Девичьи игрушки - Андрей Чернецов

За их ором чуть было не прозевал громкий тяжелый топот на лестнице.

Брюнетка быстро огляделась по сторонам, заприметила большой дубовый ларь и, ухватившись за него, попробовала сдвинуть с места. Да где ей одной управиться! Лишь чуток сдвинула с места.

– Что же вы лежите столбом? Помогайте!

Поэт всхлипнул.

– Да не стану я смотреть на вашу наготу! – крикнула дама и топнула ножкой. – Было бы на что!.. Быстрее же!

Сильно смущаясь, метнулся к ларю, по пути подцепив штаны.

– Сюда, подпирайте дверь! – скомандовала нечаянная гостья.

Еле успели. Доски тут же начали сотрясаться от гулких и настойчивых ударов.

– Я сразу заподозрила неладное, едва увидела, что двери не запираются изнутри, – перешла на шепот брюнетка. – У вас есть оружие?

Он уже успел втиснуться в свои брюки, по-прежнему оставаясь с голой грудью.

– Да, конечно… – повернулся к кровати.

И оторопел.

Его шпагой и пистолетами завладели жаркие девахи. Э-э, да ведь и они заодно с теми, что сейчас выбивают дверь.

– Не дурите! – прикрикнул, намереваясь взять своих недавних амантш на испуг.

Не проняло. Акулька выставила перед собой шпагу неумело тыча поэту в грудь.

– Не подхода, курвий сын! – шипела злой змеей.

Агафья пыталась открыть подаренный Шуваловым ларец.

– Как же он тут?..

В воздухе просвистело что-то тяжелое.

Медный кувшин ударил Акульку в висок. Та охнула, выпустила шпагу из рук, и пластом упала на кровать. Из рассеченной головы прямо на белые кружевные простыни полилась тонкая струйка крови.

– Тятька-а! – истошно завопила вторая юница. – Они Акульку уби-или-и!!

Грохот на мгновение умолк. А затем в дверь заколотили с еще большим неистовством. Теперь в дело пошли топоры. Еще немного, и доски не выдержат.

Не раздумывая, Иван повторил подвиг новоявленной Юдифи, обрушив на голову второй сестры таз. Предварительно окатив ее грязной водой. Агафья свалилась крест-накрест с Акулькой.

– Вы к чему больше привычны? – поинтересовалась Юдифь (или как там ее?). – К шпаге или пистолетам?

– Вообще-то я больше по другой части, – натягивая жилет и камзол, ответствовал Барков.

– Я вижу, – презрительно покосилась в сторону кровати.

– Поэт я! – отрезал молодой человек. – А вообще-то шпага сподручнее.

– Ладно, – согласилась брюнетка. – Тогда я возьму пистолеты.

Оружие пришлось ей точь-в-точь по руке. Как будто было ее частью.

– Приготовились! – скомандовала. – Сейчас! Их, по-моему, человек пять или шесть будет.

– Их – это кого? – не понял копиист.

– Вы что, до сих пор не уразумели, куда попали?

– Пр-ритон! – обозвался доселе помалкивавший Прохор. – Р-разбойники!

– Вот! Ваша птица и то смекалистее будет!

Разбойничий притон?! А ведь верно. Все сходится. То-то он примечал, что дорога, по которой они ехали сюда, не больно наезжена. Словно ею подолгу никто не пользуется. И эти рыжие злые псы. Такие, если верить народным байкам, охраняют клады татей от посторонних глаз. А еще отсутствие постояльцев…

– Вы-то сами как здесь оказались?

– Не ваше дело! – зло закусила губу Брюнета (про себя он уже стал звать ее именно так). – Итак, сейчас!..

Дверь разлетелась в щепы, и на пороге возник рыжебородый с секирой в руках. Плечом к плечу с ним стоял давешний ямщик, стискивая кистень. За ними толпились еще человека два-три.

Рыжий сверкнул очами в сторону кровати и дико взревел:

– Ну херов сын, сейчас будет тебе халва с шербетом!

Взмах секиры. Иван увернулся. Лезвие вонзилось в спинку кровати и там намертво застряло. Не сумев его вытащить, тать выхватил из-за пояса длинный узкий нож и кинулся на жертву.

Раздался выстрел. Бородач на мгновение закляк, но потом продолжил свое наступление. Зато повалился на пол с пробитой головой ямщик. Кистень покатился по полу и очутился под ногами воинственной амазонки. Она наступила на него, а пока взяла другой пистолет.

– Что, сука?! – теснил юношу разбойник. – Пришел твой смертный час?! Думал, посмеешься над моими дочками, поблудишь и дальше поедешь? Нет, сударик, за все платить надобно!

Господин копиист молча отбивал его неумелые, но яростные выпады, а сам посматривал искоса на Брюнету. Как она там?

Вторым выстрелом девушка отправила к праотцам одноглазого детину с кривой турецкой саблей. Его место занял еще один парнище, вытянувший перед собой короткую пику. Дама осталась безоружной. Перезаряжать пистолеты не было времени. Тогда амазонка схватилась за трофейный кистень, который был тяжеловат для ее нежных ручек.

Пора кончать комедию, решил Иван. Расклад как раз тот, что нужно. Против них оставались три татя. Как раз такие ситуации они и отрабатывали на занятиях с прапорщиком Галлом.

Вжик, вжик! – запела поэтова шпага.

Вот так-то лучше, Рыжий. Ложись-ка рядом с дочками.

Ловко перебросил оружие в левую руку, а правой отстранил и толкнул себе за спину Брюнету. Отдохни малость, милая. Дай неумехе поиграть в горелки.

Ох, никак этот прохвост решил пику метнуть? Отвел назад. Нет, просто решил поработать ею, словно штыком.

Стан вправо, затем влево. Ну чистый тебе менуэт. Что же, потанцуем. А сам фигур не знаешь? Например, вот эту? Да, правильно. Поклон. За ним другой. И поворот вокруг себя. Шлепаться на задок? Это что-то новенькое в менуэте. Впрочем, он не возражает. Только не шевелись под ногами, не мешай смене партнера.

Этот, с дубинкой, вовсе никудышный танцор. Топчется медведем на одном месте, размахивая своей дубиной. Не тяжеловата ль она тебе? Вот! Говорено ж тебе было. Уронил. Да себе на лапу. Широка же у тебя спина! А шкура, шкура толстенная. Медведище!

Салют. Прощальный поклон. Шпага в ножны.

– Не соблаговолите ль вашу руку, сударыня?

– Что-то вы больно прытки для новичка? – усомнилась Брюнета, однако ж подавая ему руку. – Со словами, наверное, еще ловчее обращаетесь?

Он скромно потупился.

– Ну что, Прохор, в путь?

– Виктор-рия! – победно заорал ворон, гордо оглядывая поле боя. – Виват, Р-россия! Виват, др-рагая! Виват, надежда! Виват, благая!

– Ах ты, предатель! – возмутился Иван. – Кто тебе дозволил вирши господина Тредьяковского читать?!

– А он только вашим обучен? – невинно поинтересовалась Брюнета. – Давешняя загадка, например, чье сочинение?

– Смотрите под ноги, сударыня, – буркнул покрасневший Иван. – Ступеньки. Неровен час, расшибетесь до беспамятства, как те девицы.

– Они хоть живы?

– Да что им сделается, медноголовым? Я глянул. Обеспамятели только.