было очень давно. Я любила моего мужа. Но меня постоянно преследовало чувство, что нужно от него уйти. Когда я думала о будущем, о нашем совместном будущем, то чувствовала только ужас. Я знала, что если останусь, то мне не хватит смелости измениться. Ты наверняка знаешь, что всегда есть люди — близкие люди, — которые просто терпеть не могут, когда ты меняешься?

Я кивнула.

— И вот однажды — это произошло после моего первого занятия по медитации — я сделала это. Ушла от него. Села в машину и уехала в другой конец страны. Я бросила свой дом. Бросила мужа. Собаку. И только тогда смогла вырасти. Только тогда нашла Бога. До встречи с Лу я жила, как монах. Была только я — и йога.

Я даже не знала, что сказать. Ну, если быть до конца честной, ее слова меня вдохновили, но одновременно конечно же захотелось ее осудить. Вдохновили потому, что в глубине души мне тоже хотелось бы сбросить всю свою жизнь с высокого утеса и посмотреть, как она разобьется на маленькие кусочки. А осудить захотелось потому, что я знала, что сказали бы про нее мои родные. Бабушка бы сказала: семейная жизнь — не ложе из роз, счастье нужно заслужить. Мама бы назвала Индру эгоисткой, нарушившей священный обет. Да и сама Индра только что призналась в том же. Что ее личные потребности были для нее важнее, чем брак. Ее желание найти себя — важнее, чем данные обещания. Однако не успела я найти слов, чтобы выразить все это, как Индра встала. Я взглянула на алтарь и увидела, что Ноадхи зажигает первую свечу. Церемония началась.

Близилось полнолуние, и алтарь был хорошо освещен, а белые одежды Ноадхи сияли. Он попросил нас встать у алтаря полукругом, после чего обошел всех с чашкой святой воды в одной руке и цветком лотоса — в другой. Цветок он держал обращенным к ладони, зажав бутон между средним и указательным пальцами. Окуная его в святую воду, он побрызгал каждого по очереди, в точности как священники на мессе. Затем налил нам в ладони воды и велел выпить. Мы выпили, прихлебывая, как воду из родника в походе. Я сделала глоток и только потом в ужасе подумала: черт, а что, если это вода из-под крана?

Очень, очень надеюсь, что Ноадхи очищает свою воду фильтром, а не одними молитвами. Правда, после шестого глотка я расслабилась и стала внушать себе, что эта вода не просто чистая, но и обладает особыми очищающими свойствами и позволит мне избавиться от токсинов, так что я стану как новенькая.

Потом Ноадхи приложил к нашим лбам и вискам зернышки белого риса, повернулся к алтарю, поднял руки над головой и закрыл глаза. Так он стоял очень долго. Я хотела было уже толкнуть Джейсона и спросить, что мы должны делать, но тут увидела, что все вокруг, кажется, истово молятся за здравие блендера. Естественно, у меня возник вопрос: что за молитву надо использовать для изгнания духов из бытовой техники?

Я тоже подняла руки и закрыла глаза, поморгав, чтобы смахнуть рисовые зернышки. «Уходи, дух!» — скомандовала я про себя. И чуть не рассмеялась, разумеется. Пришлось глубоко подышать, чтобы прогнать смешинку.

Тогда я решила использовать для молитвы названия ароматических свечек Джессики: Чистота, Покой, Безмятежность, Блаженство и Тибетское оздоровление. Да очистится, успокоится и оздоровится по-тибетски этот несчастный блендер, который так дорог моим преподавателям йоги.

Я открыла глаза. Остальные двенадцать рук по-прежнему были подняты в воздух. Святая Дева Мария, взмолилась я, почини блендер. Пусть он взбивает лишь то, что просят, никакой самодеятельности.

Но очень скоро мысли отвлеклись от блендера и вернулись к нашему с Индрой разговору. Я представила ее моложе, чем сейчас, рассекающей на джипе по всей стране. Вот она запрыгивает в машину. Длинные волосы развеваются по ветру. Она сдается на милость судьбы, открывается тому, что принесет ей жизнь. Ее сердце распахнуто настежь, и Бог сам находит ее.

Святая Дева Мария, благослови этот блендер. Да возвысится он среди остальных кухонных приборов и да благословится тот фрукт, что измельчается в нем.

О, черт! У меня руки уже отваливаются. А под веки закатились рисовые зернышки и щекочут глаза. Я начала паниковать. Давай, блендер, излечивайся скорей! Иди к свету!

Я открыла глаза и решила, что не люблю ритуалы, после которых отсыхают руки. Да бросьте вы, ребята, хотелось сказать мне, мы же молимся за блендер!

И тут до меня донесся восхитительный запах. Такой знакомый и успокаивающий. Это был Ноадхи, который сел на корточки перед алтарем и закурил сигарету. Он улыбнулся мне.

— Все, конец, — сказал он.

Тогда мы тоже сели, а Ноадхи принялся разносить освященные фрукты и цветы, зажав сигарету губами. Он сказал, что есть приношения с алтаря — очень хорошо и это приносит счастье. Мы сели в небольшой круг, Индра и Лу при этом выглядели совершенно нормально и расслабленно, как будто мы были всего лишь группой друзей, собравшихся на вечеринку. Мы тихо разговаривали, ели яблоки и рис, а потом Лу прокашлялся. Сначала он предложил Джейсону выпить из бутылки с оранжевой жидкостью, которая стояла на алтаре рядом с блендером. Оказалось, это была какая-то балинезийская микстура, убивающая паразитов. Эта новость так обрадовала меня, что я даже обняла Джейсона одной рукой.

— Скорее выпей, — подбодрила его я.

Тот ответил с усиленным британским акцентом, как лондонский пьянчужка:

— Сейчас мигом опрокину эту крошку. — Затем взял бутылку, открутил крышку и сделал вид, что лихо выпивает все одним глотком.

Лу рассмеялся, и меня просто потрясло, что он, оказывается, умеет это делать.

— С пивом на вкус не сравнится, — сказал он, — зато тебе станет лучше. — Он помассировал свои колени. — Еще мы хотели сделать маленькое объявление. — Он посмотрел каждому из нас в лицо, а затем перевел взгляд на Индру. — Мы с Индрой решили пожениться. И в конце ритрита будем праздновать свадьбу по балинезийскому обычаю. — Он продолжил массировать уже шею, и на мгновение его черты осветила чудесная скромная улыбка. — Церемонию проведет Ноадхи.

Мы гаобща захлопали в ладоши, а Ноадхи, глядя на нас, рассмеялся и покачал головой. Мы хлопали и свистели, Ноадхи смеялся, а Индра опустила голову Лу на плечо. Она коснулась бедром его ноги, и ткань ее саронга расстелилась у него на коленях. Лу взглянул на нее, и в его глазах я вдруг увидела тепло и доброту, на которые, думала, они были не способны. Это был совсем не тот Лу, которого я боялась на занятиях. В моих глазах вдруг появились слезы, и я не знала отчего. Что-то пронзило меня насквозь в самом центре груди.

Я всю ночь думала об этом — и теперь поняла, что это было. Лу и Индра преобразились благодаря своей любви. По отдельности они были всего лишь двумя учителями. Но дома, делясь с нами планами на будущее, они стали другими. Они были целым, отдельным миром. Я раньше ничего подобного не испытывала. Но очень этого хочу. Может, у нас с Джоной тоже будет такая взаимосвязь, когда мы начнем жить вместе. Но что, если ничего не выйдет? Стоит только представить, через что пришлось пройти Индре, чтобы достичь всего, что она сейчас имеет: годы одиночества, расставание с человеком, которого она любила… Все ради того, чтобы встать на путь, который вовсе не обязательно привел бы ее к мудрости и новой, более крепкой любви. Мне стало очень страшно, когда я подумала об этом. Но одновременно я испытала вдохновение.

Перед уходом я пошла в туалет и прошла на цыпочках мимо спальни и кухни. Мне очень хотелось заглянуть туда, но я побоялась, что они заметят мое отсутствие. Ванная оказалась такой же любопытной, как и остальной дом. Пол был выложен россыпью обкатанной речной гальки. Над унитазом потолка не было, и, сидя на нем, я любовалась звездами. Потом, помыв руки, не удержалась и решила осмотреться получше. Заглянула в косметичку Индры, не касаясь ничего руками, и увидела, что в ней лежат тушь, подводка для глаз, блеск для губ и помады. У нее столько же органической и «стопроцентно натуральной» косметики, как и у Джессики. А в самом углу, у раковины, между мешочком из оливково-зеленого джута и овальным зеркалом стояла маленькая желтая свеча. Я взяла ее и понюхала. Свеча пахла Индрой. Аромат был чистым, как лимон, и теплым, с примесью гвоздики. Я перевернула свечу и прочла надпись на этикетке. «Женщина эпохи Возрождения», — было написано там.

3

О теле электрическом я пою

Я говорю, что все это поэмы и части

не только тела, но и души,